Глава четвёртая
Итак, Паз снова занимался сексом. С прошлого раза миновало немало времени, и ему вроде бы следовало испытывать большее возбуждение, однако, хотя он старался изо всех сил, а женщина под ним издавала вздохи и стоны, он чувствовал себя как бы отстраненным от собственного полового аппарата и, что особенно тревожило, никак не мог вспомнить имя партнерши. Акт завершился, оставив его опустошенным, но не удовлетворенным.
«Как же ее, на хрен, зовут?»
— Это было здорово, Джимми, — хихикнула женщина.
Выходит, она знает, кто он такой, так почему же ему никак…
— Может, включить свет? — предложил он.
— Ты точно этого хочешь? — спросила она хрипловатым голосом.
— Ага, включай.
Он почувствовал, как она движется, тянется к выключателю, а потом загорелся свет, маленькая розовая прикроватная лампа. Паз слетел с постели, в один миг оказался у двери, дернул ее и стал пинать, хотя было очевидно, что дверь лишь нарисована на стене, к тому же неумело, примитивно, как будто детской рукой. Выхода из комнаты не было. Женщина все еще продолжала хихикать, хотя непонятно, как ей это удавалось, поскольку лицо ее было при этом гладким и белым, как яйцо.
Проснулся он от боли и тут же разразился бешеной бранью на двух известных ему языках, обнаружив, что стоит в маленьком коридорчике, ведущем к задней двери его собственной квартиры, а палец правой ноги разбит в кровь о дверной косяк. Нетвердой походкой Паз направился к кухонной раковине, сунул голову под холодную струю, потом, завернув кран, вытер волосы кухонным полотенцем и прислушался. Миссис Руис, его соседка с верхнего этажа, расхаживала по своей квартире. Сон у старухи чуткий, и не исключено, что он, как уже бывало, разбудил ее своими криками и ударами. А возможно, потревожил и других соседей. Остается надеяться, что никто не вызвал полицию.
У него был пунктик насчет своего положения в департаменте. В настоящее время он являлся неприкасаемым благодаря тому, что практически в одиночку раскрыл дело о самом крупном массовом убийстве в истории города, но это уже стиралось в памяти, или, скорее, забывалась ложная версия так называемых ритуальных убийств вуду. Воспоминания о том, что произошло на самом деле, были все еще свежи в памяти Паза.
Прихрамывая, он дотащился до кухонного стула и осмотрел ступню. Большой палец на правой ноге был почти вдвое больше своего собрата на левой и прямо на глазах превращался в некое подобие сливы. Ноготь, окаймленный казавшейся в просачивавшемся сквозь кухонные жалюзи свете черной, как тушь, кровью, точно слезет.
Он вытер кровь бумажной салфеткой и ею же утер пот со лба и шеи. Всю прошедшую неделю Паза мучили кошмары и приступы лунатизма. Это, конечно, можно было списать на последствия перенесенных испытаний, но времени с тех пор утекло немало, его состояние вроде бы стабилизировалось, и вот все началось по новой. Как ни крути, а это проблема, угроза его психическому здоровью, и хорошо, если здесь нет ничего, кроме отголоска той истории. Но… что-то ведь произошло тогда, в комнате для допросов, во время разговора с Эммилу Дидерофф. Неужели безумие заразно? Или в его случае присутствует нечто более пугающее? Возникшую мысль Паз постарался затолкать как можно дальше, применив всю свою интеллектуальную и эмоциональную энергию. Главное, не допустить повторения. Когда в следующий раз по спокойному, добропорядочному кубинскому кварталу помчится с завываниями черный парень в одной футболке, не придется удивляться, если какой-нибудь домовладелец пристрелит его. А нет, так сцапают копы — и конец карьере. Кто доверит пушку лунатику?
По этой причине он, хотя сам понимал, что стоило бы, не отваживался проконсультироваться с психологом департамента полиции, да и мысль о том, чтобы поделиться с матушкой, повергала его — брр! — в ужас.
Он глянул на встроенные в плиту часы (десять минут пятого, слишком поздно, чтобы возвращаться в постель), накинул купальный халат и взял номер «Геральд» с крохотной лужайки, отметив про себя, что в конце недели нужно будет ее подстричь, чтобы миссис Руис не нажаловалась его матери. Двухквартирный дом, в котором он жил, принадлежал миссис Паз, что избавляло его от арендной платы и за счет такой экономии давало возможность одеваться по своему вкусу. Правда, сказать, что ему вообще не приходилось расплачиваться, было нельзя, поскольку помимо обязанностей по поддержанию порядка на придомовой территории Маргарита Паз требовала, чтобы сын помогал ей в ресторане. Паз вообще-то ничего не имел против, но матушка решительно не понимала специфики полицейской работы и изрядно огорчалась, когда он предпочитал ловить убийц, вместо того чтобы тушить фасоль. Она не считала полицейскую работу настоящим делом.
Включив кофеварку-эспрессо, Паз нацедил себе полпинты настоящего кубинского кофе и после первого глотка почувствовал голод. Вообще-то он редко завтракал дома, но тащиться в какое-нибудь круглосуточное заведение не хотелось, и Паз полез в холодильник, где, хотя дома он практически не готовил, хранились лишние продукты из ресторана. В холодильнике нашелся десятифунтовый пакет муки, коробка с кружочками сбитого масла, пакет сахарной пудры, упаковка соленой трески и шесть дюжин яиц. Рядом с холодильником расположились три емкости арахисового масла, по пять галлонов каждая, и упаковочная клеть манго.
Паз взял муку, сливочное масло, соль, воду и замесил тесто, в которое щедро плеснул из бутылки с «Anis del Мопо», оказавшейся у него в морозилке за компанию с бутылкой водки «Кетель». Потом он разогрел растительное масло в единственной имевшейся у него большой кастрюле и, за неимением формовочного пресса, вручную вылепил пышки. Бросив их в кипящее масло, Паз, как всегда в такие моменты, вспомнил мать, учившую семилетнего сына определять степень готовности раскаленного масла на слух, брызгая на него водой и прислушиваясь к шипению.
Он испек дюжину пышек, две с половиной умял сразу, выудив их из жира и посыпав сахарной пудрой, а остальные сложил в бумажный пакет, после чего съел истекающий соком плод манго и снова вымыл лицо.
В квартире было две спальни, одну из которых он приспособил под гимнастический зал с гребным тренажером и штангами. Паз надел наушники и полчаса под афро-перуанские песни в исполнении Сюзанны Бака имитировал греблю, после чего перешел к обычному набору упражнений с двадцатифунтовыми гантелями. Зарядку он делал каждое утро, с постоянством и методичностью, плохо сочетавшимися с репутацией лихого ковбоя, которой он пользовался среди коллег.
Сверху послышались медленные шаги. Ну конечно, миссис Руис только и ждет, когда он выйдет из дома, чтобы позвонить его матери и доложить. Старушенция та еще шпионка, и Паз порой задумывался, не получает ли она от матушки за услуги соглядатая скидку по арендной плате. А может, это просто обычная служба Общества взаимопомощи кубинских матерей. Сын миссис Руис закончил Атлантический флоридский университет, работал бухгалтером, состоял в браке. Имел двоих детей и был на год моложе Джимми Паза. Правда, внешне он сильно смахивал на грушу сорта «барлет», но матушку это мало волновало, и, когда Паз пытался указать ей на столь важное обстоятельство при очередном сеансе вразумления на тему «у других сыновья как сыновья», она просто отмахивалась. Паз снова подумал, не потолковать ли с матушкой о своем сне и о некоторых других странностях, но в очередной раз отбросил эту идею. Большую часть сознательной жизни он провел, защищая свое право на личную жизнь от ее навязчивой опеки, и эта привычка укоренилась слишком глубоко, чтобы ее нарушать. Хотя следовало признать, что в снах матушка толк знала.
Одевшись, он налил себе еще одну чашку кофе, добавил горячего молока, схватил кухонное полотенце, остатки третьей пышки и вышел на маленький задний двор. Рассвет окрасил восточный небосклон в розовые тона, и наступавшее утро наполняло воздух ароматами жасмина и цитруса, к которым теперь примешались запахи свежей выпечки и кофе. За завтраком Паз читал «Майами геральд». Он пробежал по диагонали национальные новости, потом проглядел местный раздел на предмет происшествий и скандалов, добрался до некрологов (какой-то застройщик скоропостижно скончался в вестибюле собственного офиса в возрасте сорока семи лет). Вообще-то, Паз был еще довольно молод, но, в силу психических особенностей характера, довольно рано обнаружил, что не бессмертен, и потому с прошлого года начал с интересом изучать некрологи. Наконец, чтобы было о чем поболтать с парнями на работе, он прочитал спортивные страницы и с несколько большим вниманием обратился к разделу искусства. Паз не был вдумчивым читателем этого раздела, в котором освещались (если дюймы пространства колонки вообще что-то значили) основные достижения мирового искусства и рассматривались фильмы да телевизионные сериалы, но в последнее время изучал его не без интереса, особенно в части, касающейся Книжной ярмарки Майами. Полстраницы занимал анонс мероприятия, предстоявшего в кампусе Майами-Дэйд, и Паз, обнаружив нужное ему имя, отметил время, когда должен был появиться интересовавший его автор. В первый раз после своего жестокого пробуждения он почувствовал, как улыбка расцветает в его сердце.
