Стоп! — папа встрепенулся и взглянул на меня. — А ну-как попробуй захотеть, чтобы дежурный по штабу вышел на крыльцо и трижды подмигнул тебе.
Я не поняла, зачем это папе нужно, но послушно закрыла глаза и стала представлять, как какой-нибудь военный выходит и делает так, как сказал папа.
Есть! — восторженно заорал во весь голос папа. — Они слушаются тебя!
Я открыла глаза и увидела солдата, корчившего мне рожи. Видимо, так он пытался мне подмигивать.
Короче! — продолжал орать папа. — Ты должна заставить их отпустить нас, а самое главное — забыть раз и навсегда о нашем существовании. Получается все, что ты хочешь! Так пусть они забудут о нас! Ты поняла меня, моя девочка?
Я попробовала, и вскоре мы уже оказались за воротами. Солдаты спокойно закрыли за нами двери проходной и тут же вернулись к своим делам, словно мы и не стояли рядом.
Так! — скептически почмокал крестный. — А домой мы Пешком добираться будем? Или на ковре-самолете?
Мне снова пришлось постараться, чтобы командир дал машину и, кстати, вернул метлу. Вышло даже лучше. Вместо «уазика» нам выделили «Волгу», и уже через два часа крестный ставил самовар на веранде…
Глава X СОВЕТ
Ровно в полдень следующего дня мы собрались, как выразился папа, на военный совет. На него явно оказало вредное воздействие пребывание в вертолетном полку.
Дед Кузя расположился на лавке у окна. Я лежала на кровати с книжкой в руках. А у папы своего места не оказалось. Сначала он хотел залезть на стол, но крестный его живо согнал. Потом он устроился было на печке, но оттуда, по его словам, ему было плохо нас видно. Тогда он стал ходить из угла в угол, заложив руки за спину.
И долго ты эдак сновать будешь? — поинтересовался крестный. — А то давай скипидаром одно место смажу, совсем ракетой станешь.
Папа отмахнулся и снова задумчиво стал вышагивать по горнице. Мне было лень следить за его передвижениями, и я стала читать книжку про дельфинов.
Да что тебя заботит-то, Тимофеич? — снова встрял дед Кузя.
Да никак мне не сообразить, — ответил папа, остановившись посреди комнаты и уставившись в потолок, — как нам добраться до этого Туманного фьорда? Это же Норвегия.
Я хоть и не отложила книгу, но читать перестала, вся превратившись в слух.
Ну ты даешь. А метла на что? — недоуменно развел руками дед Кузя.
Вот сам на метле и лети куда хочешь, — раздраженно бросил папа. — Ты хоть представляешь, сколько это по времени? Это ж несколько тысяч километров. А Ника не выжимает из метлы больше шестидесяти километров в час. Как ни крути, а меньше чем за неделю туда не добраться. А это значит, нужно приземляться, где-то спать, что-то есть. А мне даже деньги со счета не снять.
И папа от внезапно охватившего его отчаяния буквально взвыл.
А ежели по ночам? — попробовал прикинуть дед Кузя. — Помню, как мы партизанили, так по ночам очень даже удобно.
Ну ты совсем рехнулся! — взбеленился папа. —т Ну представь! Чистенький спящий городок где-нибудь по пути, скажем, в Швеции. И по пустынной, но ярко освещенной улице идут двое ребятишек с двухместной метлой в руках. По-шведски ни бельмеса. Денег нет. Зато глаза голодные, как у волков, аж светятся! Ну? Что будут делать бравые шведские полицейские? Да они все на уши поставят, но нас поймают.
А Ника — р-раз, поколдовала, и порядок! И они все забыли, еще и покормили вас.
Ну, дед! Ну отстань, прошу тебя. А три границы пересекать? Это как? Как засекут нас своими радарами! Как жахнут ракетами!
Ну ты уж скажешь, — заспорил дед Кузя. — Что я, совсем дурной? Радар же только на металл реагирует.
Петрович! — подскочил к крестному папа. — Еще раз возразишь — прибью! Есть радары, что реагируют даже на отдельных птиц! И кроме того, если уж пересекаешь границу, так надо знать систему противовоздушной обороны. А то сначала собьют и лишь потом будут разбираться.
А если до границы лететь, а потом пешочком? — продолжал упорствовать крестный.
Но папа его уже не слышал, задумавшись о чем-то своем.
В общем, так, — объявил наконец папа, — воздушный путь отменяется.
Но почему? — воскликнули мы с крестным одновременно.
Потому! Ни ты, ни я не знаем, куда лететь.
Почему не знаем? — тут уже я вступила в разговор. — В Норвегию, ты же сам сказал.
Молодец, Ника, садись на место. Двойка! Завтра маму приведешь. Подумай головой. Ну поднялись мы в воздух, и куда лететь? Ты знаешь? Нет. Вправо? Влево? Прямо? А куда это прямо?
А если карты достать?
Чтобы карты уметь читать, мало ходить в школу, тут штурман нужен. Да только штурмана не наймешь ведь, чтобы курс прокладывал. Так что заблудимся запросто.
Ну почему? Со мной вы не пропадете, — заверил крестный. — Я умею с картами обращаться.
Но папа только хмыкнул в ответ:
И ты с нами собрался, что ли? И где ж ты будешь? У меня в кармашке? Или коляску приладим к метле?
Да! Об ентом я не подумал, — признал крестный и стал чесать в затылке, а потом ка-ак шлепнул ладонью по столу.
Папа аж упал от испуга на пол. Я тоже чуть не скатилась с кровати. А крестный еще раз ка-ак припечатает ладонью по столу:
Я не позволю, чтобы двое малышей без присмотра шлялись по заграницам! Я поеду с вами!
Ты что, обладел, Петрович? Предупреждать надо. И потом, это кто малыш? Я, что ли? — угрожающе спросил папа, отряхиваясь от пыли. — Я хоть английский немного знаю. А от тебя толку… Да тебя там Как увидят, тут же отловят и в зоопарк сдадут, и надпись приделают: «Снежный человек».
Ты, Тимофеич, ври, ври, да не завирайся! — явно . обиделся крестный. — Неча меня в зоопарки отлавливать. А вот ты со своим английским только и сможешь, что мо-, л очка у кого спросить.
Тут папа опять, выставив кулачки, полез в драку. Но явное преимущество крестного сказалось очень быстро. Теперь обиделся папа и, забравшись ко мне на кровать, надулся и замолчал.
Я тяжело вздохнула:
Что старый, что малый. Вы когда-нибудь будете себя вести нормально?
Но они меня явно не слышали, каждый думал о чем-то своем. Я тоже призадумалась. Оказывается, не так-^о и легко добраться до Туманного фьорда. .
И тут мне пришла в голову еще одна нехорошая мысль. А как мы будем общаться с гномом Эриком? На русском языке или на каковском?
Когда папа это услышал, то окончательно пал духом и отправился попить воды на кухню. Зато чуть погодя опять подал голос дед Кузя:
Ты че это выдумала, Ника? Нечистая сила понимает друг дружку без словаря. На то она и нечистая сила. Так что тебе переживать нечего. Уж как-нибудь объяснитесь… А-а-а-а! — вдруг заорал он, подскочив на лавке. — Ты что, Тимофеич, совсем рехнулся? Иголки в людей втыкать.
А это тебе за Никочку! — торжествующе ухмыльнулся подкравшийся незаметно к крестному папа, размахивая невесть откуда оказавшейся у него в руках огромной сапожной иглой. — Сам ты нечистая сила. Еще раз так скажешь, еще получишь.
Отдай, — протянул руку крестный, — отдай мне иглу, негодник.
Но папа покачал головой и стал медленно отступать. Завидя, что крестный встает из-за стола, шустренько вскарабкался на кровать и спрятался за моей спиной. Выглянув оттуда, он громко заорал:
А вот и не отдам, а вот и не отдам!
Просто сил моих уже больше не было смотреть, как они ссорятся. Я молча повернулась и отобрала у папы иголку. Еще не хватало, чтобы сам поранился.
Папа, а мы можем как-нибудь поехать на поезде? — я спросила больше из-за того, чтобы направить папины мысли в другое русло. А то зациклились на метле, будто другого ничего нет.
Видишь ли, — тут же стал размышлять вслух папа, — тут же встают вопросы — где достать денег? Кто нам даст загранпаспорта? Кто проставит визы, то есть разрешение на выезд за границу? Кто нас пустит без взрослых?
Почему без взрослых? — вновь обострил обстановку крестный. — Я же сказал, что поеду с вами.
Все! — встал в позу папа. — Ника! Если он поедет, то я не поеду. Выбирай.
Папа! — взмолилась я. — Ну хватит дурачиться. Это ведь тебе нужно, а не крестному.
Ас чего ты взяла, что я дурачусь? По-твоему, я дурачусь, да? — обиделся теперь на меня папа. — Ну и решайте все сами.
И с этими словами он выскочил за дверь. Слышно было, как он шумно уселся на крыльцо и теперь тяжело вздыхал там, словно маленький слоненок.
Крестный, — взмолилась я, — ну перестань доводить его. Ты же видишь, какой он сейчас стал.
Мда, — повел подбородком крестный. — Вот как человек проверяется — детством. Пока взрослый был — нормальный, а как шпингалетом стал — так откуда только все и взялось? Ну ладно, пойду приведу.
Он тяжело поднялся и пошел к папе. Дверь закрывать за собой не стал, и я слышала, как он извинялся. Наконец оба вернулись в дом, и крестный пошел ставить самовар. А то от споров и криков всем захотелось попить чаю.
— Папа, — вновь я вылезла вперед с осенившей меня идеей, — а давай действительно полетим самолетом или на поезде поедем. Ты меня будешь приводить куда надо. А уж я буду делать так, чтобы нам и деньги давали, и визы ставили. А крестный будет нас охранять, чтобы нас не ограбили.
