— Сочувствую, — искренне сказал Трей.
— А теперь вы не считаете, что за случившееся ответственна доктор Уэбстер? — спросила Джоан.
Девлин посмотрел на нее в упор:
— Моя дочь умерла от анорексии, и я не смог этого предотвратить. Я виню в этом себя.
Девлин, очевидно, разобрался сам с собой и мог внятно объяснить свою позицию. Но все же неприязнь к Эмме Уэбстер у него сохранилась — в этом Джоан была совершенно уверена.
— Итак, вы утверждаете, что в субботу вечером, между шестью и десятью, вы были дома?
— Я был дома с семьей, — мрачно сказал Девлин. — Жена ведь подтвердила.
После того как вы объяснили ей, что надо сказать, подумала Джоан. Она встала, Трей тоже поднялся.
— Ну что ж, спасибо, что уделили нам время.
Девлин тоже встал.
— Моя жена принимает транквилизаторы. Смерть Айви ее подкосила. Из-за лекарств у нее ухудшилась память.
Джоан с Треем вышли на улицу.
— Ну, что скажешь? — спросил Трей, открывая дверцу машины.
Джоан оглянулась на дом Девлинов. На пианино никто уже не играл.
— По-моему, он что-то скрывает, — сказала она.
Эмме снилось, что ее кто-то преследует, когда раздался звонок в дверь. Она застонала — заныли швы. Ночью она спала плохо, несколько раз просыпалась. Дэвид встал с дивана и пошел открывать. Эмма снова прикрыла глаза. Лежала и думала о коробочке, которую открыла вчера вечером, об ее отвратительном содержимом. Она тогда вскрикнула, и Дэвид опрометью скатился с лестницы — прибежал к ней на помощь. Морщась от отвращения, он взял коробку и выкинул мышь в кусты. А саму коробочку вместе с серебряным блюдечком швырнул в мусорный бак. И, вернувшись, велел Эмме перестать об этом думать. Легко сказать — перестать…
Дэвид вернулся в их импровизированную спальню. Он был босиком, в одних пижамных штанах.
— Кто пришел? — спросила Эмма.
— Твоя сиделка, — хмуро ответил он. — Она ждет в прихожей.
— Сиделка? Какая сиделка?
Дэвид оглянулся.
— Сиделка, которую наняла твоя мать.
Эмма запахнула халат.
— Пойду поговорю с ней.
— Поднимусь наверх переоденусь, — сказал Дэвид. — А ты отошли ее. Нам здесь посторонние ни к чему.
Он отправился наверх, а в комнату вошла невысокая седая женщина с короткой стрижкой. На ней были джинсы и кроссовки, на плече — рюкзак.
— Доброе утро, — сказала она без тени улыбки. — Я — Лизетта Слокум.
— Рада с вами познакомиться. Но это какое-то недоразумение, — сказала Эмма. — Меня никто не предупредил о вашем приходе.
Женщина смотрела на нее холодно и невозмутимо.
— Я — сиделка. Меня наняли ваши родители — ухаживать за вами.
— Но я не так уж и больна, — сказала Эмма.
— Мне поручено вас охранять. У меня черный пояс по тейквондо.
— Зачем меня охранять? Со мной муж!
Вернулся Дэвид.
— Ну, вы все выяснили?
— Мисс Слокум… — начала Эмма.
— Лизетта. Зовите меня Лизетта.
— Лизетта, не могли бы вы выйти на минутку? Мне нужно поговорить с мужем.
Лизетта удалилась, но начать разговор они не успели, потому что зазвонил телефон. Дэвид снял трубку и раздраженно рявкнул:
— Алло!
Но тут же выражение его лица изменилось.
— Невин, как дела? — спросил он тем особым тоном, которым беседовал только с Невином Макголдриком, редактором «Сликера». — Свадьба прошла прекрасно. Все отлично. Какие у нас планы?
Да уж, все отлично, с грустью подумала Эмма.
— Да, конечно… — сказал, слегка замявшись, Дэвид. — Конечно… Непременно буду. Пока.
Закончив разговор, он сказал:
— Это был Невин. Звонил по поводу интервью с Бобом Читемом, продюсером из Лос-Анджелеса.
— Когда это будет? — взволнованно спросила Эмма.
— Вообще-то сегодня. Он хочет, чтобы я съездил в Нью-Йорк, встретился с этим парнем за ланчем. Я тут же вернусь.
— Ты хочешь оставить меня одну? — воскликнула Эмма.
— Ну что ты! Может, Берди сможет подъехать. Мама побудет одна.
— Берди? Она слабая старая женщина. Что она сможет сделать, если он вернется?
— Кто? Этот тип в лыжном шлеме? Родная, это был какой-то псих, который случайно напал на тебя. Надо постараться изжить страх.
— Откуда ты знаешь, что это была случайность? А если я — его цель? Ты забыл про письма, которые мне приходили? И этот кошмарный подарочек… — Эмма бросила на него сердитый взгляд: — А Невин не мог бы поручить это кому-нибудь другому? Он разве не знает, что произошло?
Дэвид нервно пригладил волосы.
— До Нью-Йорка эти новости, кажется, не дошли.
— Почему ты ему ничего не рассказал? Меня же чуть не убили.
— Непременно расскажу, — сказал Дэвид. — Только Невина не интересуют мои проблемы. Его интересует, возьму я интервью или нет.
— Это обязательно нужно сделать сегодня?
— Поверь, я бы и сам предпочел другой день. Но этот продюсер будет в Нью-Йорке только день или два.
— Ну что ж, поезжай, — обиженно согласилась Эмма. — А я скажу Лизетте, что ее услуги мне все-таки понадобятся. Она хотя бы знает приемы самообороны. Хорошо, что мать обо мне позаботилась.
— Ты хочешь сказать, что я о тебе не забочусь?
Эмма пропустила это мимо ушей.
— Пожалуй, я позвоню лейтенанту Аткинс насчет этого… свадебного подарка. Мне всю ночь снились кошмарные сны про эту коробочку. Надо известить полицию.
— Дорогая, ты что, забыла, о чем говорил мистер Юнгер? Мы ведь договорились, что не будем общаться с полицией.
— Я ни о чем таком не договаривалась. Мне нужно позвонить.
— Эмма, они же уверены, что это моих рук дело.
— Так пусть поймут, что искать надо в другом месте, — она стояла на своем.
— Поступай как знаешь. Пойду собираться.
Эмму обидела его резкость. Она спустила забинтованную ногу с кровати. Каждое движение было для нее мучением.
— Куда это ты направляешься? — спросил Дэвид.
— Мне надо принять лекарство, — сказала она.
— Я принесу.
— Я не хочу зависеть от тебя, — упрямо буркнула она.
Он окинул ее долгим взглядом:
— Ну, спасибо…
Глава шестая
Ноющие суставы говорили Оди Осмунду, начальнику местной полиции, о том же, о чем говорило и потемневшее небо. Приближалась буря. Ветер трепал листву деревьев, окружавших поляну у дома Замски.
Оди знал, что многие из начальников полицейских участков не захотели бы передавать дело полиции штата. Но у него не было ни людей, ни технического обеспечения, чтобы грамотно провести расследование. К тому же о Джоан Аткинс отзывались как об отличном детективе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
