Дэймос перехватил тонкое запястье.
— Вы знали мою мать?
— Знала, — ответила женщина, не делая попыток освободиться. — Мы встречались.
— Где и когда?
— Нас осталось не так много, чтобы удавалось избежать встреч или хотя бы слухов о судьбе друг друга.
Машина уже давно вырвалась из паутины дворов и улочек. И теперь неслась по широкому проспекту к площади Небесного безмолвия в потоке таких же автомобилей. Сегодня проезды не перегородили, значит, парадов не намечается.
Феликс больше не спрашивал ни о чем. Если уж таинственная красавица решилась на похищение, пусть сама и объясняет, что именно ей от него надо. Женщина тоже молчала, прилипнув взглядом к его лицу.
— Сейчас весьма уместно будет сказать, что я очень похож на мать, — не сдержался дэймос от легкого сарказма.
— Ты похож на отца, — парировала та невозмутимо. — Но кровь Бэйцзина сильна в тебе.
«Вэйдж» свернул к тихому скверу, вдоль которого тянулась решетка парка.
«Она не ламия, — подумал Феликс. — Те наглые и жадные. Слишком смела для вкрадчивой крадущей. Может, гурия?». В том, что бэйцзинка — сновидящая он не сомневался ни секунды. Слишком много знает.
Впрочем, искусителей он еще не встречал, сравнить было не с чем. Дэймос никак не мог понять, с кем имеет дело, и это начинало раздражать.
Сплошная решетка парка оборвалась современными воротами. Они медленно распахнулись, как два сетчатых крыла, пропуская машину, и захлопнулись, едва автомобиль въехал внутрь.
Роскошный дом, почти дворец, стоял в глубине сада.
Автомобиль затормозил перед тремя ступенями, ведущими на первую открытую террасу.
Четырехгранные колонны, выточенные из дерева, поддерживали крутой скат крыши. Буйство тончайшей резьбы шло по конькам и на стыках кровли. В кружеве перил переплетались драконы и фениксы.
Феликс выбрался из салона, забыв о том, что все еще находится под прицелом. Обошел машину, не отводя взгляда от прекрасного дома, и подал руку женщине, аккуратно ставящей на землю крошечные ноги. Она не отвергла его внимание, поднялась, опираясь на локоть дэймоса, и повела его к дому.
Охрана следовала за ними по пятам. Но не мешала.
На террасе слышался перезвон бронзовых ветряных колокольчиков. Мелодия, которая не может надоесть. Через галереи, украшенные богатой росписью, они шли в жилые покои. Каждая комната выглядела законченным произведением искусства. Высокие вазы с дымчато-синими пейзажами стояли на полу, и свет, искусно направленный на них, высвечивал сосны, водопады и облака.
Запахи сандала и лотоса тянулись в воздухе будоражащими длинными шлейфами. Одна из ароматниц — драконы, свивающиеся вокруг заветной жемчужины — стояла на лакированном столе в глубине очередной комнаты. Сквозь искусные прорези в бронзе вылетали дымные кольца, которые тоже обращались в драконов и долго преследовали дэймоса и красавицу.
Через окна, закрытые кружевом решеток, падали лучи рассеянного света, на полу лежал переплетенный узор теней… Шагая по нему, танатос ощущал, как тонкие полосы тепла и прохлады, чередуясь, падают на лицо. В какой-то миг ему показалось, что за одной из таких деревянных сеток стоит кто-то и смотрит на него. Но едва он повернулся, понял, что ошибся. Это лишь показалось.
Феликс жадно смотрел по сторонам. Его всегда тянуло к роскоши. Но это была не жажда обладания недоступным, он просто знал, что все это должно быть его.
Полутемные комнаты с панорамными окнами, выходящими в сад, раскрывались одна за одной, как шкатулки с сокровищами.
Возле скульптуры, выточенной из бивня, он застыл, пораженный тонкостью работы. В вихре волны взмывала вереница лодок и каждая тянула сеть, в которой запутывались рыбы.
— Нравится? — спросила бэйцзинка, проницательно глядя на него.
— Да. Это прекрасно.
— Тогда ты оценишь вот эту гравюру…
Она как будто специально вела его, показывая все новые и новые красивые, изысканные вещи. И наблюдала за реакцией.
А когда его впечатления начали зашкаливать, остановилась в большом зале.
Низкий столик уже был сервирован. Две чашки с зеленым чаем. Судя по цвету и аромату — белый улунг. Тут же стояли мелкие безделушки: на подносе резной футляр для курительных палочек, несколько нефритовых печатей в виде зверей, пепельница…
Женщина изящно опустилась в низкое кресло. Феликс сел на диван, черная кожа его была потерта, но это были следы времени, а не дешевой подделки. Впрочем, здесь все выглядело дорого.
— Вам нравится, что происходит в Бэйцзине, феристис? — начала сновидящая светскую беседу. Явно издалека.
— Нет, — ответил он резко.
— Отчего же? — поинтересовалась она вкрадчиво и изящно взяла свою чашку. — Прежняя система правления аристократии сломлена, мы идем к тем же принципам народовластия, что и в Полисе. Вам это должно быть близко.
— Я не слишком долго жил в Полисе, — сказал Феликс честно. — И я не принимаю принцип равенства всех со всеми. Я точно не равен мороку или крадущему, что уж говорить о простых людях. Да и вы, госпожа, вряд ли сравнитесь с деревенской работницей. Может быть в Полисе как-то по-особому решают этот вопрос равенства. Может быть, у них получается. Я не успел разобраться. Да мне это и не интересно. А вы пригласили меня поболтать о политике и экономике?
Она пропустила мимо ушей его дерзкий выпад. На вишневых губах сновидящей витала легкая улыбка.
— В том числе и об этом, феристис. Недавняя революция уничтожила всю прежнюю систему, работавшую тысячелетиями. К власти прорвалась дикая, необразованная и жадная свора. Правительство, в страхе потерять власть, натравливает друг на друга разные слои населения, отвлекая их от истинных проблем. Придумывают врагов там, где их нет, уничтожают думающих, образованных людей. Таких, как твой отец. Мастера снов Бэйцзина — наши враги.
— Мастера снов всем враги, — буркнул Феликс, вспоминая разговор с Нестором, который вынужден был осторожничать из-за постоянной опасности нарваться на охотника.
— Официальные представители сновидящих нашего общества слабы и бессильны. Те же марионетки на службе системы. Видят то, что им прикажут, и ловят тех, кого уже загнали. Прикормлены властями и дэймосами, которые сейчас руководят правительством. Или запуганы ими. Впрочем, большинство, чести ради, просто убиты.
Танатос внимательно посмотрел на женщину, позволяющую себе все более категоричные высказывания.
— А вы хотите избавиться от этих дэймосов, чтобы самой руководить слабыми мастерами снов?
— У нас нет достаточных ресурсов, чтобы вступить в конфликт со столь мощной силой, — отозвалась она сдержанно. — Я наблюдала за тобой, феристис. Мы можем быть полезны друг другу. Твоя сила танатоса и наша информация.
— И что же вы готовы мне предложить? — спросил Феликс.
Женщина потянулась к столу и придвинула к темному сновидящему пепельницу. Старинная, вылитая из серебра, но рисунок в ней — эмалевая вставка — был современным. И очень искусным. Красивая, утонченная бэйцзинская девушка смотрела на дэймоса из-под полуопущенных век. Длинные черные волосы перекинуты на обнаженное плечо. На лице выражение утонченного равнодушия.
Как будто она была не из этого мира, принадлежала сновидению. Но не Гипносу, а его брату Танатосу.
— Это моя дальняя родственница Янлин Юэй. Ты уже был в заведении Ли. Она работает там.
— Работает?
— Принимает клиентов. Она очень популярна.
— Потому что принадлежит к древнему аристократическому роду Юэй? Так же как и вы, госпожа?
Она помолчала и спросила вновь:
— Ты когда-нибудь курил опиум, феристис?
— Нет.
— В глубоких подвалах заведения госпожи Ли большая опиумокурня. Притон. Который также весьма востребован.
Дэймос снова посмотрел на портрет. Девушка курила опиум. Вот откуда этот затуманенный, плывущий, подернутый грезами взгляд. Бледность кожи, напоминающей тонкий фарфор.
— Ее посещают самые разные клиенты, — многозначительно продолжила женщина. — Бывают очень необычные.
