— Господи, тетя Триш, я тебя так безумно люблю, ты такая красивая! — хотя уверена, что он это сказал. Он частенько так говорил.
«Я уже тогда все поняла, — любила напоминать моя мать после того всякий раз, когда ее сестра, рыдая, рассказывала о последнем, невообразимом, необъяснимом и непростительном поступке Гарри. — Думаю, он это специально. Все рассчитал. Ты же знаешь, этот мальчишка способен сказать что угодно. Он способен на все, чтобы только получить свое».
Есть вероятность, что она была права.
Выходя из терминала, я повернулась к Гарри:
— А где автобус? Пешком пойдем?
Он был ближе ко мне, чем я ожидала, и резко поднял голову, уставившись на меня из-за своих очков, близорукий, как черепаха.
— Ладно, Гарри, — сказала я, и он почувствовал облегчение, услышав в моем голосе более мягкие интонации, — покажи мне остров.
Несколько секунд он бессмысленно раскачивался на месте, что снова подогрело мое раздражение. Как-то получилось, что Гарри оказался тем единственным человеком, остававшимся полностью равнодушным к перепадам моего настроения, которые мать в шутку прозвала «пассаты Амелии» еще задолго до его переезда к нам. Мать говорила, что они на него не действуют, потому что он никого, кроме самого себя, в упор не видит.
В конце концов, впервые с того мгновения, как я сошла с трапа самолета, мой брат нервно усмехнулся:
— У меня есть машина.
Я усмехнулась в ответ, отчасти чтобы подбодрить его, отчасти — поиздеваться над ним.
— Откуда?
— Работаю. Преподаю в начальной школе. Они пошли мне навстречу, дали аванс.
Теперь был мой черед удивляться:
— Что ты преподаешь?
Он пожал плечами:
— Они тут не слишком интересуются моим прошлым. Это — шанс, понимаешь?
Он выудил связку ключей из кармана, нажал кнопку, и раздался пронзительный ответный писк зеленой «тойоты»-пикапа, до того чисто вымытой, просто сверкающей, что казалось, она того и гляди пойдет рябью, как морская гладь, и помчится, освещая себе путь фарами, подбрасываемая приливом, а большие волны будут вздыматься и подхватывать машину. Я бросила свою сумку на сиденье.
Когда мы выехали с автостоянки, остров раскрылся перед глазами, точно огромный перевернутый зеленый зонт, тихо плывущий по мерцающим волнам. Я заметила торчавшие из земли рядами ананасы, и их колючие плоды среди длинных прямых листьев были похожи на птиц, сидевших на своих гнездах.
Дорогу нам перегородил покрытый коркой соли синий автобус, двигавшийся навстречу. Гарри свернул к обочине; и когда автобус проехал мимо, мальчишка-гаваец на месте водителя, по возрасту не старше стюарда в моем самолете, в надвинутой на лоб белой кепке с красной надписью «Манеле-Бей», высунул в окно руку ладонью вниз и помахал нам. Гарри помахал ему в ответ точно так же, и я ощутила в груди какое-то беспокойство. Тете Фред надо бы приехать сюда, подумалось мне. И посмотреть на все это.
— Я хочу взглянуть на твою школу, — сказала я.
Гарри облокотился на руль:
— А ты сейчас в форме? В смысле — поплавать.
Я ущипнула его за дряблую кожу под бицепсом:
— Да уж получше тебя!
Гарри вспыхнул от смущения:
— А ты что, покрасила волосы?
— Ты помнишь, когда я была рыжая? Это что, допрос?
— Красиво смотрятся, — пробормотал он куда-то вниз, и я почувствовала себя неловко, а машина продолжила путь.
Какое-то время мы ехали молча. Гарри опустил свое окно, я тоже, и в машину ворвались ароматы: морская соль, сырая трава, сладкий запах гардении, чересчур сильный, точно неподалеку сгорела парфюмерная фабрика. К воздуху Ланайи, оказывается, можно привязаться, впасть в зависимость, как от сигарет. Забываешь, что можно дышать, не вдыхая при этом аромат.
Мы объехали еще один автобус, миновали редкие дорожные знаки, ржавеющие, раскачивающиеся на океанском ветру. Белые домики торчали на склонах холмов, точно вставные зубы. Наконец Гарри, развернувшись, притормозил у рытвины на дороге, вышел и закрыл машину.
Я тоже собралась выходить, и тут он заглянул внутрь через окно.
— Переоденься, — велел он.
Я секунду пыталась понять, к чему это было сказано. Потом спросила:
— Тут?
— Я буду на холме. — Он махнул в сторону зеленой возвышенности неподалеку от машины.
— Этот остов тут?
— Я же сказал, — ответил он, выпрямившись, и его голос отнесло ветром. — Надо, чтобы ты встретила это как положено. Надо, чтобы ты это почувствовала. Так тебе будет легче понять, что к чему.
— Это что, вопрос веры? Ты обрел Иисуса в душе?
Пожав плечами, Гарри захлопнул дверь, выгреб из машины два комплекта для подводного плавания, каждый с ластами и маской, и направился к холму. Ниже белых холщовых шорт мышцы на его ногах то напрягались, то расслаблялись, словно корабельные канаты. Не такой уж он хлюпик, подумалось мне. И он вправду показался настроенным более дружелюбно, чем когда-либо, если бы только не был так печален. В комнате для свиданий в калифорнийской тюрьме, в Ланкастере, куда мама дважды разрешила мне пойти, он бормотал что-то непонятное, какую-то чепуху, ему просто нечего было сказать. Наверное, этот остров, или это солнце, или этот его священный корабль чем-то стали для него. С ним что-то случилось.
Мне пришлось выбираться из машины и вытаскивать сумку с одеждой, чтобы расстегнуть молнию, а потом забраться обратно и надеть купальник. Мои ноги выглядели не длиннее обычного. Ни карате, ни плавание им не помогли.
— А волосы, — сказала я вслух, мельком заметив свое отражение в зеркале на солнцезащитном козырьке, — все-таки рыжие.
Я ожидала, что увижу океан у своих ног, белый песок, гладкий, словно лед, но горячий, развевающийся под ветром во всех направлениях. Взобравшись на холм, я действительно увидела океан, но — футах в шестидесяти под собой, обрыв был настолько крутым, что, стоя вместе с Гарри на каменистой площадке, я ощущала дрожь в коленях. Уставившись на него, я спросила:
— Это что, испытание?
Он покачал головой:
— Скорее разогрев.
— Физический или духовный? — Я, конечно, издевалась, но мне было интересно.
Гарри сунул руки в карманы и шагнул на тропинку, спускавшуюся к скалам. Пляжа внизу не было, но Гарри даже не замедлил шаг. Просто, дойдя до конца тропинки, бросил свою рубашку и мои ласты на землю и шагнул с уступа в полосу прилива. Я торопливо последовала за ним, приостановившись прежде посмотреть, нет ли там, куда я собиралась прыгнуть, кораллов или скалы. Всплески на поверхности воды больше напоминали какие-то складки на смятой простыне, чем волны, — не было белопенных барашков, вода с размаху налетала на утес.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
