– Подозреваю, верно и то, и другое, – ответил Алексий. – Какой бы яркой индивидуальностью ни обладал студент, попав сюда, он вынужден научиться походить на своих товарищей во всем: в одежде, привычках и взглядах. Самое лучшее, что можно сказать о юности, – это что раньше или позже она все равно заканчивается.
Они привычно обменялись парой эпиграмм, и Патриарх надеялся, что теперь коллега оставит его одного. Ничего подобного, сегодня Геннадий был настроен поговорить.
– Я с грустью думаю о том, что сам когда-то был молод, – вздохнул Архимандрит. – Полагаю, что был, хотя прошло много времени теперь уже и не вспомнить. Сколько я себя помню, мне всегда было столько лет. Но мои друзья стареют.
– Интересно – почему, пробормотал Патриарх, однако вслух произнес: – Я читал, что, когда человек достигает определенного, подходящего для него возраста, перестает меняться, хотя тело его продолжает стареть.
– В таком случае я остановился на сорока трех, – прожурчал Геннадий.
Неожиданно для себя Алексий спросил:
– В самом деле? А почему сорок три?
– В этом возрасте я впервые прочитал «Сборник», – просто ответил собеседник. – А что же ты?
– Не думаю, что я уже достиг твоих лет, – признался Алексий. – Я точно помню, как мне исполнилось три. Я тогда долго не мог понять, что значит быть трехлетним. Потом мне долгое время было семнадцать, но сейчас уже точно больше. Думаю, я перестал быть семнадцатилетним, когда осознал, что не боюсь своего непосредственного начальства.
– А потом?
– А потом я стал Патриархом, – усмехнулся Алексий. Теперь я боюсь своего непосредственного подчинения, но это почти одно и то же.
Архимандрит важно покивал.
– Сменим тему, – сказал он, – ты хорошо себя чувствуешь?
Алексий остановился и, чтобы скрыть изумление, задумчиво погладил бороду.
– Это настолько очевидно?
– Дорогой друг, ты ходишь как человек, у которого нога попала в капкан. С моей стороны не будет большой дерзостью предположить, что ты, экспериментируя с Законом, напоролся на скрытые грабли и получил по носу?
– Ты ошибся. – Алексий слабо улыбнулся. – Потому что я прекрасно знал, с чем имею дело. Я наложил проклятие, и, кажется, мы с ним плохо уживаемся.
– Понятно. Я знаю этого человека?
Патриарх замер в нерешительности. Геннадий имел привычку появляться не вовремя, часто был зануден, всегда – напыщен и высокопарен, но в целом его отличало отсутствие темных намерений и скрытых амбиций, а в письменных трудах обнаруживался проницательный и практичный ум в сочетании с блестящим интеллектом. И Алексий крайне нуждался в помощи.
– Сомневаюсь, – в конце концов произнес Патриарх. – Это адвокат, некий Бардас Лордан, с которым, нужно добавить, я никогда не ссорился. Я наложил проклятие по просьбе одной особы, и, может быть, поэтому мне сейчас так плохо.
Геннадий прикусил губу, стараясь подавить усмешку.
– О, в таком случае могу тебя поздравить, – сказал он. Качество твоей работы просто великолепно. Я ведь всегда был любезен с тобой, не так ли?
– А что случилось. – Старец удивленно приподнял бровь.
– Как, ты не знаешь? Так случилось, что я инвестировал небольшую сумму денег в концерн, который продает и покупает уголь. Сейчас их интересы пересеклись с конкурирующей картелью и дело дошло до суда. Наших оппонентов будет представлять Бардас Лордан.
– Понятно. А вас?
– Зиани Олвис, – улыбнулся Геннадий. – Не сомневаюсь, что ты слышал о нем.
– Я не хожу на суды, – вздохнул Патриарх, – Но имя говорит само за себя. Он очень хорош?
– Можно сказать и так. Я слышал, что в спортивных кругах ставки составляют сто двадцать к одному в случае победы Лордана, но желающих нет.
– Понятно. – Алексий задумчиво кивнул. – В таком случае настоятельно рекомендую тебе поставить на него свой последний золотой. – И, глядя на изумленного собеседника, добавил: – И поставь еще пятьдесят для меня.
– Мой дорогой друг, – в замешательстве пробормотал Архимандрит, – скромность – лучшее из всех качеств, но не кажется ли тебе, что ты зашел в ней слишком далеко? Сам факт поединка свидетельствует о том, что проклятие подействовало.
– Ты не совсем меня понял. Мое проклятие обрекло его на смерть от руки определенного человека. И это не Зиани Олвис.
– Ясно. – Геннадий выглядел удрученно. – Что ж, это очень неприятно, учитывая, что я уже сделал крупную ставку на Олвиса, но думаю, я смогу найти несколько монет, чтобы покрыть потери. С твоей стороны было чрезвычайно любезно спасти бедняка от неминуемой нищеты. В свою очередь…
Алексий принял предложение легким наклоном головы.
– Должен признать, мне действительно нужна помощь. Это проклятие оказалось ужасно клейким. Должно быть, я проделал лучшую работу, чем предполагал.
– Проклятия похожи на стряпню с чесноком: добавишь лишний зубчик – испортишь все блюдо. Ты сам придешь в Академию или мне заглянуть вечерком?
Патриарх задумался. Для сохранения равновесия будет лучше, если процедура пройдет где-нибудь в другом месте, подальше от его братьев в Законе.
– После обеда в Академии, – решил он. – К тому времени твои люди будут на капитуле.
– И я вместе с ними, – добавил Архимандрит, – по личному приглашению Патриарха.
– Скорее по неотложным делам Ордена, – ответил Алексий, – что, собственно, не слишком далеко от истины. С того вечера я совершенно не могу сосредоточиться. Канцелярская работа валится из рук, не говоря уже о чтении.
– В таком случае сегодня вечером после обеда.
– Спасибо тебе.
Геннадий поспешил прочь, постукивая каблуками модных туфель по мощеному полу. Любопытная личность, подумал Алексий. На протяжении семи лет занимать должность Архимандрита Академии, которая, по мнению большинства, лишь скучная, хотя и неизбежная формальность на пути к патриаршему креслу, и за это время ни разу не предпринять попытки ускорить свое продвижение. Еще три года назад Геннадий мог получить Патриархат в Кании, но предпочел уступить его своему Архидьякону (к которому испытывал чувство глубокого отвращения) и вообще расценил это предложение как личное оскорбление.
Несмотря на все вышесказанное, Геннадий являл собой образец типичного карьериста: младший сын влиятельного лица, имеющий крупные земельные владения и солидные инвестиции, унаследованные от матери, человек, которого обхаживали все чиновники, начиная с окружных старост Алексий покачал головой – что ж, возможно, холодные ветра и ночные штормы Кании не отвечали запросам Архимандрита. Хотя не исключено, что в глубине души Геннадий действительно честный человек. Любопытно, что Патриарх больше склонялся к последнему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
