– Кого найти? Волков?! – На прислугу Серпа было трудно смотреть без смеха: бледные, с покрытыми каплями пота лицами, они отвесили челюсти и хлопали веками так, будто передавали этим морганием секретные сообщения азбукой Морзе.
– Охотников, болваны! – снова рассердился Кардан. – И живо давайте! Одна нога здесь… Короче говоря, рысью.
Прибывшим вскоре охотникам Кардан повторил то, что уже сказал прислужникам: поймать десятка два волков, отвести их на псарню и передать находящимся там людям. А также – отдавать в дальнейшем этим людям часть добычи для кормления животных. Если добычи будет мало, отдавать ее всю – люди и грибами-ягодами да рыбой обойдутся.
Наконец, Кардан отдал еще одно, не менее странное, чем предыдущие, распоряжение. Он велел запрячь в одну подводу лошадь и подать «экипаж» к зданию бывшего «Сбербанка».
Глава 6
За учителем
Саша и Венчик стояли на берегу Сухоны и поджидали Стёпика. Чуть поодаль прохаживались, озирая окрестности, двое патрульных в защитных костюмах, противогазах и с автоматами – Глеб ни в какую не позволил жене идти без охраны, тем более, что назад ей пришлось бы возвращаться одной.
Святая на сей раз сразу и полностью с ним согласилась, чего нельзя было сказать про ее отношение к Сашиной затее в целом. Не будь невестка беременной, ей бы ни за что не удалось уговорить свекровь. Особенно воспротивилась Святая тому, что «дикие» не просто должны были прибыть в Устюг, но еще и пользоваться ее библиотекой!.. Сцепились женщины крепко, но, как уже говорилось, помогло Саше только ее «особое положение». И всё равно девушке пришлось пойти на компромисс: Святая дала согласие на прибытие лишь одного ученика.
– Один! – выплюнула она, когда Саша, схватившись за живот, стала картинно, откровенно переигрывая, закатывать глазки, в то же время краешком их присматривая, куда бы упасть, чтобы не сильно ушибиться. – Нечего тут богадельню разводить! Научишь одного, а он пусть у себя других учителей готовит, учебники же теперь у тебя есть.
Последнюю фразу предводительница храмовников произнесла с явным сарказмом, но Саша этого, похоже, не уловила. Во-первых, она была несказанно счастлива, что свекровь дала «добро» на обучение хотя бы одного «дикого», а во-вторых, учебники теперь действительно были. Точнее, учебник, зато в количестве двадцати пяти (пока!) копий. И составила этот учебник Саша лично, чем она безумно гордилась.
Конечно, без помощи Пистолетца тут не обошлось – именно он, выполнив обещание, предоставил девушке изготовленный под его руководством морозовцами примитивный «печатный станок» с набором деревянных литер. Краску Саша смешала сама, использовав выклянченное у Святой льняное масло и сажу, которой вокруг было столько, что только руку протяни да черпай. С бумагой теперь также проблем не было, а наре́зать ее ровными блоками помогли те же морозовцы.
Вообще-то напечатали не двадцать пять, а тридцать экземпляров азбуки. Но пять из них Саша передала Деду Морозу – для обучения Нюры и Вовки, ну, и вдруг кто из взрослых морозовцев к учебе потянется. Представлял же собой учебник, в котором и насчитывалась-то лишь пара десятков страниц, элементарную азбуку с несколькими примерами на каждую букву: «А – азбука, анекдот». (Кстати, именно со словами на эту, казалось бы, самую легкую букву, Саша провозилась дольше всего. Не напишешь же «диким» мутантам «автомат» с «арбалетом» – озлобиться могут, да и цензура в виде Святой не пропустит. А всякие там «апельсины» с «ананасами» они и не нюхивали, так что хоть их, хоть «аббатство» и «аберрацию» пиши – для учеников всё одно бесполезно будет.) «Б – береза, букет; В – веревка, ведро» и так далее.
Но больше всего Саша гордилась тем, что после азбуки она поместила в учебник придуманную лично ею сказку. Девушка так увлеклась, ее сочиняя, что насилу остановилась – хорошо, Глеб зашел вовремя, а то бы книжка получилась весом с кирпич.
Называлась же сказка вполне безобидно: «Зайчик». И представляла она собой следующее…
ЗАЙЧИК
Отстал как-то зайчик от стада. Идёт он по лесу и плачет горькими слезами. Только на самом деле слёзки его были не горькими, а кислыми, потому что в зайкиных глазках соляная кислота вырабатывалась. Но самому зайчику кислота не страшна, он ведь толстой чешуёй покрыт.
Идёт зайчик, плачет, а навстречу ему лиса: «Здравствуй, зайчик! Ты зачем природу портишь? Где ты прошёл, вся травка пожелтела да скукожилась! Я бы тебя съела за это, да только я об твою чешую зубы поломаю, и глаза об твои рога выколю. Мутант ты, а не зайчик!»
«Ты сама мутант, лисичка, – говорит ей зайчик. – У тебя и шёрстки-то рыжей почти нигде не осталось, не сразу и углядишь. И глаза ты свои не выколешь, потому что глаз у тебя всего один, да и тот сзади».
«А это не глаз, – говорит ему лиса. – Это так, злых зверей пугать. А настоящие мои глазки так хорошо спрятаны, что тебе не найти – ни за что не догадаешься, что там глаза быть могут».
Беседуют зайчик с лисичкой, а из куста выползает медведь. «Кто тут мутант? – шипит он. – Вы, что ли? А я медведь. Вот я вас!»
Посмотрели заяц с лисой на мишку и ахнули. «Почему ты решил, что ты медведь? – спрашивают. – Где у тебя что от медведя-то? Где у тебя вообще что, для чего туда приделано и как называется?»
Зачирикал тогда мишка смущенно, крылышки поджал и говорит: «Глупые вы, непутёвые! Ничего-то вы не знаете, не понимаете. Это всё потому, что вы неграмотные, читать не умеете. Потому вы и мутанты. Ведь не тот мутант, кто рожицей не вышел, а тот, кто о грамоте не слышал!»
Стыдно стало лисичке с зайчиком. «А где нам грамоте научиться? – говорят. – Помоги нам, странный медведик!»
Пощёлкал медведь клювами, да и отвел лису с зайцем в школу.
Саша уже собиралась подробно раскрыть будущим читателям процесс обучения в лесной школе и поведать о дальнейшей жизни каждого из грамотных зверей (двадцать семь особей, включая зайчика и лисичку), но тут как раз и вмешался Глеб.
Прочитав сказку, он хмыкнул:
– А не слишком это будет заумно для «диких» мутантов?
– Вот и ты туда же! – вскипела Саша. – Для тебя «дикие» тоже не люди, а какие-то безмозглые создания! Что в моей сказке заумного?
Глаза девушки наполнились слезами, и Глеб пошел на попятную:
– Нет-нет, у тебя всё очень правильно и понятно написано! Просто я думал, что для начинающих будет доступнее какой-нибудь более простой текст – что-то вроде «мама мыла раму»…
– Раму ему подавай!.. – смахнув слезы ладонью, буркнула Саша, когда супруг удалился. И дописала к сказке еще одно предложение: «Закончил зайчик школу, нашёл своё стадо и говорит маме: “Я теперь грамотный. А ты раму не мыла!”».
* * *
И теперь все двадцать пять экземпляров азбуки лежали в висящем за плечами Венчика мешке. Поначалу Саша сомневалась, стоит ли именно сейчас отправлять их «диким», ведь уроки теперь продолжатся не скоро. Но, поразмыслив, решила: пусть! Даже если всего пара человек попробует в них что-то прочесть – и то дело. А посмотреть из любопытства желающих наверняка будет куда больше. Вдруг у кого-то это любопытство не угаснет и потом, когда обученный ею «дикий» возобновит в деревнях учебный процесс? Все указания парню она давно уже повторила раз десять: облететь все четыре деревни, где она уже вела уроки, раздать «диким» учебники, а главное – протестировать ее учеников, выбрать на его взгляд лучшего и предложить обучение в Устюге. Правда, Саша, вспоминая всех, с кем ей довелось поработать, и сама-то не смогла бы сказать, кто из учеников лучший. Грамота давалась «диким» туго. Но девушка убеждала себя, что дело здесь не в их ограниченности, а во множестве сопутствующих факторов, ожидаемых и неучтенных обстоятельств. Для начала, она сама не являлась профессиональным преподавателем. А «дикие» мутанты, в первую очередь молодые, в большинстве своем до недавнего времени вообще не имели представления, что такое книги, а то и вовсе за свою жизнь не видели ни одной буквы. То есть, их не просто нужно было научить читать и писать, а для начала объяснить, что это вообще такое. Срабатывал еще и фактор страха – ведь всё новое, как правило, поначалу пугает. Некоторые мутанты, сперва заинтересовавшиеся было ее уроками, перестали на них приходить – то ли учеба показалась им чересчур сложной, то ли они решили, что всё это лишь пустая трата времени, и полученные знания им никогда не пригодятся. Так, кстати, считали многие «дикие»; Саша не раз вспоминала слова, сказанные ей старой «дикой» мутанткой теткой Клавой: «Какой теперь с этого прок? На старости лет книжки читать, которых тоже нету? Зачем старикам грамота? Недолго уже осталось до того, как не станет на свете «диких» мутантов».[6] Еще тетка Клава тогда сказала, что куда лучше было бы, если бы Святая разрешила «диким» не книги читать, а иметь детей. Но и сама мудрая пожилая женщина понимала, и Саша, к огромному сожалению, тоже, что Святая ни за что этот запрет не отменит, хотя в дальних планах девушки этот вопрос всё равно значился. Вот родит Святой внука, та, с ним понянчась, растает, тогда и можно будет подкатить, давя на жалость: дескать, ты с ребеночком тетешкаешься, а других такого счастья лишаешь!.. Но это потом, сейчас по плану была на очереди грамотность. Скрепя сердце, девушка вынуждена была признать, что умение читать и впрямь едва ли пригодится всем «диким». Но она всё равно была убеждена в том, что любой человек просто обязан быть грамотным и уж, во всяком случае, должен иметь возможность таковым стать.
