Ответ виконта заглушил первый глухой удар грома, оповещавший о приближающейся грозе. Со стороны полей надвигалась иссиня-черная гряда туч, и он поспешил собрать свои карандаши и блокнот, чтобы уберечь их от порывов шквального ветра. Феннимор поспешил вниз по крутой лестнице за Леонорой, думая лишь о том, чтобы успеть скрыться в главном доме до начала дождя.
Глава 6
Хотя гроза разразилась с яростной силой и даже вечером дождевые потоки все еще стирали границу между побережьем и небом, за толстыми стенами замка Уинтэш по-прежнему сохранялась гнетущая духота пролетевшего летнего дня. Ужин, к которому в столовую спустилась даже леди Аманда, затягивался до бесконечности.
Леонора равнодушно ковыряла вилкой в тарелке с телячьим жарким, даже не удостоив вниманием мятный соус, который был особой гордостью повара. В помещении было невыносимо душно. Она бы с удовольствием широко открыла одно из окон и впустила свежий воздух. Горячая еда, жар от свечей и, не в последнюю очередь, давящая тяжесть шести слоев фланели, перкаля и накрахмаленного муслина, необходимых для придания предписанной куполообразной формы юбке черного атласного платья, ухудшили ее обычно такой неистощимый аппетит.
Леди Аманда, на которой было надето воздушное |платье из органди кремового цвета с большим вырезом, украшенное нежными цветами роз, тоже лишь попробовала несколько кусочков жаркого, прежде чем отложила в сторону тяжелые серебряные приборы и с неподражаемой грацией промокнула губы салфеткой. После этого она обратила свой сияющий взгляд на молодую женщину.
– Ты ешь так мало, дорогая? Тебе нехорошо? Я беспокоюсь за твою супругу, Герве! Не находишь ли ты, что у нее болезненный вид?
Хотя все это было произнесено самым искренним и нежным тоном, Леонора виновато вздрогнула. Ее вилка звякнула, стукнувшись о драгоценную фарфоровую тарелку, а когда она попыталась исправиться, быстро отдернув руку, то толкнула наполовину недопитый бокал с вином. Несколько капель красного вина брызнули на скатерть, и леди Аманда звонко рассмеялась.
– Нет, пожалуйста, не упрекай себя, дорогая Леонора. Это может случиться с каждым. Я предполагаю, что миссис Бернс знает, как устранять пятна от красного вина…
У Леоноры было ощущение, что она стала такой же красной, как пятна на столе, и нашла некоторое утешение в том, что взяла несколько щепоток соли и посыпала ею пятна, чтобы экономке было легче удалять их.
Почему, черт возьми, она всегда была такой неуклюжей в присутствии леди Аманды?
– Болезненный вид?
Граф Уинтэш обошел своим вниманием мелкую неловкость Леоноры. Он нахмурил лоб и посмотрел на свою нелюбимую жену. Основанная на чувстве долга забота, которой он окружал всех, кто жил под его крышей, заставила его вглядеться в нее повнимательнее.
Смущение оставило розовый отсвет на лице Леоноры и оживило ее обычно такие невыразительные светлые глаза. Она выглядела очень юной, очень ранимой и явно несчастливой. На какой-то момент он почувствовал абсурдное желание защитить ее.
– Если ты себя неважно чувствуешь, Леонора, то завтра я пошлю за доктором, – предложил он.
– С-спасибо, эт-то не требуется, – пролепетала она почти неслышно, полностью обескураженная его внезапным участием. – Я… э-э-то т-только из-за жары…
– Как жаль, – невинно улыбнулась леди Аманда. – На какую-то светлую секунду у меня мелькнула мысль, что ты собираешься открыть нам сладкую тайну!
Появившееся было на лице Леоноры недоумение через несколько секунд сменилось мертвенной бледностью, когда она поняла, что имела в виду леди Аманда. Ребенок? Ей разве неизвестно, что Герве избегает своей супруги? Или она была информирована об этом и просто смеялась над молодой хозяйкой?
Если бы Леоноре мог прийти в голову мгновенный, меткий ответ! Но ей оставалось только в тягостном смущении приняться за еду, которой она до этого момента пренебрегала.
Феннимор, напрасно ожидавший, что милорд Уинтэш пресечет двусмысленные шутки в адрес своей жены, резко бросил свою салфетку на стол.
– Если бы тебе, дорогая мама, пришлось изнемогать от жары в таком черном одеянии, как у Леоноры, то ты упала бы в обморок уже три или четыре раза за сегодняшний вечер!
Взгляда, которым леди Аманда наградила своего сына, было бы достаточно, чтобы основательно «охладить» Леонору. Но поскольку она еще ниже наклонила голову над своей тарелкой, от нее ускользнул короткий и молчаливый обмен враждебными взглядами. И то, что юноша оказался в проигрыше и погрузился в мрачное молчание, она заметила только вскользь.
Хотя блюдо и казалось ей не очень вкусным, она попросила, чтобы добавили еще. Пока Леонора ела, никто не мог потребовать от нее, чтобы она поддерживала вежливую беседу с леди Амандой.
Граф отреагировал на двойную порцию, слегка подняв брови, и его мимолетное дружелюбие сразу улетучилось. Неужели его молодая супруга ест как почти умирающий с голоду ирландский поденщик? Есть ли у нее хоть капля стиля и женственной сдержанности? Почему бы ей не брать пример с его мачехи?
Очень чувствительная ко всему, что касалось ее супруга, Леонора очень хорошо ощутила перемену в его настроении. Она сама знала, как неблагоприятно было для нее сравнение с леди Амандой. В этот момент она бы отдала собственное счастье за улыбку Герве или хотя бы за искру призрачной симпатии. Все что угодно, только не эта вежливо-отстраненная маска, за которой он мастерски скрывал свое пренебрежение и антипатию.
Леонора сбежала из столовой, как только это стало возможным по правилам хорошего тона. Она прямо-таки взлетела по широкой, украшенной резными гирляндами в виде виноградных лоз, деревянной лестнице, которая вела в комнаты на втором этаже.
Но как она ни спешила, все же бежала недостаточно быстро, чтобы не услышать довольного, серебристого смеха, с которым леди Аманда восприняла замечание ее супруга и которое, видимо, ее развеселило. Этим двоим было хорошо смеяться, ведь они избавились от посторонней, которая сидела вместе с ними как незваный гость.
Со вздохом облегчения Леонора позволила Джейн снять с себя раскритикованное Фенном платье. Ее представления о моде были сформированы несколько доморощенным, жеманным вкусом мисс Макинтош и собственным критическим взглядом в зеркало. Она предпочитала практичные платья неброских расцветок, которые не привлекали внимания к ее плотной фигуре. Они были похожи на закрытые форменные платья, напоминавшие ей об интернате, где она заканчивала свое образование.
До сих пор никто не высказывал недовольства такой ее манерой одеваться. Исключением было ее подвенечное платье, единственное бальное платье, о котором лично позаботился отец, а она лишь почувствовала облегчение, когда смогла снять с себя это роскошное одеяние.
