Правитель прислушался… Тишина. Полная тишина в огромном темном мире вокруг. Усилием воли Найл подтянул к себе границы видимости сзади и с боков, вытягивая за счет этого неширокий луч впереди себя, повел этим лучом вокруг, продолжая вызывать потерявшиеся корабли… Ничего. Он ничего не заметил даже сейчас, на расстоянии никак не меньше четырех дневных переходов.
— Слышу! — правитель вскинул руку и прикусил губу, повел «взглядом» немного назад пытаясь распознать мелькнувшие на границе видимости неясные огоньки.
Нет, не то. Корабли светились в ментальном пространстве, как плотные сгустки, как костры среди ночной пустыни. А там, вдалеке, искры жизни размазаны на широком светлом пространстве…
— Я видел берег, — раскрыл глаза правитель. — Он там, правее нашего курса, — Найл вытянул руку вперед. — Примерно в четырех пеших переходах. На корабле мы доберемся туда дня за два.
— А-а! — радостно закричали моряки, услышавшие его слова, а Назия, тяжело вздохнув, произнесла две заветные команды:
— Поднять парус. Рулевой, нос направо не торопясь.
* * *
Моряки настолько надеялись поскорее увидеть землю, что утром второго дня даже отправили одного из гребцов на макушку мачты, где он, оседлав поперечный брус, старательно вглядывался в горизонт.
Однако берег сообщил о своей близости сам: вскоре после полудня над кораблем появилось несколько чаек. Покружившись высоко в небе, птицы одна за другой спикировали судну за корму, и унеслись, сжимая в клювах мелких рыбешек.
Затем появились тощие синие стрекозы — эти долго маячили у самых бортов, явно надеясь на поживу, но, в отличие от желтых пустынных хищниц, отхватить человеку голову они не могли — ростом не вышли.
Потом на палубу стали садиться стремительные плотоядные черные мухи и их мелкие фруктовые собратья.
Когда впередсмотрящий крикнул: «Вижу землю!» уже никто не удивился. Моряки чувствовали — остались считанные километры.
* * *
Южный берег моря оказался на удивление негостеприимным: многометровые отвесные утесы, окаймленные острыми скалами, зловеще выглядывающими над поверхностью, рев волн, разбивающихся о камни, свист ветра. Назия не рискнула подходить к прячущим рифы бурунам ближе полукилометра, приказала спустить парус, и дальше вдоль полосы прибоя флагман двигался уже на веслах.
— Не может быть такого, чтобы у берегов не нашлось для нас хоть какой-нибудь бухты, — покачала головой. — Так просто не бывает. А пока красотами неизвестной земли людям приходилось любоваться на расстоянии.
Начиная с высоты пяти-шести метров на склонах начинала расти чахлая трава, которая чем выше, тем становилась гуще, а по самым макушкам скал сочно зеленели заросли кустарника.
Именно зелень в первую очередь приковывала взгляды людей. После многодневной диеты из соленой рыбы и подтухшей воды, они готовы были съесть даже ивовые прутья, не говоря уж о свежей листве или — если совсем повезет — спелых ягодах. Еще кустарники обежали им свежее мясо и хворост, а значит: огонь, горячую пищу, теплый ночлег.
Временами скалы расступались, показывая узкие проходы куда-то в глубь берега. Поначалу Назия морщилась, не желая протискиваться между каменных стен, но потом все-таки решилась:
— Нос направо сильно! Кирнук, встань к рулю, помоги Тигнаю. Оба борта вперед не торопясь — и-и-и-и, р-раз!
Корабль начал неторопливо поворачивать к каменной стене, в которой темнела вертикальная щель сверху и до самой воды. Найл коснулся сознания женщины, и понял, что заставило ее пойти на риск: вблизи от расселины не шипело ни одного буруна. Возможно, по странной прихоти природы, здесь отсутствовали рифы.
— Нос прямо! Оба борта — не торопясь! Нам спешить некуда…
Стена вырастала на глазах, и вот уже растерявший флотилию флагман кажется не огромным покорителем морей, а маленькой щепкой, прибитой волнами к берегу. Теперь Найл не опасался застрять в узкой расселине — вблизи обнаружилось, что ее ширина чуть ли не впятеро превышает ширину судна.
Последний удар в корму тяжелой морской волны — и они вкатились на зеркальную гладь запертой между базальтовых стен воды.
— Надеюсь, это не тупик, — пробормотал Найл.
— Не тупик… не тупик… не тупик… — откликнулось ущелье.
Поскрипывая оснасткой, корабль тихонько двигался вперед, постепенно замедляя ход.
— Оба борта один гребок…
— Гребок… гребок… гребок…
— И-и, р-раз!
— Раз… раз… раз…
Отзывчивое эхо постепенно затухло, и больше уже никто не решился произнести ни слова, пока стены не разошлись, образовав небольшой заливчик с абсолютно отвесными, идеально гладкими откосами.
— Как специально вырезали, — покачал головой Посланник.
— Нос направо спокойно, — заметила Назия очередную расселину. — Оба борта два гребка — и-и, раз; и-и, р-раз!
Разошедшиеся волны оглушительно громко зашлепали по стенам, судно нырнуло в новую узость, стены которой уходили наверх уже с отрицательным углом, почти смыкаясь в полусотне метров над головой. Создавалось ощущение, что проход обрушился много лет назад, но склоны уперлись друг в друга и замерли в состоянии неустойчивого равновесия. Полторы сотни метров природного тоннеля — и они оказались в широкой спокойной лагуне с идеально прозрачной водой.
У моряков создалось впечатление, что они парят в воздухе на высоте двух десятков метров, над густой пушистой растительностью, над камнями и полянами, поверх которых порхали темные продолговатые рыбки и несколько маленьких, от силы полуметровых жуков-плавунцов.
— Нос налево спокойно! Оба борта два гребка — и-и, раз; и-и, р-раз! Убрать весла! Причальные бруски за борт!
Казалось, хозяйку корабля ничуть не удивило, что слева от входа в лагуну вытянулся вдоль берега чистенький каменный причал с высокими бетонными кнехтами.
— Лохарь, с причальным канатом на нос, Чекай — на корму, — продолжала отдавать четкие распоряжения Назия. — Нос прямо. Нос направо не торопясь! Нос прямо. Лохарь, Чекай — приготовьтесь.
Судно медленно, очень медленно приближалось к ровной каменной платформе. Когда между ним и причалом оставалось около метра чистой воды, оба моряка одновременно выпрыгнули на «берег» — от толчка корабль остановился вовсе — и споро обмотали бетонные тумбы канатами.
Одинокий флагман резко натянул привязь, словно надеялся вырваться на волю, но сил в огромном корпусе больше не оставалось — и он покорно замер у причальной стены.
Еще несколько гребцов торопливо выскочили за борт и еще раз, более тщательно, натянули канаты и закрепили их на кнехтах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
