— Мы же не будем делать глупости, правда? Люда, что произошло?
Побелевшие от страха глаза моей женщины приобрели нормальный, серый оттенок.
— К столику подошла девушка, в фартуке официанта, но зеленом платье, что-то крикнула, и бросила… потом все загорелось… а Анна Николаевна и Леонид Борисович за столиком сидят… все горит, а они в пламени сидят, не шевелятся, только за руки держатся… — из глаз Люды выкатились, блеснувшие в вспышке, вырвавшегося из лопнувших витринных стекол пламени, слезинки.
— Я видел эту девку, она первой выбежала — я дернул за волосы, ойкнувшую от боли, девчонку: — нож убери и пошли ее искать, если нам повезет, то может быть, поймаем.
Оббежав ресторан, и, не найдя никого похожего в толпе людей, мы с, вполголоса бормочущей какие-то проклятия, ведьмой выбежали на пустырь.
— Вон, смотри — я ухватил рукой за тонкое, обтянутое кожей плечо: — видишь, у дороги, голосует!
Под фонарем, метрах в двухстах от нас, металась у обочины стройная фигурка в зеленом. Нам повезло, наверное, не все желали везти куда-то странную девушку без верхней одежды, и судя по ее прыжкам, не совсем в адекватном состоянии.
— Куда? — я успел схватить за многострадальный «хвост», кинувшуюся вперед девицу: — Пока добежим, она уехать может, из-под носа. Я через минуту на машине буду. Никсон, за мной.
Не через минуту, а секунд через тридцать я тормознул перед, в панике заламывающей руки, ведьмы:
— Садись.
— Она уехала, в оранжевую машину села, вон туда поехала. Мы не успеем!
— Заткнись — я, под возмущенное гудение клаксонов, «втопил» педаль газа, и с ревом успел проскочить перекресток перед начинающим разгон со светофора потоком машин. Зад заднеприводной «копейки» задрифтило на подледеневшем, к вечеру, асфальте, но я удержал траекторию.
— Не она? — я кивнул на оранжевую «жопку» «четыреста двенадцатого» «Москвича», бодро пыхтящего впереди нас.
— Похоже да, такая машина была — прищурилась ведьма: — давай, догоняй!
— Зачем? Мы их не остановим, кто в салоне не разглядим, темно очень, только засветимся. Так что давай, молись, кому вы там молитесь, или удачу призывай, что бы наша девка там сидела.
Ехали мы долго. Молодая ведьма за дорогу успела высказать мне свое «фи», что у меня машина стремная, дважды испугаться, что мы потеряли объект наблюдения, а потом мы приехали. «Москвич» шустро свернул во двор длинной панельной «хрущевки» на улице Электоратной, а я покатил мимо.
— Ты куда⁈ — ведьмы попыталась на ходу выскочить из машины (ну что за темпераментное создание!), пришлось опять ее хватать, за что получилось.
— Отпусти меня! — выпрыгивать девица перестала, а теперь отрывала от себя мою руку, оказывается я ее за пояс джинсов ухватил, вернее, даже за узкие трусишки, вылезшие между поясом джинсов и полой короткой курточки- «косухи».
— Да пожалуйста, не очень и хотелось — я брал руку, щелкнул «поворотником», и свернул во двор. Навстречу мне выезжал оранжевый «москвич», свет наших фар высветил салон, в котором был один водитель, пожилой мужчина в кепке.
— Видела, в какой она подъезд зашла?
— Видела, во второй, с той стороны.
— Отлично — я бросил машину у третьего подъезда и бегом припустил ко второму, предварительно успев захлопнуть дверь перед носом отважно бросившегося за мной щенка.
Широкие окна подъезда светились тусклым светом, но пятно силуэта неизвестного было видно, Человек прошел площадку между третьим и четвертым этажом, но на лестницу пятого этажа никто не поднялся. Вряд ли пассажир «москвича» сейчас затаился на лестничной площадке четвертого этажа.
— Вперед — тяну на себя дверь подъезда: — только тихо!
Она еще раз попыталась меня обогнать, пришлось опять хватать девушку за плечо. Девицу перекосило от злости, уже, даже, не знаю, стоит ли ее за своей спиной держать, как бы не стукнула чем-то тяжелым или острым. На четвертом этаже четыре квартиры, по бокам две с хорошими, металлическими дверями, а две в центре отгорожены от общества старыми, еще советскими дверными полотнами, внешне крепкие, но дерево обычно на них шло третьесортное. А у левой двери, так вообще, два замка, солидные, сувальдные, и… один из них сквозной — через узкую, сложной формы замочную скважину пробивается тоненький лучик электрического света. Влажные следы обуви небольшого размера, хорошо различимые на светло-серой поверхности гладкой бетонной плиты, шли как раз, снизу, к этой двери. Я сажусь на корточки я заглядываю в щелочку: где-то в комнате, метрах в двух от моего любопытного глаза виднелась аппетитная женская попка, туго обтянутая зеленым велюром, которую крепко, по- хозяйски, сжимает мужская ладонь. Чуть –чуть надавливаю на дверь, у нижнего замка, через который я занимаюсь вуайеризмом, дверь легонько поддается, наверное, заперта только на верхний замок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я отпрянул от замочной скважины, пока меня не засекли, и кивнул своей спутницы. Она потянулась к кнопке электрического замка, а я не успел, на этот раз, перехватить ее руку. За дверью раздались приближающиеся шаги, я успел прижаться к двери квартиры справа.
— Кто? — мужской голос за дверью был испуган.
Ведьма, оставшаяся стоять перед дверью, растерянно выпучила на меня глаза, а затем промямлила:
— Телеграмма.
— Какая телеграмма? — ее неизвестный собеседник был ошарашен не меньше ведьмы.
— В квартиру тридцать четыре — ведьма лупнула глазами по номерку на двери.
— А кому?
Все, моя «почтальонша» зависла окончательно.
— Кому телеграмма спрашиваю?
Очевидно, что переговоры зашли в тупик. За дверью зашептались, а потом кто-то попытался вставить длинный ключ, с двумя бородками, в нижнюю скважину. Сука, время идет на мгновения! Толкая в бок, возмущенно взвизгнувшую, ведьму, шаг назад, отталкиваюсь от, больно воткнувшихся мне в ребра, деревянных поверхностей перил, и, разгоняясь за эти полтора метра, насколько хватает сил, бью плечом в область верхнего замка. Ура, дверь еле-еле, но сместилась назад, за ней испуганно охнули и что-то металлическое звякнуло об пол. Еще разбег, еще удар. Шурупы верхнего замка вырвало из дверного полотна, где они спокойно пребывали, вкрученные во времена, когда Брежневу давали вторую «Звезду Героя», дверь отошла на пару сантиметров. Ударив в третий раз, я ввалился в квартиру, чтобы, пробежать два шага, в направлении стройной барышни, в зеленом бархатном платье, с, туго перетянутой, широким кожаным ремнем, тонкой талией. Девушка что-то кричала, выставив ладони перед собой в защитном жесте. И тут меня кто-то нокаутировал, во всяком случае, очнулся я уже на полу, лежащим на спине, с безвольно раскинутыми в строну руками. Но, зато в воплощении смелых эротических фантазий — надо мной возвышались стройные ноги в тонких колготках телесного цвета. Но, долго любоваться у меня не получилось. Ноги переступили чуть-чуть назад, и, над обрезом зеленого подола, появилось искаженное ненавистью лицо девушки. В руке она держала здоровый утюг, который, судя по, на мгновение прищурившемуся, левому глазу, собирались «нечаянно» уронить мне на лицо. Вдруг раздался ударивший по ушам и моей, чумной, после удар,а голове, звук. Что-то мелькнуло, и попало в голову девушки в зеленом, утюг полетел вниз, я успел только повернуть голову вбок и зажмурить лицо, резчайшая боль пронизала мое ухо, но от боли в голове прояснилось, и я покатился в сторону, а затем смог приподняться на локте.
На полу, между коридором и комнатой, боролись в грязи две девицы, одна в черном, вторая в зеленом, во всяком случаи, пол в этой квартире, чистотой не отличался. Какой то молодой мужик крался вдоль окна в мою сторону, с молотком в руке. Вот в это окно я и выстрелил два раза, стараясь бить под верхнюю перекладину оконной рамы, чтобы пули ушли выше уютно освещенных, электрическим светом, окон дома напротив. Все присутствующие замерли. Стекло в районе двух дырок, покрытое паутиной трещин, очевидно от порыва ветра, стало кусками выпадать из рамы, своим звоном придавая дополнительный драматизм окружающей обстановке.
