– Она покинула Ирландию, когда ей было десять лет, – сообщил я.
– Значит, ваш отец из Бильбао, а ваша мать ирландка.
– Это не так.
– Что не так?
– К чему вы клоните?
Я старался вести себя разумно, чтобы ему стало ясно, что они ошиблись.
– Вы проводите много времени с террористами, а нам известно, что они тесно связаны с вашей ИРА. Мне нужно знать, что вы здесь делаете.
– Кто? – удивился я. – Кто террорист?
Он сверился со своими записями:
– Олая Мухика.
– О, перестаньте!
Было очевидно, что он не боялся обвинений в клевете и мог бойко навешивать на людей ярлыки преступников. Только в тот год французы и испанцы арестовали более ста сорока подозреваемых в связях с ЭТА, так что раз Олая не вошла в их число, она то ли была очень мелкой рыбешкой, то ли вообще не имела отношения к организации. Но это не помешало ему назвать ее террористкой.
Потом допрос принял другое направление.
Он сказал:
– Нам нужно решить, какие обвинения выдвинуть против вас и вашей матери. Но сначала должен заметить, что нападение на полицейского является очень серьезным преступлением. Вам не стоит ожидать снисхождения.
– Я не нападал на полицейского, – заявил я.
Представитель Главного управления порылся в своей папке и вынул полароидный снимок, который я им передал.
– Вы отрицаете, что ваша мать сделала эту фотографию, после того как пыталась напасть и поджечь этого мужчину? – спросил он.
– Он полицейский? – Я был поражен.
Мужчина кивнул.
– Вот повезло, – проговорил я.
– Вы сказали «Вот повезло»?
– Это нельзя перевести буквально. Английская ирония.
– Ирония?
Меня оставили в покое, и я провел в камере весь остаток субботы; правда, днем меня отвели в душевую. Душем и туалетом служило одно и то же место с двумя выступами для ног. Ни мыла, ни шампуня мне не выдали, но вода оказалась горячей. Слишком горячей, и не было никакой возможности отрегулировать температуру.
Я вернулся в камеру и обнаружил, что мне принесли бумагу, конверты, марки и ручку.
Я лег на синтетический матрас и стал думать.
Какие можно найти объяснения?
Первый вариант – государственный терроризм. В Соединенном Королевстве рядовые представители среднего класса убеждены, что нельзя быть арестованным без всякой причины. А в Испании всем известно, что людей сажают за решетку в массовых количествах. Власти демонстрируют нетерпимость к ЭТА, ее политической партии и любому, кто им помогает. Правительство уверено, что большинство населения все равно его поддержит, невзирая на то что гражданские права нарушаются, а многие дома на рассвете берут штурмом.
Но стали бы они заходить в дом и красть наши вещи? Думаю, нет. Такое не вписывалось в общую картину.
Ладно, вариант номер два. Возможно, здесь замешана сама ЭТА.
Я был начальником охранной службы огромного инженерного сооружения. Может, таким образом ЭТА пыталась меня выжить? Или они хотели чего-то лично от меня? Или они ведут себя так по отношению ко всем британцам, которые приезжают сюда работать?
ЭТА должна иметь связи с кем-то из полицейских, потому что последних набирают среди местного населения. У многих из организации наверняка есть друзья, занимающие незначительные полицейские посты, и они их используют.
Эти рассуждения подводили меня к тому, что письма мне присылал кто-то вроде Олаи. У нее был мой домашний адрес с того момента, как мне предложили эту должность. Она даже могла знать, как достать ключи от моего дома в Португалете. Ведь первоначально дом являлся собственностью фирмы, а в обязанности Олаи входило содержать его в порядке.
Такое направление мысли было логичным и вполне соответствовало фактам. Оно не объясняло участия бывшего любовника Габриэль, но то же относилось и к первому варианту.
Вариантом номер три был Алекс.
Я чувствовал, что Габриэль говорила уклончиво о том, чем Алекс зарабатывал на жизнь. Он мог работать на британскую разведку и появиться в Бильбао именно по этой причине. И вообще, как Габи познакомилась с Алексом? Кстати, когда люди живут вместе, они обычно интересуются работой партнера, а иногда и помогают в ней. Если Алекс работал на разведку, значит, у него были связи с местной полицией и он мог слить им дезинформацию.
Единственным недостатком этой теории было то, что переезд Габи совпал с появлением Алекса в Северной Испании. Похоже, это притянуто за уши. Если только Алекс не попросил о переводе сюда, когда узнал о переселении Габи. Или Алекс совсем не переезжал в Страну Басков, а просто пытался меня одурачить. Но в любом случае, он точно сумасшедший.
Вариант номер четыре – Габриэль. В ней было что-то странное. Для нее не составило бы труда написать письмо о цветах в нашей гостиной. Но организовывать ограбление? Что, черт возьми, она от этого выигрывала?
Это был наименее вероятный вариант. Ни одна из версий не объясняла полностью всех фактов, но можно было сделать вывод, что Габи не представляет угрозы.
Как ни странно, я спал очень крепко. Видимо, последние несколько дней отняли у меня все силы. Я был настолько погружен в приятные сновидения, что, когда проснулся, искренне поразился, что нахожусь в тюрьме.
Утром в воскресенье мою дверь отперли и оставили открытой. Я сидел на стуле и видел, как мимо проходили заключенные, таща за собой матрасы или неся стулья. Когда поток людей почти иссяк, я высунул голову и решил прогуляться. С наивной надеждой, над которой сам позже посмеялся, я прошел до двери нашего блока и подергал ее, проверяя, не открыта ли она. Я думал, что, возможно, по воскресеньям всех выпускают, демонстрируя доверие к заключенным.
Я обнаружил остальных арестантов во дворе для прогулок, они сидели на стульях или лежали на матрасах и курили. Многие из них пили пиво или баловались травой. В Британии все, что отдаленно напоминает удовольствие, рассматривается как особая привилегия и поэтому не разрешается. В Испании считается, что арестант имеет на это право; лишение свободы и так является достаточным наказанием.
Все в тюрьме выглядели относительно опрятно. Моя потрепанная одежда, всклокоченные волосы и шрам на лице в том месте, где меня ударила Габи, придавали мне самый суровый вид; я больше других походил на заключенного.
– Здесь есть англичане? – обратился я к присутствующим.
Ко мне подошел темноволосый мужчина. Ему было около пятидесяти, но от загара его лицо состарилось раньше времени. Он сказал, что его зовут Роб.
– За что вы здесь сидите? – спросил я.
– Я попал в автомобильную аварию, – ответил Роб.
– И что?
– В Испании часто арестовывают всех участников аварии и держат их, пока не получат письменное заключение, кто несет ответственность, и тогда уже выдвигают обвинения против тех, кто виноват. – Он говорил небрежным тоном. – А вы здесь за что?
– Не имею понятия.
– Когда они вас забрали, в пятницу вечером?
– Я сам в пятницу явился в полицейский участок, – признался я.
– Большая ошибка, – сказал он. – Если они хотят вас арестовать, то выбирают вечер пятницы. Они знают, что вам не удастся связаться с адвокатом до утра понедельника. Если вам разрешат позвонить, вероятнее всего, вы пообщаетесь с автоответчиком, но сообщение наверняка останется без ответа. Так полиция получает дополнительное время. В выходные они раскрывают много преступлений. Им разрешено держать вас без особой причины семьдесят два часа.
– Но ведь нет никакого дела, – запротестовал я. – Разве я не могу попросить, чтобы меня выпустили под залог или еще что-то?
Роб рассмеялся:
– Конечно, можете, но суд, который этим занимается, в августе закрыт.
– Вы меня разыгрываете?
Я пошутил насчет «летнего» правосудия, но он меня не понял.
– Где ваше место? – поинтересовался он.
– Что?
– Где вы положили свой матрас?
– Нигде.
– О, – вздохнул Роб явно разочарованно. – Фокус в том, что один занимает место там, где тень бывает с утра, а второй – там, где будет днем. Лучше вам сесть со мной на мой матрас. Вы не забудете об этом в следующее воскресенье, ладно?
– Меня не будет здесь в воскресенье, – заявил я.
Роб вновь от души рассмеялся, и к нему присоединились все окружающие.
– Вы курите? – спросил я. – Они все время дают мне сигареты.
– Должно быть, вы им понравились.
– Вы шутите?
– Да, шучу, – согласился он.
Я не узнал свое имя. Его произнесли по громкоговорителю, но я принял это за обман слуха.
Я продолжал болтать с Робом, который, хотя и сидел в тени, поднял лицо вверх и закрыл глаза, как будто загорал.
Наконец ко мне подошел дежурный из числа заключенных.
– Сальвадор Гонгола?
– Да, – ответил я.
– Вас освобождают, – сказал он.
– Что?
– Заберите свои вещи и можете уходить.
Глава 14
Выйдя за ворота, я с удивлением обнаружил, что рядом с тюрьмой ничего нет. Совсем ничего, она находилась в какой-то совершенной глуши. Похоже, до ближайшего городка было много миль.
