самом деле мне было даже немного приятно, что он так реагирует. Создавалось лёгкое чувство, что что бы не случилось, мы все равно будем вместе. Я дождалась, пока он закроет раздевалку и мы вышли вместе в сторону метро. Мы разговаривали о чем то не важном и иногда смеялись. А потом мы встретили Антона, который увидел нас вместе. Как ни странно, но он отнёсся спокойно к нам. Хотя, возможно, я сама накрутила себе дурацких мыслей, а человеку по сути всё равно, кто там и чем занимается. В конце концов, мы же не голые стояли в арке.
Мы шли до метро втроём. Сергей, Антон и я. Мне хотелось подольше побыть с ним, поэтому я не повернула в сторону электрички. Мне нужно было свернуть налево, но я говорила себе: «Дайте мне побыть с ним ещё немного». А ещё я чувствовала, что мне не по себе.
– Серёж, не хочешь пройтись со мной до Белорусской? – Спросила я невзначай, намекая, чтобы он проводил меня до вокзала, в то время, когда мы уже подошли к метро.
– Маш, я так хочу спать, я лучше поеду сейчас, – ответил он.
И тогда мне стало ещё грустнее, я подумала: «Неужели ему плевать, как я дойду?» И спустя ещё полминуты: «Что ж, проверим».
Я люблю делать глупости. Ну нет, не то что бы это моё хобби, но таким образом мой внутренний ребёнок выходит наружу и становится замеченным. Я хотела увидеть его реакцию. Зачем? Не знаю.
Придя на вокзал, я выложила фотографию электрички и подписала стихами Елены Фроловой:
«Не улетай ввысь, не убегай вдаль.
Хоть по ночам снись – нежной тоской жаль»… Уж очень мне нравились эти строчки.
Вслед вокзалам с последним рейсом, электричкам на Белорусской,
Номерам, подоконникам с многочисленным кофе, твоим ладоням -
прощай.
На душе так хреново, что после ликёра горькое послевкусие.
Да и я после вкуса горькая, словно истина после чужих обещаний.
Если дьявол не носит Prada, а носит маску, то тебе несомненно на эту роль,
снося кандидатов.
У тебя талант к пожиранию душ, что притягивают в театр,
Где ты круто сыграешь Крамера поперёк и вдоль.
Я, пожалуй, начну и закончу, что давно уже стоит отрезать,
А не слабо жалеть возле сердца, словно память – родной ребёнок.
Всё вокруг над моей вселенной превратилось в такое месиво, что не хочется в телефоне перелистывать фотоплёнку.
Там ведь ты.
Всё туманом словно обвивает вокруг души, всё прошло, ничего святого не осталось. прости. прости.
Я невольно пообещалась, что не стану писать тебе писем, соблюдать каллиграфию,
Просить режиссеров сменить жанр на драму.
Но мне кажется, прога в моей голове, безусловно, зависла, попытавшись в отмороженных клетках достигнуть нирваны.
Нет, родной, ты мне больше не снишься и мне не спится.
но скорее не так…
Чужой, – подходящий антоним и впредь ты мне стал таким
К самой первой улыбки. мне там надо было слиться,
Как открыла глаза и увидела, что мы горим,
Мы горим! что стоишь и молчишь, как будто погружаешься в дымный омут?!
Секс на кухне, прижми покрепче, завяжи мне глаза, держи – удача!
Знаешь.. в той квартире
Никто из нас не был понят.
Здесь, клянусь, я уже не заплачу.
Я не верю, что ты меня трогал, рискнув остаться,
Там где надо уйти, но отважно прошёл дорогу.
Ты не спрашивай, как я. выбралась – Слава Богу.
Но я свитер на горло.. на шее остались следы твоих пальцев.
И не надо, не надо, не надо до неба касаться, убедившись, что завтра оно заболит сильнее.
Помнишь, ты говорил, что в конце мы будем смеяться, оставляя свой запах на каждой моей постели?
Я отключила телефон. Зачем? НЕ ЗНАЮ!
Я села в электричку и всю дорогу смотрела в окно. Темно. Люди спешат домой, а я – никуда. Я просто еду в вонючем вагоне и думаю о важности моих чувств. Или всё-таки о важности обжечься? В чем прикол обжигаться, если потом тебе реально больно? Так больно, что ты думаешь: «Вот сейчас долюблю его и потом больше никого любить не буду».
Я зашла на порог, включила свет. Сбросила с себя с чёрное пальто прямо на пол, рядом с обувью. Разделась до гола прямо на пороге, с неизменной гримасой пошла в ванную и встала под холодную струю душа, в надежде смыть с себя немного печали, которая переполняла меня внутри и снаружи.
– Неужели, проводить меня одну станцию метро, составило бы большого труда? – спросила я себя вслух.
Потом я легла в постель с мокрыми волосами, зная, что завтра утром моя густая шевелюра превратится в львиную шерсть и выпрямить волосы будет очень трудно. Около двух часов я не могла уснуть. В эту ночь я познакомилась с госпожой бессонницей во всей её красе. Если раньше я ворочалась по несколько часов, чтобы уснуть, то теперь спустя два-три часа, если мне вдруг удалось уснуть, то через полчаса я снова просыпалась. Ощущение не из приятных, честно сказать.
Утром я без сил лежала на кровати, не желая что либо делать. Но так нельзя провести день, а руки так и тянутся включить телефон.
Я начала делать домашние дела, чтобы хоть как то убить скуку. Убралась в квартире до блеска, полила цветы, прочитала книгу. Потом я немного позанималась йогой, но это не прибавило всплеск эндорфинов или чего там ещё обещает йога. Но это моя проблема, я жду быстрых результатов, когда это не актуально в данном случаев Ближе к ночи я разобрала постель, накурилась и расслабленная хотела было лечь спать, но услышала, как дверь открывают ключом. Это была Яна, моя соседка.
– Маш! – Кричит она, – Ты дома? Тебя тебя все ищут! Мне написала твоя подруга, не знаю ли я, где ты.
– А с чего она это спросила? – удивляюсь я, ведь Аня не беспокоилась бы так сильно, что я не захожу в соц сети день.
– Ей Серёжа написал. И твоя мама тебя ищет.
О, Боже, только не это! Мама. Как я могла не подумать, что она тоже будет мне звонить? Вот дура. Надо было её как то предупредить. Всё это мой дурацкий характер, моя импульсивность. Прости, мам. Я никогда не была лучшей дочкой. И тогда я решила включить телефон. Но шум около двери раздался снова. Теперь в дверь стучали. Я тихонько подошла к порогу и посмотрела в глазок. Там
