— Она бегает…
Рейт улыбнулся, произнеся эти слова.
— Судя по всему, тебе это кажется хорошим занятием.
Рейт наконец отвернулся от двери и посмотрел на Соландера.
— Я и сам бегаю. Соландер хохотнул:
— Смотри, не западай на Велин! Она мне нравится. Она — мой друг и просто хороший человек. Но… — Соландер встал и вернулся к своему пока еще не до конца собранному аппарату. — Ты просто не западай на нее. Я думаю, в конце концов, она принесет присягу верности Драконам.
Рейт промолчал, но в его глазах Соландер заметил скрытый вызов.
Велин вернулась не скоро. Солнце уже высоко стояло в небе. Соландер успел собрать свой аппарат и потрапезничать вместе со своим новым другом — Энри принес им обильный обед.
Велин вихрем ворвалась в комнату и не стала тратить времени ни на шуточки, ни на объяснения:
— Ну, если хотите лететь, отправляйтесь быстро за мной и не отставайте! Нам нужно торопиться, и, кроме того, мы рискуем головами — как вы, так и я, — если нас поймают.
С этими словами Велин метнулась прочь из комнаты и помчалась сначала по одному коридору, затем по другому. Рейт легко бежал наравне с ней, а вот бедняга Соландер то и дело останавливался, чтобы отдышаться.
— Не отставай! — окликала Велин, и он снова распрямлялся и бросался вслед за своими спутниками.
Вскоре Велин привела их к месту, которое назвала «частным причалом». Ожидавший их летательный аппарат оказался таким огромным и до такой степени темным, что возникало ощущение, что он окружает себя покровом ночи среди бела дня. Каждая его дверца была промаркирована эмблемой в виде золотисто-зеленого круга. Соландер еле доковылял до причала, наклонился, схватился руками за колени и остался в таком положении, жадно ловя ртом воздух. Велин залезла в аэрокар через переднюю дверь и особыми заклинаниями привела летательный аппарат в движение, заставив его подняться в воздух над причалом на небольшую высоту. Рейт попробовал разобраться с механизмом, открывающим заднюю дверь. Соландер, видя, что у него не получается, открыл ее, все так же стараясь восстановить дыхание. Юный уорренец забрался в салон, и через минуту его товарищ опустился на сиденье позади него, держась за левую сторону груди и легонько постанывая.
— Ужасно. Я умираю!
— Да не умираешь ты, — огрызнулась Велин. — Лентяй ты просто великий!
Соландеру наконец удалось сесть прямо.
— Я, может быть, и ленив, но ты — просто сумасшедшая. Ты что же, не понимаешь, что это аэрокар моего отца, предназначенный для дальних перелетов? Если мы возьмем его, а отец об этом узнает, он убьет нас! Всех.
— Заткнись! Это стоило мне больше, чем ты можешь себе представить. И этот аэрокар — единственный,на котором мы можем добраться до Уоррена и вернуться обратно. Только в нем мы можем рассчитывать на то, что нас не остановят, или не обыщут, или не пристрелят.
Велин смерила Соландера убийственным взглядом, и тот, промолчав, вжался в кресло. Двери закрылись, а окна мгновенно потемнели. Рейт предположил, что теперь никто снаружи не увидит, кто находится внутри летательного аппарата. И очень хорошо, подумал он. Рейт отлично понимал, что им троим явно не поздоровилось бы, заметь кто-нибудь, что в таком шикарном аэрокаре находятся двое мальчишек и девушка. Одни, без взрослых. Так что лучше уж, чтобы их никто не увидел.
Рейт подсказал Велин, каким путем лучше добраться до ворот Винкалис. Он заметил, как крепко сжимают руки девушки рычаги управления, как напряженно она сидит, выпрямив спину, как стиснуты ее зубы. Велин не разговаривала со своими спутниками, только изредка отрывисто осведомляясь у Рейта, в какую сторону поворачивать. Рейт чувствовал что в девушке одновременно бушуют гнев и страх, и испытывал душевную боль оттого, что это по его вине ее обуревают такие чувства.
Когда огромный черный аэрокар подлетел к воротам Винкалис, те покорно пропустили его, как будто чего-то испугавшись. Летательный аппарат скользнул за стены Уоррена и Рейт заметил, что его товарищи удивленно оглядываются по сторонам, словно не веря своим глазам. Вероятно, они ожидали увидеть бесчинствующие толпы оборванцев, вульгарно размалеванных продажных женщин, кровавые драки, вакханалию безумия и насилия — короче говоря, все, что отвечало их представлениям об этом месте. А вместо этого их встретили лишь пустые улицы и гулкая тишина.
Рейт тоже был изумлен, но по совершенно другой причине. На каждом углу стояли по двое стражников, а на каждом четвертом углу — громадный наземный автомобиль без окон, с распахнутыми задними дверцами, так что Рейт мог видеть внутри людей — уорренцев, — безучастно сидевших на сиденьях. Людей, безропотно подчиняющихся своей судьбе, не задающих никаких вопросов, потому что они уже были не способны о чем-либо спрашивать. Или сопротивляться.
Когда Рейт указал Велин направление к своему убежищу, из ближайшего здания вышли двое стражников, сопровождающих целую семью уорренцев — отца, мать и десяток детей: от подростков до малышей с пустыми, непонимающими глазами.
Велин остановила аэрокар и подождала, пока вся группа не пересекла улицу прямо перед ней. Рейт заметил, как побледнело лицо девушки.
— Они такие… толстые. Такие бледные. А почему они так просто… идут с этими людьми? Они не сопротивляются. Они даже не возражают…
Рейту, который никогда прежде не видел взрослых уорренцев за пределами их убогих, крошечных квартирок, пришлось согласиться с Велин.
Взрослые и старшие дети, одетые в простые серые сорочки без рукавов, доходящие им до колен, все, как один, простоволосые и босые, несли на своих телах так много жира, что ноги их скрывались под его складками. Поэтому казалось, что они идут на огромных колышущихся столбах. Руки их торчали по бокам под почти прямым углом, глаза едва угадывались под валиками жира, головы покоились на массивных округлых плечах. От шей также не осталось ничего, кроме жировых складок, наплывающих друг на друга. За пределами Уоррена Рейту никогда не доводилось видеть кого-либо, кто хотя бы отдаленно напоминал своей внешностью этих людей.
— Это Спящие, — начал объяснять он. — Они не умеют возражать. Они не способны сопротивляться. Они даже не осознают того, где находятся или что с ними происходит. Спящие проводят всю свою жизнь в ходячем сне. Пища, которую они употребляют, делает их такими жирными и вызывает у них состояние вечного забвения. Если во время ежедневных занятий им не скажут, чтобы они накормили своих детей и помылись, или спали ночью, или пользовались туалетом, то дома они не станут этого делать, а будут лишь сосать Питание из чашек, сосать до тех пор, пока не лопнут от жира.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
