Но апогеем чудовищной наглости бывшего политрука является его солидарность со словами израильской антикоммунистки Дары Штурман, будто бы социальная этика Ленина “укладывается в роковую формулу Гитлера: “Я освобождаю вас от химеры совести” (с. 402).
Все творчество Волкогонова с начала 90-х годов говорит о том, что как раз он-то и является ярчайшим представителем “цинично-прагматической этики”, который сам освободил себя от “химеры совести”, беспардонно обливая грязью то, что еще так недавно непомерно славословил, сделав на этом головокружительную карьеру. Так еще в книге “Советский солдат”, вышедшей в Политиздате в 1987 году, он с восторгом анализировал ленинскую речь на III съезде РКСМ. Теперь же, выслуживаясь перед “демократами”, генерал-философ использует выдержки из той же речи Владимира Ильича для Того, чтобы доказать его аморальность...
В десятках своих статей, брошюр и книг 1970—1990 годов Волкогонов писал, что интервенция Антанты и белогвардейский террор породили осенью 1918 года ответный — красный. Теперь же, вдруг “прозрев”, он твердит обратное: еще, мол, до покушения на Владимира Ильича Советская власть прибегала к “массовым расстрелам” (с. 408). Причем, будто именно по требованию Ленина к моменту покушения на него на заводе Михельсона “террор ВЧК был уже феноменом, от которого леденело под сердцем”. (Кстати, в зарубежном источнике, из которого заимствовано последнее выражение, говорилось чуть иначе: “леденело в душе”).
Если бы Дмитрий Антонович дорожил репутацией ученого, то он постарался бы убедить читателя такими фактами, чтобы у того тоже “заледенело” в душе или под сердцем. Но и на этот раз гора родила мышь: автор не привел ни одного нового документа в пользу своей новой точки зрения.
Голословными и антисоветскими являются и волкогоновские заявления в конце 1-го тома его опуса о том, что “Архипелаг ГУЛАГ стал создаваться сразу после октябрьского переворота. Ленин был его главным архитектором и творцом... Для Ленина цель оправдывает средства. Любые... Большевикам не удалось сотворить Рай на Земле. Но создать Ад они сумели быстро” (с. 430). Опровергнуть эти злобные измышления лучше всего словами уважаемых Волко- гоновым авторов, в первую очередь, характеристикой начала гражданской войны из книги “Ленин” американского публициста Л. Фишера: “Советская власть, когда пули Фанни Каплан повергли вождя, была окружена со всех сторон войсками обеих коалиций мировой войны и армиями русских противников большевизма... Интервенция, политические убийства и мятежи были связаны между собою, прямо являясь последствиями тайного сговора... 1 июля англичане и французы высадились в Мурманске. 6 июля был убит Мирбах (посол Германии. — Ж. Т.), и в Москве восстали левые эсеры. В тот же день правые эсеры под началом Б. Савинкова подняли мятеж в Ярославле... Через три дня такие же мятежи охватили Рыбинск, Арзамас и Муром... (и Симбирск — Ж. Т.). 1 августа произошла высадка союзных войск в Архангельске. 6 августа убит Урицкий и ранен Ленин”. Белый террор не мог не вызвать ответного...
О. Лацис, выступая против попыток “демократов” считать Ленина зачинщиком сталинщины, отвечал им в январском номере “Коммуниста”, за 1990 год почему именно Владимир Ильич не может быть признан таковым: “Да по той же причине, по какой человек, стреляющий на поле боя, признается солдатом, а затеявший стрельбу среди мирного города — преступником... Нельзя говорить о насилии большевиков при Ленине в отрыве от того факта, что они взяли власть в стране, втянутой в самое массовое насилие — мировую войну”.
Анализ подглавки “Выстрелы Фани Каплан?” позволяют сделать следующие выводы. Волкогонов не привел ни одного факта из “архива КГБ”, который позволял бы ему подвергать ревизии дело Каплан и делать спекулятивные заключения о том, что советская власть не может существовать без насилия и террора. Попытки же бывшего заместителя начальника ГлавПУРа Советских Вооруженных Сил выставлять большевиков зачинщиками террора в стране, а Ленина — творцом сталинщины и “главным архитектором” архипелага ГУЛАГ — это чудовищная ложь, на которую мог решиться только ренегат, освободивший себя от “химеры совести”.
Тщетные поиски "клубнички”
Слухи, сплетни, анекдоты и легенды, злые и добрые, складываются вокруг имени каждого великого человека. Не мог стать исключением и Владимир Ильич, несмотря на то, что он вел, хотя и очень напряженный, деятельный, активный образ жизни, но скромный — по-существу, пуританский. Первая книга под завлекающим названием “Амурные секреты Ленина” вышла в Париже в 1933 году, но даже Н. Валентинов (встречавшийся в начале века в эмиграции с Владимиром Ильичем, но не принявший Октябрьской революции и осевший на Западе) писал об этом так: “За книгу многие ухватились, поверив, что у Ленина были интимные отношения с некоей Елизаветой К. — дамой “аристократического происхождения”. В доказательство авторы приводили якобы письма Ленина к этой К. Даже самый поверхностный анализ названного произведения немедленно обнаруживает, что оно плод тенденциозной и очень неловкой выдумки”.
Волкогонову знакомы эти строки из сборника “Встречи с Лениным” Н. Валентинов.а, но в сюжете “Инесса Арманд”, помещенном во 2-м томе своей книги “Ленин”, он, упомянув о Крупской и Арманд, как женщинах, к которым Владимир Ильич питал безграничную дружбу и абсолютное доверие, тут же запятнал репутацию великого человека: “Но были и другие, оставившие, видимо (?!), лишь мимолетный след в душе вождя: подруга Крупской, к которой он сватался в Петербурге, пианистка К., заворожившая его “Аппасионатой”, французская “незнакомка”, сохранившая его письма”.
Я уже писал о том, что Владимир Ильич никогда не сватался к подруге Крупской (А. Якубовой) и доказал, что Волкогонов не имел никаких данных для подобного утверждения. Н. Валентинов же опровергал сплетню о связи с “К”, а пресловутых лейинскЙх писем к французской “незнакомке” так никто и не Ййдел до сих пор.
Что касается Инессы Федоровны Арманд, то после того, как в 1952 году французский публицист А. Боди, ссылаясь якобы на слова А. М. Коллонтай, пустил слух в печати, что у Владимира Ильича была “секретная любовь” к Инессе, эта тема неоднократно обыгрывалась литераторами-антикоммунистами. Тот же Н. Валентинов, никогда не видевший Ленина вместе с Арманд, с ехидцей писал, что “Ленин был глубоко увлечен, скажем — влюблен, в Инессу Арманд... Влюблен, разумеется, по-своему, т. е., вероятно, поцелуй между разговором о предательстве меньшевиков и резолюцией, клеймящей капиталистических акул и империализм”. Ну а новоявленный враг вождя Волкогонов с удовольствием смакует эту сплетню, тщится выискать “клубничку” за строками переписки между Владимиром Ильичем и Инессой Федоровной и словно сожалеет, что самому не довелось что-то подглядеть через замочную скважину...
Впрочем, после появления в мартовской книжке “Русской мысли” ( б. журнала “Коммунист”) за 1992 год большого письма И. Арманд к Ленину (относящегося к 1913 году), из которого стало видно, что начиная с 1910 года она была влюблена во Владимира Ильича, Волкогонов полюбил заглядывать в публикации кандидата исторических наук
А. Латышева, оперативно сочинившего статьи на тему “Возлюбленная Ленина”, напечатанные в “Демократической газете” (1992, 4 апреля), “Досье” (1992, август) и “Российской газете” (1993, 9 декабря; 1994, 18 и 20 января). ,,Латышев — опытный историк, в свое время состоявший членом научного совета Центрального музея В. И. Ленина. Но после августовского “путча” 1991 года он превратился в “демократа”, сочинителя небылиц про “аморального” Ленина. И тем не менее, несмотря на все ухищрения, ему так и не удалось доказать, что И. Арманд была любимой женщиной Владимира Ильича. Сознавая это, он уныло констатировал: “Не найдены письма Ленина к Арманд периода их близких отношений , которые по-видимому имели место короткое время осенью 1913 года. Очевидно, эти письма безвозвратно потеряны”.
Дмитрий Антонович не только широко использует статьи А. Латышева в книге “Ленин”, но и переписывает из них абзацы, причем ни разу не ссылаясь на автора (фамилии Латышева нет даже в “Указателе имен”), то есть совершает плагиат. Латышев же, как ни странно, безропотно согласился на этот интеллектуальный грабеж и удовлетворился тем, что генерал поставил в своей книге его фамилию как рецензента. Но обязанности такового если он и выполнял, то весьма странно.
В результате анализа документов, Латышев пришел к выводу, что близкие отношения между Владимиром Иль- ичем и Инессой Федоровной “по-видимому, имели место короткое время осенью 1913 года” (не разделяя мнения Латышева, подразумевающего под “близкими отношениями” нечто большее, чем теплые дружеские отношения между единомышленниками и товарищами по партии, я вместе с тем согласен с тем, что они имели место “короткое время осенью 1913 года”).
