— Ду бист айн идиот!
— Что⁈ — не понял тот. То есть последнее-то слово он понял — и решил возмутиться.
— Я говорю, что ты болван. Вот вырастешь, пойдешь в армию, захватишь в плен фашиста. И фашист начнет тебе военную тайну рассказывать — а ты ни хрена не поймешь! Знать язык врага должен каждый защитник Родины, а тот, кто отказывается его учить — сам становится пособником врага. Так что сядь, подумай немного — и начинай учить язык так, как будто от этого зависит наша победа в войне. Просто потому что она и на самом деле от этого, хоть и немного, но зависит. Вот у нас в госпитале лейтенант один плакал: он случайно в подвале спрятался от фашистов… раненый уже был, а фашисты его не заметили и прямо над ним — он в щелочку видел — генералы фашистские обсуждали, как они наступать собираются. А он вообще ничего не понял! К нашим вернулся, спрашивают его: что видел, о чем узнать получилось? А он в ответ: видел, как генералы фашистские обсуждали какой-то план. Но ничего не узнал, поскольку язык в школе не учил. А потом уже сообразил, что решали фашисты как партизан уничтожить — и они наш отряд разгромили! Ты тоже хочешь, как лейтенант этот, потом всю жизнь плакать?
Плакать не захотел никто в классе, а скоро — и никто во всей школе, настолько никто не захотел, что Клавдия Михайловна даже в вечернее время проводила дополнительные занятия по немецкому. Казалось бы пустяк, но и такой пустяк сильно облегчил Тане жизнь…
В начале февраля все отделочные работы в новом госпитале были закончены и Таня приступила к обучению медиков. Сначала — медсестер, но после того, как один из врачей с санитарного эшелона решил посмотреть, чему в госпитале людей обучают, к медсестрам добавились и хирурги. Просто первый увидел, что девочка-то, чтобы объяснить, как и когда нужно машинку использовать, сначала проводит операцию у пациента — и проводит ее крайне необычно. Необычно, но очень быстро. Молодого хирурга поразило, как девочка практически мгновенно определяет не только тип ранения, но и стратегию предстоящей операции — а там, на фронте, каждая минута важна для спасения жизни.
Посмотреть на то, как Таня самостоятельно оперирует фашиста, зашел и Иван Михайлович. Посмотрел, а потом уже в «своем» госпитале всем со смехом рассказывал о том, что увидел:
— Я-то все горевал, что Таня и не улыбается даже никогда — а у нее, оказывается, чувство юмора посильнее, чем у клоунов в цирке!
— Это как? — поинтересовалась одна их медсестер. — Что она такого веселого там сделала?
— Ей же для обучения в качестве пациентов немцев-подранков привозят, на случай, что если не получится у нее что-то, так вроде и не жалко.
— У нее что, что-то не получилось? — удивился (причем всерьез удивился) Байрамали Эльшанович.
— Все у нее получается, но там другое очень смешно вышло. Прикатили ей в операционную фрица какого-то, вроде как офицера старшего. Может даже полковника, но главное, фриц этот — фон бароном настоящим оказался, и к тому же сам врач, хирург военный. И он так, через губу, и говорит:
— Вы притащили меня чтобы над телом беспомощным поиздеваться? Каждому же врачу понятно, что такая рана неизлечима. А Таня-то наша, глазом не моргнув и с лицом самым серьезным, ему и отвечает:
— Вы должны до конца жизни бога благодарить за то, что вас, вместо того, чтобы оставить гнить посреди русского поля, отправили на демонстрацию высшего хирургического искусства лучшему хирургу нашей планеты. У вас рана такая, что да, любой германский врач вам бы ногу отчекрыжил нафиг по пояс — а в русском госпитале вы не просто живым, но и целым останетесь.
Немец аж взвился: — кто это здесь лучший врач планеты? А Таня так спокойно: это я, кстати, все, операция закончена. И к врачам с сестрами поворачивается: кто чего не понял или не увидел? Спрашивайте, я объясню и подробно расскажу. Только второй раз показывать не буду: немца резать больше нельзя, мне шовный материал тратить жалко…
— Немец что, и русский язык знал? Забавные у них бароны…
— Нет, Байрамали Эльшанович, разговор шел на немецком. Вы же знаете, я-то как раз в Германии медицину постигал, с девяносто девятого года семь лет в Берлине провел, оттого их разговор и понял.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А что, Таня и немецкий знает? Вспомнила?
— Немецкий знает, но не вспомнила: ее учительница говорит, что у девочки талант… ну вы и сами это уже заметили. Вот она язык и выучила. Кстати, очень неплохо выучила…
В новый госпиталь заходили не только врачи с медсестрами, периодически там появлялся и «строительный» майор Фаддеев (он сам, представляясь, каждый раз предупреждал, что фамилия его пишется с двумя «д»). И постоянно проверял, как работают эти странные радиаторы отопления. А где-то в конце февраля он зашел на завод, долго разговаривал там с Мишей Шуваловым…
Миша вообще-то был очень занят: ему — как студенту-заочнику — руководство завода поручило возглавить производство «дровяных линий». Правда, основной причиной назначения было не то, что он учился уже на третьем курсе, а то, что его старший брат работал водителем в горсовете. У председателя Горсовета имелся автомобиль (очень «подходящий» для среднерусского климата КИМ-фаэтон). А еще в распоряжении горсовета был трофейный мотоцикл с коляской БМВ Р-12. Автомобиль использовался в основном для поездок по городу или в «область», а мотоцикл — исключительно в летнее время — для поездок по району (так как автомобиль по сельским дорогам ехал очень недалеко и недолго). Ну а зимой мотоцикл простаивал в гараже — и Миша, выпросив его «на посмотреть» у брата — вместе со всей своей комсомольской бригадой старался «повторить мотор» мотоцикла. Вообще-то в этом деле определенные успехи уже были достигнуты, и четыре «дровяных машины» с «дровяными» же моторами заработали в окрестных деревнях. Однако успехи эти касались исключительно самого мотора — но тут кто-то из комсомольцев подсчитал, что «девочка Таня» тратит ежедневно больше часа своего драгоценного времени на перемещение между госпиталями, школой и заводом. Прикинув, сколько всего полезного для страны могла бы сделать Белоснежка, сократив это время раза в три, комсомольцы предложили ей поначалу сделать «такой же мотоцикл», но Таня рассмеялась и, как могла, вежливо, ответила, что на мотоцикле ей будет холодно, так что меньше чем на автомобиль она не согласится. Причем не такой даже, какой есть в Горсовете, а «нормальный». И на естественный вопрос о том, что она понимает под «нормальным автомобилем», Таня ответила картинкой. Красивой, как решили ребята после изучения рисунка…
Но, несмотря на всю занятость, с майором Фаддеевым Миша поговорил — а после этого и немолодой майор, и молодой комсомольский вожак стали спать еще на час в сутки меньше. Что, впрочем, из совершенно не расстраивало…
Глава 7
В Системе рядовой день рождения какой-то особенной датой не считался, значения имели лишь десятилетний юбилей (возраст поступления в школы) и тридцатилетний. Так что когда третьего марта девочке утром преподнесли в подарок настоящий торт, она очень удивилась. Еще больше она удивилась, когда Прасковья Ильинична ей (строго по секрету) рассказала, как раненые собирали необходимые для выпечки этого торта ингредиенты: например, шоколадку они очень непростым и довольно кривым путем добыли у летчиков Дальней авиации, а уж где удалось добыть ванильный сахар — это осталось покрытым мраком тайны. Впрочем, даже сгущенку сейчас найти было невероятно сложной проблемой — но солдаты и персонал клиники все нашли и испекли для Тани торт. Причем торт получился очень большой — но вот сесть рядом с Таней и угоститься не согласился вообще никто.
Таня поначалу решила отнести торт в школу — чтобы угостить одноклассников, но Иван Михайлович ее отговорил:
— Девочка ты наша славная, ну сама подумай: во-первых, там каждому достанется вот по такому крошечному кусочку, причем кусочки получатся разные и одноклассники твои, возможно, завидовать друг другу будут. А во-вторых — и, наверное, в главных — все в госпитале старались торт именно для тебя сделать и, если ты его куда-то унесешь, люди на самом деле обидятся. Так что придется этот торт тебе есть…
