официальной информации, состояние оценивается примерно в двести миллионов долларов.
— Фу, копейки.
— Да ладно, не иронизируй. Для него это действительно копейки. По данным некоторых журналистов, реальное состояние — несколько миллиардов и в альтернативном списке «Форбс» о находится в первой десятке. Это как-то уж чересчур, правда? Нереально прям кажется.
— Что ты, для меня это то, что надо. Маловато даже.
— Да ну тебя, Дашка. Можно подумать я о себе забочусь.
— Конечно, о себе. Удовлетворяешь своё любопытство. Ну ладно, моё тоже немного. Давай дальше.
— А дальше у нас Лозман Борис Маркович. О нём сведений чуть больше. Правая рука Рыкова. Был дважды женат, двое детей от двух браков, разведён. Состояние небольшое, не больше пятидесяти миллионов. Более точных данных нет, но, в принципе, я думаю, тебе и этого за глаза хватит.
— Пятидесяти миллионов? Ну, если экономить, должно, думаю, хватить на пару лет.
Мы смеёмся.
— Наташ, ты пойми, где они, а где я. Да им обоим, даже «нищему» Лозману, один раз пальцами щёлкнуть и такие красотки набегут, что ого-го. А причём я здесь?
— Да в том-то и дело таких как ты одна на миллиард. Может мне развестись и к тебе переехать? А то здесь такие женихи пропадают…
— Давай, можешь обоих забирать.
— Зря ты так, Дарья, ох, зря. Тебе, можно сказать, в руки падают редчайшие возможности, такие мужики, а ты даже подсуетиться не можешь. Что за апатия, вообще…
Раздаётся телефонный звонок. Номер неизвестный, но похоже, московский… Сердце вздрагивает.
— Алло.
— Даш, привет, это Боря.
— Привет.
— Ну ты как там после вчерашнего?
— Да я-то норм, а вот вы как? Ничего не повредили?
— Да нет, я тоже нормально. Слушай, у меня тут мысль такая, может сходим пообедаем?
— Чтобы нас Рыков где-нибудь там застукал?
— Не застукает, он на выходные в Москву улетел.
В Москву улетел? Как это? Вообще-то хорошо, что улетел, не будет его призрак здесь маячить все выходные… Но почему тогда я чувствую необъяснимую и смутную тревогу, расплывающуюся под ложечкой?
— А вы почему не улетели?
Во-первых, мне не к кому, а во-вторых, Рыков меня за себя оставил, так что я не могу уехать, на случай если что-то случится.
Не к кому, а Рыкову, значит, есть к кому… Ну что же, меня это не касается… А что же он тогда ко мне…
— Ну что, согласна?
— Не получится, Борис Маркович, — выдыхаю я.
— Почему? — его голос враз делается скучным.
— Ко мне в гости подруга пришла, мы несколько лет не виделись. Не могу же я её выгнать, да и бабушку не с кем оставить, у сиделки сегодня выходной.
— Понятно, — говорит Лозман с бесцветной интонацией. Ну, может быть тогда завтра? Как насчёт завтра.
Блин, ну как бы его с этой темы перевести…
— Не знаю, надо с сиделкой поговорить, она обычно неохотно в выходные приходит…
— М-да… как всё сложно у тебя. Ладно, ты поговори с сиделкой, предложи ей двойной тариф, я добью. А мы пообедаем. Да ничего такого, ты не думай, просто поболтаем да и всё. Потом домой тебя отвезу.
— Я попробую с ней договориться.
— Ну ладно, гут. Я тогда… Слушай, можно я тогда к тебе поднимусь на минутку?
— В смысле?
— Ну я просто сейчас перед твоим домом стою. Ну так что, можно?
8. Тайна Лозмана
Блин! Ну и что мне с ним делать? Позвать домой? Странная ситуация, честно говоря…
— Алло, Даш, ты ещё там?
— Да здесь я, здесь. Думаю, что с вами делать.
— Да я на минуточку только.
Все так говорят. На минуточку.
— Ну ладно, на минуточку, так на минуточку. Поднимайтесь. Четвёртый этаж…
— Да знаю я, знаю. У меня же целое досье на тебя есть…
Ну да, как же не быть…
— Даш, кто это? — пожирает меня взглядом Наташка.
— Лозман твой любимый.
— Да-а? Он придёт что ли? Прямо сейчас?
— Ага. Говорит на минуточку. Блин… Хорошо хоть уборку успела сделать.
Я рассеянно оглядываю свои хрущёвские «хоромы».
— Вот прямо сейчас-сейчас?
Раздаётся звонок в дверь. Быстрый какой. Я открываю и сразу отступаю назад. На меня движется новый букет роз, теперь уже белый, но такой же большой.
— Война белой и алой розы, Борис Маркович?
— Тяжёлый зараза… Куда поставить?
— Ну проносите вот сюда, в комнату. Это же каждый день теперь будет происходить, я правильно поняла?
Лозман проходит следом за мной и ставит букет на журнальный столик.
— Ух! Каждый день, наверное, не осилю. Это взамен вчерашнего, жестоко разрушенного вероломным шефом.
— А жестоко разрушенную карьеру чем заменим?
— Твою или мою?
