Тут уж я начинаю просто смеяться, но Лозман этого будто не замечает.
— Твоя красота тоже особенная, не броская, не вульгарная, а… не знаю как сказать… настоящая, что ли…
— Понятно, — говорю я с улыбкой.
Снова раздаётся телефонный звонок. Опять тот же номер, и опять я не отвечаю.
— Знаешь, — продолжает Лозман, — мы всю страну вдоль и поперёк изъездили. Месяц здесь, месяц там. Купили, разделили, лишних людей уволили, продали и поехали дальше. Это круговорот. Жить в нём нелегко, но привыкнуть можно, тем более, что деньги, которые мы зарабатываем, перекрывают все неудобства.
Он делает знак официанту, чтобы тот принёс ещё вина.
— Только в этой гонке теряется что-то человеческое и все люди для нас превращаются в учётные записи, статьи расхода. Все они, всего лишь, издержки, которые нужно минимизировать. При такой жизни очень скоро становишься холодным циником. Всё время в разъездах, всё время в гостиницах, всё время среди чужаков, среди женщин, для которых сам ты тоже лишь запись с той лишь разницей, что являешься статьёй дохода. То есть с тебя можно что-то поиметь. Вот и привыкаешь всех иметь в ответ. Я ведь дважды был женат, и обе мои жены были такими же, как и я, жаждали иметь. Всё и всех, больше и больше. А ты не такая.
Я с удивлением замечаю, насколько он серьёзен. Обычно ироничные и насмешливые глаза кажутся сейчас беззащитными. Лицо его, не выглядит насмешливым, напротив, оно сосредоточено и даже чуточку трагично. И эта затаённая трагедия, выглянувшая из-под обычной маски, кажется настоящей и достойной сочувствия. Настолько, что мне делается некомфортно и немного совестно, будто я увидела что-то очень интимное и личное, непредназначенное постороннему.
— Вы меня не знаете, я ещё хуже, — пытаюсь я снова перейти к более непринуждённому и немного саркастичному стилю беседы, не требующему такого доверительного контакта. — И вообще, что за меланхолия? Это неправильно.
— Я тебя знаю и вижу, какая ты. У меня опыт, ты уж поверь. Ну ладно, мои откровения выглядят неуместно? Больше не буду. Хочешь… а хочешь я тебе расскажу кое-что про босса? Такое, что ты, наверняка не узнаешь из интернета. Тайну.
— Хочу. Рассказывайте.
— Но не просто же так, иначе какой я бизнесмен?
— А что взамен? Поцелуй?
— Хорошо, пусть будет поцелуй. Я согласен.
— Это не предложение, а ирония.
— Поздно. Цена назначена.
— Она слишком высока.
— Как хочешь, можешь отказаться.
— Что же, спасибо за обед. Было здорово, но уже пора ехать.
.
Мы подъезжаем к моему дому.
— Даша, мне было очень приятно. Я прекрасно провёл время. Надеюсь, и ты не слишком скучала.
— Да, всё было отлично. Спасибо.
— Ладно, тогда увидимся завтра.
— А как же секрет?
— Какой?
— Да ладно, вы же не серьёзно?
— Ты про страшный секрет, касающийся Рыкова?
— Да, но возможно, никакого секрета и нет вовсе. Это, наверное простая уловка, да?
— Нет, секрет имеется, — Лозман улыбается открытой улыбкой. — Но он продаётся, ты можешь его купить.
— Ясно, детские приколы.
Борис протягивает руку и очень легко, кончиками пальцев касается моего виска. Он поправляет прядку волос, закладывает её за ухо. Только не продолжай, не нужно…
— Ты мне очень нравишься, Даша, — говорит он очень тихо.
Он чуть наклоняется ко мне, и я ощущаю его запах. Это запах парфюма. Он не сильный, едва уловимый и очень дорогой. Но за ним нет больше ничего, запах самого Лозмана надёжно спрятан за этим ароматом.
— Даша, — шепчет он и тянется ко мне.
Я чувствую смятение и неуверенность. Он неплохой и он мне даже нравится, но я совсем не хочу с ним целоваться, по крайней мере сейчас, да ещё вот так, в машине. Но и отталкивать его мне не хочется. Не хочу чтобы он почувствовал себя уязвлённым.
Его рука опускается мне на плечо, на спину и начинает притягивать к себе, и сам он старается подтянуться как можно ближе ко мне. Это выглядит совершенно нелепо и я не знаю, что мне делать. Я уже готовлюсь выскочить наружу, как вдруг на помощь мне приходит телефон.
Он снова начинает трезвонить.
— Да кто это целый день меня добивается! — бодро говорю я, выуживая телефон из кармана.
Взглянув на экран, я сразу становлюсь серьёзной и собранной, а сердце подпрыгивает и бьёт в гонг. Это босс!
— Рыков, — почему-то шепчу я, и, прежде чем Лозман успевает сказать хоть слово, отвечаю на звонок.
— Слушаю, Роман Григорьевич.
— Тебя где носит?! — вместо приветствия выпаливает он грозным, не обещающим ничего хорошего голосом. — Почему на звонки не отвечаешь?
— Так вы же не звонили…
— Тебе мой помощник полдня дозвониться не может! Не много ли чести, чтобы я сам тебе названивал? Думаешь, если ты развлекаешься, то и мне делать нечего? Ты там что, с Лозманом что ли опять крутишь? Немедленно дуй домой! Поняла? Немедленно!
— А что случилось…
— Случится! — перебивает он. — Если не успеешь вовремя. Тебя там человек ждёт.
9. Неожиданные взлёты и падения
— Какой человек? — недоумеваю
