Если бы ни Ксения, которая бдительно следила за курсом, лодка уплыла бы к берегам Аттики, ибо окончательно потерявший голову незнакомец уже ничего не видел перед собой, кроме очаровательного личика царевны. А той он казался воплощением силы и несокрушимости. Как играли мускулы на его обнаженном торсе, когда он напрягал их, чтобы дать толчок лодке! Рубцы от ран красноречиво говорили о пережитых им испытаниях в бурной и опасной жизни моряка. И вместе с тем лицо его было по-детски открытым, глаза глядели мягко и доверчиво.
Лодка причалила к острову. Незнакомец не спешил расставаться со своими пассажирками, а те в свою очередь ничего не имели против того, чтобы он помог им донести до алтаря Сферия принадлежности, необходимые для совершения возлияния.
В это время в Погон с грохотом ворвались боевые колесницы царя Питфея, произведя немалый переполох в портовом городе. Слушая сбивчивый рассказ начальника дворцовой стражи, Диодор долго не мог понять, в чем дело. Трезену и Погону как будто ничто не угрожало. Что касается сопровождения Этры (если уж это так необходимо), то о нем следовало бы позаботиться чуть-чуть пораньше, не поднимая такого шума. Поскольку указание было одно: сопровождать царскую дщерь, которая якобы следовала к алтарю возницы Пелопа (при чем тут возница Пелопа, благоразумный Диодор вообще понять был не в силах), не оставалось ничего иного, как следовать за нею на остров Сферия.
На месте переправы были обнаружены кобылицы Этры, мирно пощипывающие выжженную солнцем траву. Можно было предположить, что царевна каким-то образом уже перебралась на соседний остров.
Чтобы не навлечь на себя упрека в отсутствии рвения по службе, но главным образом из желания показать начальнику дворцовой стражи, что он, Диодор, тоже не лыком шит, лименарх устроил в Погоне еще больший переполох, подняв по тревоге всю свою флотилию — и боевые корабли, и вспомогательные суда. В этой суматохе дежурный гарнизон запалил сигнальный огонь тревоги и клубы дыма взметнулись в небо, возвещая всему ахейскому миру о грозящей ему неведомой опасности.
Флотилия кораблей по всем правилам военного искусства блокировала Сферию. Высаженный на остров десант на колесницах и пешим строем начал продвижение к алтарю возницы Пелопа. К удивлению суровых воинов, приготовившихся к опасной баталии, они обнаружили возле алтаря трех персон, мирно возлежавших на траве. Одна из них была Этра, другая — ее служанка Ксения, а третьим был неизвестный мужчина. Они, видимо, уже совершили ритуал возлияния и теперь мирно завтракали. Сам Диодор не столько удивился, сколько испытал смущение как военачальник. Но не было таких положений, из которых он не находил бы выхода. Суровым взглядом окинув свое воинство, лименарх зычным голосом воскликнул:
— Благодарю за службу! Боевая учеба прошла успешно. Если вы таким же образом будете действовать в настоящей боевой обстановке, никакой враг нам не страшен. Все участники операций будут вознаграждены по заслугам, особенно сигнальщики, которые, вероятно, подняли на ноги весь Пелопоннес и Аттику.
По тону, которым были произнесены последние слова, трудно было понять, ждет ли тех, кто поднял на ноги весь Пелопоннес и Аттику, действительно награда или нечто совсем противоположное.
Диодор, между тем, забыв и про сигнальные огни и про окружавших его воинов, судорожно искал единственно правильное и спасительное для него решение в той головоломной ситуации, в которой он оказался. Было очевидно, что Питфей не случайно направил его к заброшенному алтарю возницы Пелопа, дав указание не сводить глаз с Этры. Значит, он знал о предстоявшем здесь свидании его дочери с молодым мужчиной. В таком случае ему, вероятно, было угодно предотвратить это свидание или по крайней мере не допустить нежелательных последствий. Но как быть с молодым человеком? Арестовать его? Отпустить восвояси? Арестовать было бы проще всего — только мигни своим молодцам, вооруженным до зубов. Только как на это среагирует Этра? От нее можно ждать чего угодно — в ярости она становится тигрицей. Да и от Питфея он не получал подобных указаний. Поди знай, чего у него на уме! Нельзя арестовывать и отпускать нельзя! Исчезнет — потом ищи с огнем! А Питфей, может быть, затем и послал его сюда, чтобы тот не исчез.
Решив не форсировать событий, начальник порта обратился к Этре с почтительным приветствием:
— Доброе утро, божественная царевна!
— Царевна? — переспросил молодой человек.
— Тебя это удивляет?
— Нисколько... Я бы не удивился, если бы она оказалась и бессмертной богиней.
— Так... так... так... Рад и тебя приветствовать, тонкий поклонник божественной красоты. Не знаю, правда, как величать тебя по имени.
— Звать меня Горгий и родом я из Тарса. Отец и дед мой были купцами. И сам я отправился с товаром в море, да не повезло мне. Буря разбила корабль. С немногими друзьями мне удалось спастись на его обломках. По милости богов на следующий день нас подобрали мореходы из Тира и благополучно доставили в Трезению.
— Повезло тебе, Горгий. Судьба и боги, видимо, милостивы к тебе.
— Не хочу гневить всевышних, ставя под сомнение твои слова.
— Так... так... так.., Горгий. Одно удивляет. Говор у тебя скорее не жителей Тарса, а вифинский. Так мне кажется... Но, может быть, и ошибаюсь я, ведь за всю свою жизнь не выезжал за пределы Трезении.
— Нет, не ошибаешься ты. Мать моя, действительно, была родом из Вифинии.
— То-то, я думаю, говор вифинский, а сам родом из Тарса... Там, наверно, и родился ты?
— Да, я родился в Тарсе.
— Тем более удивительно. Ведь окружение, друзья, школа — а ты, чувствуется, получил хорошее образование — оказывают большее влияние на говор, чем речь родной матери. Но ты, должно быть, сильно был привязан к ней?
— Действительно, так.
— Обычно люди, привязанные к матери, вырастают изнеженными и редко выбирают профессии воина и моряка. А я вижу на твоем теле рубцы от ран... Видимо, побывал ты в переделках... А меч!.. Какой прекрасный клинок и какая чеканка! Кавказская ковка! Тонкая работа. Ты любишь оружие и хорошо разбираешься в нем. Твои руки умеют не только считать деньги...
— Каждый купец должен быть хорошим воином и моряком.
— Не всегда так бывает, молодой человек, не всегда. Что касается тебя, то уж, несомненно, тебе есть, что вспомнить. Думаю, нашему царю Питфею, мудрому и любознательному человеку, будет очень интересно послушать твои рассказы.
Этра бросила на Диодора признательный взгляд, а тот, довольный, усмехнулся про себя: «Что же, двух зайцев убил разом. Эта дурочка теперь до гроба будет признательна ему. А этот глупец, на которого она положила глаз и который, конечно, никакой ни житель Тарса и не купец, никуда теперь не денется от него. Сам придет во дворец Питфея. И тот пусть собственной мудростью развязывает еще один запутанный узел в новом акте драмы Пелопидов».
— Позволь, божественная царевна, — галантно произнес Диодор, — предложить тебе помощь. А с тобой, молодой человек, я не прощаюсь, поскольку надеюсь уже сегодня увидеться с тобой во дворце царя Питфея.
10. АПАТУРИЯ
Флотилия возвратилась в Погон. Диодор сделал все возможное, чтобы погасить возбуждение обывателей. Сигнальщикам было дано указание оповестить Ахейский мир о том, что тревога была ложной (три шкуры с виновников переполоха лименарх решил снять позднее). Дворцовому гарнизону Диодор рекомендовал возвращаться в Трезен свободным строем и без спешки, а сам на колеснице, запряженной своими лучшими лошадьми, устремился вслед за Этрой, стремясь держать такую дистанцию, которая не задевала бы самолюбия царевны и в то же время не давала бы ей возможности слишком далеко оторваться от него.
С террасы своего дворца, расположенного на самом верху акрополя, Питфей еще издалека увидел белых лошадей Этры и ее развивающуюся белую тунику. За ней следовала помпезная колесница начальника порта. На душе у Питфея немного отлегло. «На этого чиновника можно положиться, — подумал он, — во всяком случае в той мере, в какой можно вообще полагаться на смертного человека». Тем не менее, беспокойство, вызванное сном, полностью не покидало его. Как на крыльях, влетела Этра в комнату отца, сияющая, счастливая. Ее улыбка растопила его печаль. Он обнял дочь и поцеловал ее. Вновь откуда-то из подсознания выплыла горькая фраза предсказателя Мелампода: «Веселится дитя и не ведает, какие скорби и страдания ждут его в жизни», и в тот же миг его сознание поразила догадка: «Свершилось!»
— Как я счастлива, как я счастлива, папочка! — воскликнула Этра.
— В чем же причина твоей радости?
— Не знаю. Просто сегодня очень хороший день.
— Ты совершила возлияние на алтаре Сферия?
— Да, конечно.
— Что ты собираешься делать теперь?
— Я погуляю в саду. Мне хочется побыть одной.
— Знаешь ли ты, что в Трезен прибыл Ардал? Сегодня в мегароне дворца мы будем принимать его. Возможно, он споет нам свою песнь о скитаниях Ариса.
