лодыжка темнела и распухала на глазах.
— Капец, поиграл, — сквозь сжатые зубы процедил он. — Саныч мне башку свернет.
Погосян, набычившись, попер на Клыка:
— Потому что Ромушка разлила воду, так? Лужу сделал и не вытер за собой! Мы теперь лишись игрока!
Клык попятился, растерявшись, и я встал между ними.
— Мика, ша! Он не виноват. Давайте лучше подумаем, что делать.
Все посмотрели на отекшую лодыжку Микроба.
— Это вывих? — осторожно предположил Клык. — Мне Рина вправляла, когда я плечо выбил. Через два дня прошло.
— Она же не травматолог, — возразил я. — Тут в больничку надо.
— Не надо, — мотнул головой Микроб и сказал с надеждой: — Вдруг до завтра пройдет? Лед только приложим.
Мика метнулся к холодильнику и начал вытаскивать лед из формочек в пакет. А мне было ясно, что не пройдет, пустые надежды.
— Допрыгался, — жаловался на себя Микроб и хватался за голову. — Дурак, ой, дурак!
Интересно, он научился себя лечить, как я? Только это способно быстро поставить его на ноги, и то не факт, что — к игре с «Торпедо».
— Вдруг просто вывих, — сказал Клык с надеждой. — Давайте Дарину позовем, как она скажет, так и сделаем.
— На разрыв связок похоже, — вздохнул я, поднимаясь и пропуская к пострадавшему Погосяна со льдом.
И подумал, что даже если Микроб применит способности, не факт, что сможет играть с «Торпедо» — если не восстановиться нормально, можно вообще покалечиться. А с Гусаком вместо него мы точно не выиграем.
— Рина не придет, — чужим голосом сказал Погосян. — Она отдалилась совсем со своими парапланеристами. Даже в «Чемп» тогда не пришла, хотя мы звали. Вроде она к соревнованиям по параплану готовится. Говорила, классно, чемпионство в кармане, ведь девушек там мало. Да и парень у нее, похоже, завелся.
— Попытайся, — стоял на своем Клык. — Позвони ей.
— Пффф, на мой звонок она ваще не ответит.
Клыков перевел взгляд на меня.
— Саня, у тебя есть ее номер? Позвони, а?
Я молча достал телефон и набрал Рину, не особо рассчитывая, что она ответит в двенадцатом часу ночи, тем более если рядом ее парень.
Гудки, гудки, гудки — так и есть, не отвечает.
Щелк!
— Саша? — встревоженно проговорила она хриплым, как со сна, голосом. — Что случилось?
— Привет, Рина! Извини, что поздно. У нас тут Федор то ли голеностоп вывихнул, то ли связки порвал. Можешь глянуть?
Некоторое время девушка молчала, я почти видел, как она сводит у переносицы брови-стрелы, думает, спать дальше или мчаться на помощь. Если парень под боком, так ей посоветоваться надо, отпроситься. Отпустит ли он ее одну? А если нет и попрется с ней, Мику инфаркт хватит.
Погосян отошел от Микроба и вытянул шею, силясь расслышать, что она там говорит.
— Хорошо. Через пятнадцать минут буду. Приложите к лодыжке холодное, не трогайте ногу и не пытайтесь ничего вправлять.
Я собрался ответить, что мы не идиоты, но она оборвала связь.
— Идет, — доложил я.
Погосян вернулся к Микробу, глянул на лодыжку, которая стала красной. «И разрыв сосудов», — подумал я, зевнул. Выспался, ага. Все выспались.
Пока ждали Рину, а Микроб причитал, какой же он идиот, я наконец прочитал, что о нас пишут. Предсказуемо хвалили меня и Микроба, в игре с «Торпедо» нам пророчили проигрыш — дескать у противника нашего уровень вышки, а мы играем неровно и уже сдуваемся — у игроков прошла эйфория от возвращения легендарного вратаря.
Я покосился на Микроба. Без него точно не выиграем, а победы нам нужны, чтобы попасть в вышку, все-таки седьмое, точнее шестое место в таблице — не тройка лидеров. Успеет и сможет ли он вылечиться? Все зависит от того, что повреждено, есть ли разрыв связок или только растяжение. Одно ясно: Димидко лучше пока ничего не говорить, чтобы не шокировать его стремительной положительной динамикой, если у Микроба получится себя вылечить.
Дарина прибыла раньше, с сумкой, где у нее были всякие мази и перевязочный материал. Погосян впустил ее, она переступила порог, уставилась на Микроба, побледнела. Что это с ней? Стиснула зубы, словно у нее заболела голова, даже капли пота выступили. Ее настолько шокировала опухшая нога?
Предчувствуя обморок, Погосян схватил ее под руку, но она освободила руку, прошагала к Микробу и сказала тоном строгой учительницы:
— На ровном месте! Кто бы сомневался в твоей одаренности!
Микроб вытаращился на нее испуганно. Сообразил, что она не о даре, и указал на лодыжку, которая начала синеть.
— Вот.
Дарина села прямо на пол, словно ей было тяжело. Морщась, протянула руку, коснулась лодыжки, провела по ней, закрыв глаза. Встрепенулась и начала ее ощупывать, немного двигать стопу.
— Вывих? — спросил Микроб, девушка пожала плечами.
Достала крем в таком затертом флаконе, что не разобрать надписи, принялась мазать.
— Легче становится, — улыбнулся Микроб. — Это что за мазь?
— Все-таки вывих, — сказала она безапелляционно, проигнорировав вопрос, покосилась на меня и добавила уже осторожнее: — Плюс разрыв сосудов. Ничего страшного.
Что-то в ее голосе меня насторожило, я сосредоточился на ее желаниях: больше всего на свете она не хотела, чтобы кто-то узнал правду. А это значит, с Микробом все плохо. Но зачем врать?!
— Играть я смогу? — спросил Микроб с надеждой.
Рина снова пожала плечами и положила руку на его лодыжку будто бы случайно, задумалась. Микроб зевнул во весь рот, девушка тоже зевнула — все-таки мы ее из постели достали.
— Посмотрим. Может да, может, нет, — ответила она погладила его лодыжку.
Погосян отвернулся и ушел в свою комнату. Он хотел оказаться на месте Микроба больше, чем играть.
— Отпустило, прикиньте! — прошептал Микроб, Рина кивнула, резко двинула его стопу туда-сюда — он вскрикнул.
— Готово, — сказала она как-то неуверенно и снова захотела, чтобы я не узнал правду.
Да что ж такое? Что с Микробом? И ведь не скажет! Но ведь это опасно — скрывать тяжесть состояния и выпускать его в поле. А если ее отвести в сторонку да надавить?
— Точно ничего страшного? Может, в больницу? — уточнил я.
Рина помотала головой, дала мне мазь. Я присмотрелся к пузырьку и понял, что это не фабричное изделие, Рина сама ее сделала. Открыл, ковырнул мазь пальцем. Похоже на обычную основу для крема. Понюхал: пахнет можжевельником. Спрашивать не стал, что это за фуфломицин — все равно соврет.
— Мне пора, — проговорила она, испуганно на меня косясь, и поспешила к выходу.
— Стой! Я провожу. Тут в подъезде онанист…
Она махнула рукой.
— Я его заломаю на раз-два.
— Какой онанист, что ты лечишь! — донесся голос Погосяна, высунувшегося из комнаты.
— Спасибо, Рина, —
