Рози сняла темные очки и сказала:
— Простите?
Женщина тут же круто обернулась. Голова ее была опущена, а на лице застыло свирепое выражение дамы, которую частенько дразнят толстушкой семь-на-восемь — с другой стороны улицы или, быть может, из проезжающих мимо машин.
— Чего надо?
— Я ищу Дархэм-авеню, 251, — сказала Рози. — Это место называется «Дочери и Сестры». Мне объяснили, как добраться туда, но, кажется, я…
— Чего? Эти богатенькие лесбиянки? Ты попала не в тот курятник, крошка. Мне не нужны нахлебники. Убирайся. Чеши отсюда. — С этими словами она отвернулась к тележке и начала толкать пустые бачки по дорожке все теми же медленными, церемонными движениями, придерживая их мясистой рукой. Добравшись до крыльца, она обернулась и посмотрела на тротуар.
— Ты что, оглохла? Отваливай отсюда. Пока я не кликнула легавых.
Последнее слово вонзилось в нее, как острая булавка в наиболее чувствительное место. Рози снова надела темные очки и быстро пошла прочь. Легавые? Нет, спасибо. Она не хотела иметь никаких дел с легавыми. Но, отойдя на некоторое расстояние от толстухи, Рози поняла, что на самом деле ей немного полегчало. По крайней мере она убедилась, что «Дочери и Сестры» (известные в некоторых местах как богатенькие лесбиянки) на самом деле существуют, и это был шаг в нужном направлении.
Через два квартала она подошла к маленькому магазинчику с вывеской «Свежевыпеченные булочки» в окне, возле которого стоял велосипед. Она вошла, купила булочку, совсем еще теплую, что навеяло на Рози воспоминания детства. Она спросила старика за прилавком, не скажет ли он ей, как пройти к Дархэм-авеню.
— Вы сбились с пути, — сказал он.
— О… А намного?
— На две мили или около того. Идите сюда.
Он положил костлявую ладонь на ее плечо, подвел ее к двери и указал на оживленный перекресток всего через один квартал.
— Во-он там Дархэм-авеню.
— О Господи, правда? — Рози не знала, плакать ей или смеяться.
— Точно. Вся беда этой улицы в том, что она тянется почти через весь город. Видите ту закрытую киношку?
— Да.
— Вот там вам надо свернуть направо, на Дирборн-авеню. Придется пройти кварталов шестнадцать — восемнадцать. Далековато, если на своих двоих. Лучше сесть на автобус.
— Да, пожалуй, — сказала Рози, зная, что не сядет. Четвертаки у нее кончились, и, если водитель станет ворчать на нее из-за сдачи, она разревется. (Мысль, что человек, с которым она разговаривает, с радостью разменяет ей доллар, так и не пришла в ее усталую, замутненную голову.)
— Доедете на нем до…
— …Элк-стрит.
Он окинул ее раздраженным взглядом.
— Дамочка! Если вы знаете, как ехать, зачем спрашиваете?
— Я не знаю, как ехать, — сказала она, и, хотя в тоне человека не было ничего явно недоброго, она почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. — Я ничего здесь не знаю! Я уже несколько часов брожу по округе, я устала и…
— Ладно, ладно, — сказал он, — не кипятитесь, все у вас будет нормально. Сойдите с автобуса на Элк. Дархэм будет в двух или трех кварталах. Просто, как бублик. У вас есть адрес?
Она кивнула.
— Ну и хорошо, ступайте, — сказал он. — Доберетесь без всяких проблем.
— Спасибо.
Он вытащил из заднего кармана мятый, но чистый носовой платок и протянул его ей своей узловатой рукой.
— Оботрите немножко ваше личико, милая, — сказал он. — Оно у вас мокроватое.
5
Она медленно шла вверх по Дирборн-авеню, не замечая снующих мимо нее автобусов и отдыхая через каждые два квартала на скамейках возле автобусных остановок. Головная боль, появившаяся в основном от страха, что она заблудилась, прошла, но ноги и поясница болели как никогда раньше. У нее ушел час на то, чтобы добраться до Элк-стрит. Она свернула направо и спросила первую встречную — молодую беременную женщину, — правильно ли она идет к Дархэм-авеню.
— Катись отсюда, — ответила беременная с такой яростью, что Рози сделала два торопливых шага назад.
— Извините, — сказала Рози.
— Измените-извините. Чего это тебе вздумалось заговаривать со мной, интересно мне знать! Уберись с дороги! — И она так яростно ринулась мимо Рози, что едва не спихнула ее в канаву. Рози в немом изумлении проводила ее взглядом, повернулась и пошла своей дорогой.
6
Еще медленнее, чем прежде, она шла вверх по Элк-стрит, улице прачечных и отделений химчистки, маленьких магазинчиков — цветочных, фруктовых, с лотками прямо на тротуаре, канцелярских. Она так устала, что уже не знала, сколько еще продержится на ногах, не говоря уж о том, чтобы идти дальше. Подойдя к Дархэм-авеню, она воспряла духом, но ненадолго. Что говорил мистер Слоуик? Направо или налево ей надо повернуть по Дархэм? Она не могла вспомнить. Она повернула направо и увидела, что номера домов увеличиваются от четырехсотых и дальше.
— Так я и знала, — пробормотала она и повернула назад.
Десять минут спустя она очутилась перед большим белым зданием в три этажа (которое действительно сильно нуждалось в покраске), с большой аккуратной лужайкой перед ним. Шторы были опущены. На веранде стояли плетеные кресла, почти дюжина, но ни одно в данный момент не было занято. Никакой вывески с названием «Дочери и Сестры», но номер на столбе слева от ступенек, ведущих к веранде, был 251. Она медленно двинулась по дорожке, а потом по ступенькам, повесив сумку на плечо.
Они выгонят тебя вон, шепнул голосок. Они выгонят тебя вон, и тогда ты сможешь отправиться обратно на автовокзал. Тебе нужно добраться туда побыстрее, чтобы занять хорошее местечко на полу.
Дверной звонок был заклеен полосками изоляционной ленты, а замочная скважина запаяна. Слева от двери виднелась прорезь для электронной карточки, выглядевшая совсем новой, а рядом с ней была коробка домофона. Под коробкой висела небольшая табличка с надписью: «Нажмите и говорите».
Рози нажала. За время своего утреннего блуждания она отрепетировала несколько фраз, которые могла произнести, несколько способов представиться, но теперь, когда она наконец оказалась здесь, даже самые простые из придуманных ею фраз вылетели из головы. Ее мозг был совершенно пуст. Она просто отпустила кнопку и стала ждать. Шли секунды, каждая казалась вечностью. Она снова потянулась к кнопке, когда из динамика раздался женский голос. Он звучал как жесть и был начисто лишен всяких эмоций.
— Могу я вам помочь?
Как ни напугал ее усатый мужчина возле бара «Пропусти Глоток» и, как ни ошеломили грубостью толстуха и беременная женщина, никому из них не удалось заставить ее расплакаться. Теперь же, при звуках этого голоса, у нее из глаз брызнули слезы, и она никак не могла сдержать их.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
