Осознание происходящего обрушилось на меня, словно ведро ледяной воды.
– Нет, нет, нет, – уперлась в его бедра, стараясь отпихнуть мужчину от себя подальше.
– Я не могу, – отвернулась в сторону.
– Поздно, Голубка. Ты сама пришла, – схватил волосы на макушке, силой поворачивая лицо к своему паху. – Сама согласилась на условия.
Слезы ручьями текли по щекам. Не верила, что все это реально происходит со мной.
– Отпустите, пожалуйста. Я… я не могу. Я не готова.
– Поздно, – твердил одно и то же Панкратов, сильнее сжимая мои волосы и вызывая всхлип.
Подняла руки к голове, обхватывая его ладонь своими и пытаясь хоть немного смягчить его хватку и унять боль.
– Ты на все согласилась, и теперь пора отрабатывать.
– Нечего еще отрабатывать! Я не уверена, что вы сдержите обещание, – выкрикнула, зажмурившись от боли.
– Маленькая сучка будет диктовать свои условия? – услышала усмешку в его голосе.
– Я сделаю все, но вдруг вы обманете, – тараторила, стараясь не кричать. – Ай, бо-о-ольно, – непроизвольно взвыла.
Кожу головы перестало тянуть, и неприятные ощущения отступили. Подняла глаза на Адама. Из-за пелены слез не могла разглядеть его.
– Ты мне условия выставляешь? – почти прорычал он.
– Я… – начала говорить, тут же запнувшись, желая не упустить момент. – Я вам не верю. Вы используете меня и выкинете на улицу, а папа так и останется сидеть. Мне нужны гарантии.
– Какие на хер гарантии? – зарычал Панкратов, зверея на глазах.
Мне показалось, еще немного, и он ударит меня. Сжалась, боясь гнева незнакомого мужчины, закрывая лицо руками.
– Договор, – осенило меня внезапно. – Давайте заключим договор, – проговорила сквозь ладони.
Глава 16
Адам
Смотрел на эту маленькую сучку и не верил, что она остановила меня. Стоял перед ней с расстегнутой ширинкой, член готов взорваться от возбуждения, а она говорит “нет”. Нет, блядь?! Как такое вообще возможно? Я же, мать ее, только и думаю последние полторы недели о том, как наконец-то отымею ее болтливый рот. Оттрахаю так, чтобы больше и в мыслях не думала спорить со мной.
– Какой на хуй договор?! – опешив, вглядывался в ее хрупкую фигурку, сидящую у меня в ногах, закрыв лицо руками. – Убери руки! – начал терять терпение, схватив её за пальцы и разводя руки в стороны. – На меня смотри!
Не привык ни с кем столько возиться и не помнил, когда вообще кого-то приходилось уламывать. Даже, блядь, в школе все девки сами плыли ко мне в руки. Любые понравившиеся сискьки и задницы оказывались у меня в постели без долгих прелюдий. Еще не имея ни черта за душой, трахал самых красивых девчонок, а если хотел несколько за раз, то и в этом почти никто не отказывал. А стоило стать частью мира больших денег, так я напрочь забыл, каково это слышать “нет”. Теперь мне не отказывал никто ни в постели, ни в бизнесе.
Меня боялись, со мной считались и старались не конфликтовать и предоставить все необходимое. С моей руки ели политики, и никто не смел переходить мне дорогу. Все знали, как я умею добиваться своего. И никто не хотел стать тем несчастным, кого я занес в черный список. Я привык к такой жизни. Последние несколько лет даже не беспокоили разборки со Стрелком. И только на семье мэра произошел сбой.
Еще до последних выборов мне говорили, насколько принципиален и неподкупен Анисимов. Но я не сомневался. Подкупить можно каждого. А если не деньгами, то всегда можно надавить на человека другими способами. Мои люди приглядывали за ним, и поскольку наши дороги не пересекались, я не особо интересовался Андреем Анисимовым. Действовал по привычке: выступал спонсором на городских мероприятиях, совершал пожертвования на реконструкцию памятников архитектуры, парков и детских садов, чтобы маячить на глазах у жителей города и оставаться на хорошем счету в администрации. И не было у меня никаких вопросов к мэру, пока не появился план постройки горнолыжного комплекса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Крупные инвестиции – шикарное прикрытие для серых схем. Но вот тут и проявилась принципиальность Анисимова. Ни за какие бабки не соглашался подписывать разрешение на вырубку заповедной зоны и застройку. Так долго, как мэра, не уламывал даже девственниц в школьные времена. Сука, уперся рогом и упрямо твердил: “Нет”.
В тот вечер, полторы недели назад, собирался перейти к более решительным мерам, когда в дверях кабинета Анисимова появилась она – идеальный рычаг давления на мэра. Стоило увидеть ее там, перепуганную, хрупкую и светлую, казалось, что у нее над головой даже нимб светится, такой чистой она показалась мне в ту первую встречу. И захотелось немедленно запачкать ее, спустить с небес на землю и окунуть в похоть и разврат. Представлял, как буду драть ее во всех позах, а позже скину видео ее папочке. У которого не останется другого выбора, как играть по моим правилам, чтобы защитить честь дочки.
Сама только мысль о таком сладком возмездии возбуждала до предела. Сразу же навел справки о девчонке, убедившись, что та со всех сторон чиста. В порочащих связях не уличена, школу закончила с золотой медалью и в университете в столице учится на бюджете с отличием. Хотя у такого отца вряд ли могла быть другая дочь.
Нужно ли говорить, что, увидев ее у барной стойки во время открытия моего самого крупного клуба, воспринял это как доброе знамение. Рассчитывал, разговорю, соблазню, и подпись ее папашки уже у меня. Но девка оказалась зубастой. Тряслась там, как кролик, возбуждая меня своим страхом и недоступностью. И каждая новая встреча лишь подогревала мой интерес к чистой и дерзкой голубке. Смотрел на нее, поражаясь, как в такой хрупкой девушке сочетаются страх и дерзость, которыми она лишь сильнее влекла меня. С каждым новым разговором она лишь прочнее заседала у меня в голове, став настоящей навязчивой идеей, от которой можно было избавиться лишь единственным способом.
Вот и сегодня ехал после встречи сюда, думая, что все уже решено. Трахну наконец-то “папину дочку” и выброшу из головы и из жизни, забыв, что вообще существовала когда-то такая Ева Андреевна. Зашел в полумрак квартиры и обалдел от представшей картины. Свернувшись на кресле, будто котенок, спала дочь мэра. Расположилась, блядь, как дома у себя, и просто спала. Встал вблизи, рассматривая ее, не в силах удержаться от того, чтобы не потрогать стройные ноги, и думая, что наконец-то увижу, что скрывается под бессмысленными тряпками.
Но Ева снова удивила меня. И эти ее крики, слезы, они совсем не возбуждали. Хотелось надавать пощечин истеричке и уже взять то, зачем она появилась здесь. Ведь знала, куда идет, так какого хера ведет себя как идиотка?
– Хочешь, чтобы я на бумаге прописал свои права трахать тебя всеми возможными способами? – смотрел в кристально чистые, как осеннее небо, глаза и не понимал, какого хера занимаюсь этим дерьмом. Могу же просто повернуть ее лицом к стене, задрать подол платья и отыметь.
Но я почему-то разговариваю с ней.
– Мне нужно, чтобы вы юридически подтвердили свои намерения освободить папу.
Слишком много говорит. Много думает.
– Моему слову ты не веришь? – смотрел на нее сверху вниз, на заплаканное лицо, розовые пухлые губы и ничего не мог с собой поделать, представляя, как вгоняю член в этот рот.
– Нет, – мотнула она головой и, не дождавшись разрешения, медленно поднялась на ноги, упершись взглядом мне в глаза.
Играет, сучка. Оттягивает время. Но я не железный. И ей лучше не пробуждать мои темные стороны, иначе Анисимова Ева, дочь мэра, пожалеет о своей игре.
– Я поняла, на каких условиях вы… – запнулась, выдавливая из себя, – поможете нам. Но мне нужно понимать, что условия сделки будут выполнены с двух сторон, а не так, что вы воспользуетесь мной и выпнете на улицу.
Голова высоко поднята, смотрела мне прямо в глаза, а губы подрагивали. Она явно находилась не в своей тарелке. Видел жилку, бьющуюся под тонкой белой кожей у нее на шее, желая коснуться ее, лизнуть, и сам закипаю от подобных мыслей. Резко вскинул руку вверх, обхватывая тонкую шею ладонью и прижимая ее к стене.
