Как только он кончил, отпустил меня и вынул ствол из моего рта. Я жадно глотнула воздух, не смотря на него. На голые колени капали слезы, а под ребрами замерла истерика, дожидаясь своего часа. Нужно только выдержать, только дождаться, когда он оставит меня одну.
Комнату оглушил звонок телефона. Не сказав ни слова, Панкратов ответил на входящий, одновременно пряча в боксеры член и застегивая брюки.
– Да. Не помешал. Готовь документы. Еду, – ответил он собеседнику в трубку.
Сбросил вызов и, будто вспомнив, что в комнате есть еще кто-то, кроме него, посмотрел на мою скрюченную фигуру.
– За тобой заедут, чтобы привела себя в порядок. Не люблю волосы на теле у женщин, – сказал с таким пренебрежением, что мне захотелось провалиться сквозь все этажи небоскреба прямо под сырую землю. – И, – напряглась от чертова “и”, – в следующий раз я хочу чувствовать отдачу. Мне не нравится трахать манекен. Знал бы, не связался с тобой. И никаких слез. Ненавижу эти ваши бабские сопли.
В очередной раз окатил ушатом помоев и покинул квартиру, позволив мне утонуть в накатившей истерике.
Глава 24
Адам
Вышел из пентхауса еще более взвинченный, чем до того как вошел туда. И вроде пар спустил, вот только мелкая сука окончательно вывела меня из себя. Думал, спущу ей в рот, легче станет. Перестану думать о ней. Сразу превратится в одну из безликой массы ей подобных. Нет же. Эта дрянь еще больше вывела меня из себя.
Слезы эти, сопротивление, неприкрытое отвращение в глазах. Блядь, еще и кожу стесал о ее зубы. Сука! Строит из себя оскорбленную невинность, всячески демонстрирует, насколько я ей противен. Сама пришла, сама подписала все то дерьмо, что перечислил в этом гребаном договоре. Юристы постарались, включили в него все, что только можно, перестраховались, чтобы у дочки мэра и в мыслях не было сопротивляться хоть чему-то. Надоели мне эти блядские качели и спектакль с трясущимися губами и мокрыми глазами. Сука, считает себя голубых кровей.
Сам не понимал, нахрена ввязался в это мозгоебство. Мне что, трахаться не с кем? Секса в моей жизни в избытке и в любом количестве. Сам не понимал, зачем она мне сдалась. С папашей ее я уже расквитался, но девка по-прежнему манила. Пусть и получил ее в личное пользование, но не ощущал удовлетворения. Все эти игры с принуждением мне на хер не сдались. Привык, что телки текли от одного моего голоса и всегда были готовы на все, о чем попрошу. А эта… Эта смотрела на меня как на слизняка и при этом тряслась как кролик, пробуждая во мне то, что дремало где-то в глубине и просыпалось, только тогда когда в бизнесе требовались жесткие меры, карательные.
Стоило подумать об этой заразе, как снова ощутил то чертово непонятное чувство, съедающее меня с того самого момента, как увидел ее впервые, и крепнущее с каждой новой встречей. Первоначальная похоть переросла в нечто неконтролируемое. Желание просто трахнуть чистенькую дочку мэра трансформировалось в навязчивую идею обладать не только ее телом, но и сука, блядь, увидеть в ней взаимное влечение. Не привык я, чтобы меня отталкивали. Хотя не было такой, что не пошла бы со мной добровольно. Вон и подружка ее готова была ноги передо мной раздвинуть. А эта? Считает себя лучше других? Хотя видел я отчет о ее студенчестве. То с одним, то с другим таскается по кафешкам, кино и концертам, а со мной ее трясет от отвращения.
Сука! Сцепил зубы до хруста, стараясь выкинуть девчонку из головы. Хорошо, звонок вовремя остановил меня. Иначе я бы разорвал ее на части, выбивая эмоцию, отличную от тех, что видел.
Стоило вспомнить, как она сосала, и член тут же налился кровью. Блядь. Зубы, сука, и слезы! Теперь это сочетание вызвало нездоровую реакцию. Не нравилось мне, как она действовала на меня. Сучка пробиралась куда-то под кожу, вызывая зуд и дискомфорт. Нутро твердило – нужно от нее избавляться, она принесет лишь проблемы. Но перед взором стоял этот открытый взгляд чистых серых глаз, губки, что так охуенно смотрелись вокруг моего стояка, и вся кровь устремилась в пах. Не мог ни о чем думать, лишь представлял, как буду вонзаться в ее сочное тело. Какое у нее тело! Когда она разделась, думал, спущу в штаны как подросток, от одного вида. Хотел сминать упругие сиськи и выбивать стоны, вколачиваясь между длинных ног.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Да. Все верно. Нужно просто ее трахнуть, и тогда наваждение спадет. Но почему-то эта мысль не успокаивала. Казалось, что только попробую, как окончательно подсяду на эту мнимую чистоту. Голубка, блядь.
Машина затормозила на территории заброшенного сахарного завода. Дверь открылась, и ко мне сел в машину помощник.
– Здорово, – сунул папку мне в руки Витёк.
– Подписал?
– Все подписал, как миленький, – довольно хмыкнул старый товарищ.
– Наследили? – пролистывал бумаги, проверяя подписи.
– Обижаешь, Панкрат. Безупречная работа, – довольно улыбался.
– Камеры?
– Все чисто, говорю же. Хочешь с ним пообщаться? – спросил Витя.
– Ты и без меня отлично справился, – хмыкнул.
– То ли были времена, – с тоской протянул Витек.
Детство наше прошло на одном дворе. Витька жил на одной площадке с нами и был старше меня на пять лет. Меня, задиристого, драчливого пацана, быстро прибрали в свою компашку парни постарше для выполнения мелких поручений. Однажды вытащил наших пацанов из засады, собственноручно вырубив парочку залетных. После этого меня стали считать за равного. Постепенно я обретал славу самого свирепого и бесчувственного. Нырял всегда без страха в любое пекло и устраивал противнику настоящий ад. Меня боялись, меня уважали, и, пользуясь своей силой и авторитетом, строил свою империю. Много крови на моих руках, и жизни не хватит, чтобы ее отмыть. Я не жалел о прошлом и кайфовал от настоящего. И чтобы взобраться туда, где находился теперь, пришлось освоить более тонкие игры. Выйти на новый уровень и при этом быть готовым ко всему
Конец ознакомительного фрагмента.
