К вечеру командир был снова таким, каким его привык видеть экипаж и пассажиры: в отглаженном форменном костюме, при галстуке и в белоснежной сорочке.
В полупустом самолёте лететь всегда приятнее. Можно развалиться на креслах и поспать. Так я поступил. Примерно, через час, проснувшись, я прошёл в хвост и закурил. Там уже стоял командированный из Киева штурман.
– А где мы сейчас пролетаем? – поинтересовался я.
– Над Турцией.
Должен сказать, что своих «воздушных рулевых», допущенных к выполнению международных рейсов, у красноленинского авиаотряда не было. Да и по картам «Jeppesen» никто из них работать не умел. Поэтому пришлось обратиться к одной украинской авиакомпании, которая и согласилась прислать своих специалистов.
Терпеть превосходство заезжих гостей было не особенно приятно, вот и придумали наши лётчики очень характерный для этого времени анекдот. Я не утерпел и рассказал:
– Красноленинский Ан-24 подлетает к Стамбулу и запрашивает разрешение на посадку, а турецкий диспетчер ему передаёт:
– Change the course for landing![5] Change the course for landing!
– Шо він там каже, Микола? – спрашивает командир у штурмана.
– Та я не розумію! – отвечает тот.
А турецкий диспетчер уже просто кричит не своим голосом:
– Change the course for landing! Change the course for landing!
– Сідаємо, Микола?
– Сідаємо! – соглашается тот.
Самолёт приземлился, лётчики выходят и удивлённый КВС восклицает:
– Дивись, Микола, яка коротка полоса!
– Да зато яка широка!..
Лётчик усмехнулся.
– Значит, говоришь, мы сели поперёк?
– Ага!
– Ничего удивительного в этом не нахожу. У этой машины пробег после посадки совсем небольшой. Так что можем, если не поперёк, то по диагонали полосы точно сесть… А ты знаешь, что крылья, а точнее, крыло, нашего самолёта крепится к верхней части фюзеляжа всего одним, размером с карандаш, болтом? Стоит ему треснуть, и все двадцать тонн рухнут на землю? Представляешь, жизни сорока пассажиров и экипажа зависят всего от одной железки!.. Но такова конструкция. Говорят, вероятность того, что это крепление поломается – один к ста миллионам. – Он затянулся сигаретой и добавил: – Но ты не бойся! Мы не упадём. Самолёт надёжный. Вот возьми его брата – военно-транспортный АН-26. Там разница всего в том, что трап в хвосте. Представляешь, лет пять назад произошёл такой случай. Прилетел борт из Воронежа в Ростов, загрузился типографскими шрифтами, но из-за плохой погоды остался на стоянке. Экипаж уехал в гостиницу. Ночью начальник ЦДА (центральной диспетчерской аэропорта), руководивший погрузкой, почувствовал плохо с сердцем. Вызвали скорую. На его место заступил старший диспетчер. Смотрит, а по плану стоит загрузка АН-26 типографскими шрифтами. Он и приказал вести пять тонн шрифта на тот же самый борт. Говорят, даже в грузовой отсек зашёл, но ничего не заметил, поскольку пачки, как того требовало правило центровки груза, были равномерно разложены по всему полу.
Утром экипаж получил документы и стал готовиться к вылету. Дали команду на взлёт. Самолёт бежит по полосе, а подняться не может. Еле-еле взлетел. И высоту тяжело набирает, будто по ступенькам карабкается. Экипаж в недоумении. Второй пилот пошёл посмотреть грузовой отсек и ахнул – шрифт лежал в два ряда. Вместо пяти тон они везли десять. Двойной перегруз!
– А как же они садились?
– Так же, как и взлетали, ступеньками, но уже вниз.
– А что было потом?
– Командира корабля и второго пилота не несколько месяцев отстранили от полётов и влепили по выговору. А этот борт сразу отправили в ремонтный цех, двигатели проверять.
Неожиданно я увидел вспышки в иллюминаторе, и послышались разрывы.
– Ого! Смотрите, салют какой-то!
Штурман вдруг изменился в лице, выругался матом и побежал в кабину. Я почувствовал, как самолёт стал забирать в сторону. Позже выяснилось, что неопытный стажёр завёл борт на территорию турецких военных баз, которые на картах «Jeppesen» были чётко отмечены. Предупредительный, отсекающий огонь открыли автоматические зенитные орудия. Каким-то чудом снаряды не попали в нас.
Часа через три мы сели.
Домой я попал только к обеду. Растаможивание заняло немало времени. Начальник смены, недавно переведённый на этот пост, кроме обычной в этих случаях взятки, решил прибарахлиться двумя моими кожаными куртками (на вид они почти не отличались от турецких, но не выдерживали и одного сезона; кожа рвалась, как бумага). Я смалодушничал и уступил. И от этого чувствовал себя униженным, почти как в детстве, когда однажды струсил и не дал сдачи Помидору – наглому мальчишке с соседней улицы. Он был старше меня на два года и разукрасил мне всю физиономию. Помню, я ночь не спал, переживал, ворочался в постели до тех пор, пока не придумал, как ему отомстить.
Утром, даже не позавтракав, я уже поджидал Помидора у подъезда. Он вышел на улицу и, увидев меня, растерялся. Я бросил ему в лицо горсть песка и налетел, как вихрь. Наносил удары, не останавливаясь, помня наказ старшего брата: «в драке закон простой: бей до тех пор, пока либо противник не отключится, либо ты не устанешь»… Обидчик уже лежал на земле и просил пощады, а я всё бил и бил его ногами. Не знаю, чем бы это всё закончилось, если бы меня не оттащил от него какой-то пенсионер, возвращавшийся с авоськой из магазина.
Но если отбросить инцидент на таможне, то в целом, всё складывалось удачно. Мы с Аликом уже насобирали четыре тысячи долларов (деньги хранились у меня), а до указанной Самиром даты ещё оставалось время.
Я зашёл в пустую и мёртвую съёмную квартиру. Давно заметил, что помещение без людей, даже отапливаемое, теряет душу и кажется брошенным. Пожарив яичницу, уже собирался лечь спать, как мой взгляд приковала записная книжка с золотым срезом. Рука сама потянулась к ней. На последней странице выцветшими чернилами была указана вчерашняя дата. Рядом стояла галочка.
«Что же получается? Выходит, во время этой поездки моя смерть ходила рядом? И кто-то вновь подарил мне жизнь?..».
Я лежал на кровати, смотрел в потолок и не заметил, как провалился в сон. Мне грезилась огромная змея, которая норовила забраться под одеяло. Я пытался ей помешать, но все попытки были тщетны – руки не слушались. Холодная гадина обвивала шею всё сильнее и сильнее. Дышать было нечем. В страхе я проснулся. Осознав, что кошмар оказался лишь сном, почувствовал облегчение. Будильник показывал три часа ночи. Прошёл на кухню, вскипятил чайник и закурил. Змея мне всегда снилась к беде. Так было с самого детства. Что же случится завтра? Или, быть может, уже случилось, а я просто ещё не знаю?
Глава 8
Чёрная полоса
Прошло два дня после моего приезда, но Алик так и не появился. Вечером я сам заглянул к нему.
Тёмные окна времянки казались безжизненными. Я нажал на звонок. Никто не ответил. Но за дверью тихо скулил Геббельс.
Неожиданно в калитке появилась растолстевшая Клавка.
– Что вам надо?
– Я к Алику.
– Забрали его, дней пять назад. Загремит теперь в тюрягу! – злорадно выговорила она. – И собачина его подохнет голодной смертью.
– Кто забрал? Куда?
– Милиция приезжала с обыском. Даже в моих комнатах всё вверх дном перевернули. А что у меня рыть? Он-то у меня не живёт! Но разве они слушают, что им говорят?.. Сказали: нанимайте адвоката. А на что он мне? Пусть сидит, мразь…
– А за что задержали-то?
– За кабана…
– За какого кабана?
– За мёртвого. У них на мясокомбинате шофёр заболел, и он сам, как экспедитор, решил товар по магазинам развезти. Права-то у него имеются. Перед тем как выехать с территории комбината, он хряка прирезанного сумел с цеха на тачке тайком вывезти. Фуфайку на тушу надел, шапку спортивную на свинячую голову натянул, посадил рядом с собой на сиденье и поехал на грузовике через проходную. Думал, что проскочит. Оно, может, и проскочил бы… Но тут, чума его подери, ему навстречу «Волга» начальника…Глянул директор в кабину и обомлел… Раскричался. Охрана прибежала, милицию вызвали. Обыск у него сделали.
– Ясно, – вздохнул я. – А Геббельса откройте, я его заберу. Поживёт у меня, пока Алик не вернётся.
– Да? Ещё чего! У меня и ключа-то от его норы не имеется. Пусть подыхает, тварь фашистская.
– Неправда. Он говорил мне, что на всякий случай один ключ держит у вас.
– А я не обязана перед тобой отчитываться, что правда, а что нет, – перешла на «ты» Клавка. – Да и кто ты такой?
– Его друг.
– Понятно, – кивнула она. – Значит, такой же алкаш и бабник.
– Вы откроете дверь или нет?
– И не собираюсь.
– Тогда я разобью окно и вытащу собаку.
– Попробуй только! Я сейчас милицию вызову!
– Давайте, вызывайте. Уж тогда точно мы спасём Геббельса.
