Паркс кивает в знак одобрения.
– Вы хорошо выкрутились из сложной ситуации, – сказал он Галлахеру, ни капли не сомневаясь в своих словах. – Если бы вы остановились как вкопанный после того, как выбрались из зарослей, гражданские все равно бы погибли, и скорее всего, утащили бы и вас за собой. Это лучшее, что вы могли сделать.
Галлахер молчал.
– Подумайте, – настаивал Паркс, – эти юнкеры были меньше чем в миле от нашего периметра, вооруженные и с необходимым снаряжением для наблюдения. Как бы там ни было, но это точно не обычная прогулка на свежем воздухе. Вы дерьмово себя чувствуете сейчас, рядовой, но то, что случилось с ними, – не ваша вина. Даже если бы они были белыми и пушистыми (и не наставляли на вас оружие). Юнкеры сами предпочитают жить за оградами и должны понимать все риски, связанные с этим. Иди и напейся. Можешь затеять драку с кем-нибудь. Выжги это изнутри. Но не трать ни одной проклятой секунды ни своего, ни моего времени на чувство вины о такой ерунде. Брось нищему монету и двигайся дальше.
А теперь забудь об этом.
– Есть, сэр.
Рядовой отдал честь. Чаще всего здесь никто так не делает, но это его способ сказать спасибо.
Правда в том, что Галлахер, может, и «зеленый», но далеко не худший из этой равнодушно-убогой толпы солдат, и Паркс не может позволить ему присоединиться к ходячим мертвецам. Если даже парень сам убил юнкеров, срезал с них кожу и сделал из нее воздушный шар в виде таксы, Паркс все равно сделает все возможное, чтобы придать этому бесчинству позитивный оттенок. Потому что его люди здесь – единственно важное для него.
Где-то в глубине он думал: юнкеры? На пороге моего дома?
Как будто ему было больше не о чем беспокоиться.
13
Неделя тянется медленно и неумолимо. Три дня мистера Виттакера подряд погрузили класс в летаргический сон.
Случайно или нет, но сержант держится подальше от Мелани. Его голос по-прежнему кричит транзит по утрам, но когда ее выкатывают из камеры и привозят обратно, самого сержанта не видать. Каждый раз она с нетерпением ждет его появления. Она готова вновь сразиться с ним, сказать, что ненавидит его, и бросить ему вызов, чтобы он опять причинил ей боль в ответ.
Но он не попадает в ее поле зрения, и она вынуждена проглатывать свои желания, как делает крыса или кролик, когда не могут безопасно родить.
Пятница, день мисс Джустин. Как правило, это причина искренней и бурной радости. Но на этот раз Мелани боится и волнуется. Она чуть не съела мисс Джустин. Что делать, если она сердится на нее за это и больше не любит?
Начало урока ни капли не успокоило ее. Мисс Джей пришла грустная и задумчивая, погруженная в себя настолько, что прочесть ее эмоции почти невозможно. Она сказала доброе утро всем сразу, а не каждому ученику в отдельности, как раньше. Никакого зрительного контакта ни с кем.
Большую часть дня она задавала детям односложные вопросы. Потом села за свой стол и начала записывать ответы детей в большой блокнот, пока все решали задачи по математике.
Мелани почти не думала о примерах, которые решила за пару минут. Они были очень простые, большая часть вообще решалась в одно действие. Ее внимание было сосредоточено на мисс Джустин, и, к несчастью, она тихо плакала во время работы.
Мелани отчаянно пыталась придумать, что сказать. Что-то, что могло бы утешить мисс Джу или, по крайней мере, отвлечь от ее горя. Если ее так печалят записи в блокноте, они могут переключиться на что-нибудь попроще и повеселее.
– Может, мы займемся историей, мисс Джустин? – спросила она.
Мисс Джустин, кажется, не услышала. Она продолжала подводить итоги теста.
Кто-то из детей заерзал, кто-то тихо вздохнул (и сказал «ай»). Они видели, что мисс Джустин грустно, и явно считали, что Мелани не стоит ее беспокоить своими корыстными просьбами. Но Мелани не сдается. Она уверена, что класс может сделать мисс Джустин снова счастливой, стоит ей только заговорить с учениками. Ее собственные счастливые времена были всегда на уроках, так почему же они не могут быть счастливыми и для мисс Джустин?
Она попробовала еще раз.
– Не могли бы вы рассказать нам мифы Древней Греции, мисс Джустин? – спросила она громче.
На этот раз мисс Джей услышала. Она оторвалась от своего блокнота и покачала головой.
– Не сегодня, Мелани, – грустно проговорила она. Несколько секунд она удивленно смотрела в класс, не понимая, откуда взялись ученики. – Мне нужно проставить всем оценки, – сказала она.
Но к блокноту она не вернулась и продолжала смотреть на класс, слегка нахмурившись, как будто решала сложный пример и дошла до момента, с которым никак не могла справиться.
– Кого я, черт возьми, обманываю? – спокойно спросила она.
Она вырывает страницу из блокнота, на которой писала все это время. Дети удивлены, но не возражают, – кому какое дело до результатов контрольной? Только Кенни и Эндрю это заботит, потому что они пытаются обогнать друг друга по оценкам, но это глупо и бесполезно, ведь Мелани лучшая в классе, а Зои на втором месте, так что мальчики сражаются лишь за третье место.
Затем мисс Джей рвет и весь блокнот. Она выдирает по нескольку страниц сразу и рвет на куски, которые потом выбрасывает в мусорную корзину. Но они слишком маленькие и легкие, чтобы лететь прямо. В воздухе они рассыпаются и почти не попадают в корзину. Весь пол теперь в них. Мисс Джустин не против. Она начала разбрасывать их в разные стороны, уже не стараясь попасть в корзину.
Она не стала счастлива, но плакать перестала. Это хороший знак.
– Вы хотите послушать истории? – спросила она у класса.
Все хотят.
Мисс Джустин взяла «Мифы и легенды Древней Греции» с полки и положила перед собой. Она начала с истории про Актеона, которая довольно страшная, потом рассказала про Тесея и Минотавра, а это еще страшнее. По просьбе Мелани она перечитала легенду о Пандоре, хотя все уже ее знали. Хорошее завершение дня.
Когда пришли люди сержанта, мисс Джустин не смотрела на них. Она сидела на углу стола, листая «Мифы и легенды».
– До свидания, мисс Джустин, – сказала Мелани. – Надеюсь скоро вас увидеть.
Мисс Джустин подняла голову и посмотрела на нее. Кажется, она хотела что-то сказать, но один из людей сержанта толчком снял кресло Мелани с тормоза и начал разворачивать. Учительский стол быстро ушел из поля зрения.
– Мне нужен этот еще на секунду, – сказала мисс Джустин. Мелани больше не видела ее, потому что кресло уже развернули, но голос звучал очень громко, как если бы она стояла совсем близко.
– Хорошо, – уныло сказал солдат, как будто ему все равно, чье кресло катить. Он пошел к Гарри.
– Спокойной ночи, Мелани, – сказала мисс Джустин. Но не ушла. Она наклонилась над Мелани, и тень упала на ее руки.
Мелани почувствовала, как что-то твердое и угловатое влезло между ее спиной и спинкой стула. «Наслаждайся, – прошептала мисс Джустин. – Но никому не говори».
Мелани откинулась назад, с силой прижав плечи к спинке кресла. Нечто уперлось в ее спину, абсолютно невидимое. Она понятия не имеет, что это может быть, но это точно положила туда рука мисс Джустин. Она дала ей что-то, только ей.
Она оставалась в таком положении весь путь до камеры и все время, пока ее отстегивали. Не пошевелив ни одним мускулом. Она смотрела в пол, боясь встретиться глазами с людьми сержанта, чтобы ненароком не выдать свой секрет.
Только когда они ушли и дверной замок закрылся, она достала посторонний предмет из-за спины, который там покоился, почувствовав сначала его солидный вес, затем прямоугольную форму, и, наконец, прочитав слова на обложке.
«Сказки Музы: Греческие Мифы» Роджера Ланселина Грина.
Мелани сдавленно охнула. Она не смогла сдержаться, хотя понимала, что люди сержанта могут вернуться в камеру, чтобы выяснить, что она делает. Книга! Ее собственная книга! Эта книга! Она провела ладонью по обложке, полистала страницы и повертела книгу в руках, чтобы посмотреть на нее со всех сторон. А затем понюхала ее.
Это оказалось ошибкой, потому что книга пахла мисс Джустин. Сначала она почувствовала сильный запах химикатов от ее пальцев, горький и отвратительный, как обычно; но под ним, глубоко-глубоко, чувствовался теплый человеческий запах самой мисс Джустин.
Издевающийся, кричащий голод долго не давал ей покоя. Но он не был даже вполовину таким сильным, как тогда, когда мисс Джей стояла в нескольких сантиметрах от нее, не приняв химического душа. Голод до сих пор пугает ее: тело восстает против рассудка, как будто она – Пандора, желающая открыть ящик, несмотря на то, что ей много раз говорили не делать этого, но она создана так, что не может заставить себя остановиться. В конце концов Мелани привыкла к запаху, как все дети привыкли к запаху химикатов в душе по воскресеньям. Запах не совсем пропал, но бороться с ним стало возможно; он стал невидимым благодаря тому, что совсем не менялся. Голод все утихал, и когда он окончательно прошел, Мелани пришла в себя.
