Мирама невозможно было даже улететь. С запасом работали, негодяи, подумал Лотар. Знали, что летающих машин или тренированных летунов в Мираме нет, но все равно устроили ловушку по высшему разряду. Значит, на помощь из других городов на побережье рассчитывать не приходится.
Вдруг от стены слева отделился смутный, едва различимый даже темновым видением силуэт. Лотар вскочил, выхватывая из-за плеча Гвинед, опрокидывая стул, чтобы получить хоть какое-то пространство для маневра. Но он уже знал, что опоздал…
— Тихо, господин Желтоголовый, — произнес человек. — Я безоружен и не хочу тебе зла.
Лотар держал перед собой меч, удивляясь тому, что такое вообще могло произойти. Медленно, но неудержимо в нем нарастало раздражение. Расхвастался тут перед Гергосом, перед почти деревенским капитаном, который лишь чуть лучше околоточного сторожа, а вот обычный восточник подошел так, что он даже ничего и не заметил.
“Не совсем обычный”, — услышал он в сознании голос Сухмета. Оказывается, старик был поблизости и наблюдал за ним…
— Кто ты? — спросил Лотар. Подошедший склонился в низком, от пояса, поклоне. Руки он держал у самых бедер.
— Можешь называть меня Курбаном.
— Как ты тут оказался?
— Я постоялец господина Шува.
— Зачем ты подкрался?.. Почему так тихо подошел ко мне?
Восточник еще раз поклонился:
— Прошу простить меня, я хотел показать тебе одну вещь, которая лежит у меня в комнате.
Лотар оглянулся на то место, откуда, как ему показалось, доносился неслышный для всех, кроме него, шепот Сухмета. Но старого раба там не было. Зато господин Курбан повернулся в противоположную сторону, и именно там, за углом коридора, ведущего на кухню, стоял Сухмет. Он уже умылся и скинул свой парчовый халат. При нем не было даже его Утгеллы, с которой он расставался только тогда, когда его колдовство требовало убрать подальше оружие.
— Твоему… другу я тоже готов показать это, — произнес Курбан, лишь на мгновение замявшись. Конечно, он не ошибся. Похоже, этот человек не ошибался.
— Хорошо, — ответил Лотар, — я готов следовать за тобой.
— Благодарю. Ты не пожалеешь, господин.
Курбан повернулся, взял со стола длинную свечу, ловко зажег ее от уголька из камина и пошел наверх, высоко подняв руку.
— В отличие от тебя, я совсем незначительный человек, господин Лотар. Я просто странствующий охотник за редкостями, который выполняет просьбы своих друзей, что живут очень далеко отсюда, но часто шлют весточки с местными капитанами. — Говорил Курбан правильно, казалось, что этот язык он знает не хуже Лотара. Вообще, если вспомнить Сухмета и вот этого Курбана, а также тех немногих купцов, которых Лотар видел раньше, у восточников не было сложностей с языками южных и западных народов, должно быть, потому, что их собственный язык был гораздо сложнее.
Они подошли к двери на четвертом этаже трактира, где невысокий потолок выдавал близость покатой крыши, и Курбан плавно отодвинул какую-то сложную заслонку, которая открывалась известным только хозяину отщелкиванием двенадцати более мелких задвижек. На самом деле это не был замок, но устройство вполне могло остановить не очень умелого воришку. Лотар поразился простоте и надежности запора.
Они вошли в комнату. Почти вся она была уставлена колбами, стеклянными кубами и гладкими шарами из какой-то прозрачной смолы, похожей на янтарь, в которых хранились разные животные, насекомые, растения, морские и речные твари. Лотар прошел по этой выставке и вдруг замер — прямо на него из желтого твердого шара полуоткрытыми глазами смотрел детеныш мантикоры. Он казался живым, настолько мастерски были сохранены все части его тела.
— Этот зверь, как ни странно он выглядит, на самом деле существует, — сказал Курбан.
— Я знаю, — ответил Лотар и с трудом отступил назад, стараясь отвести взгляд от крохотного чудовища.
Но стоило ему посмотреть в сторону, как он тут же увидел еще одну диковинку — это была довольно сложная конструкция из прозрачного, разукрашенного разными добавками стекла. В основании она напоминала спираль, но чем выше поднимались стеклянные языки, тем на большее число веточек они делились и тем сложнее становился рисунок их плетения. Ближе к верху, где глаз уже не мог уследить за всеми деталями скульптуры, прозрачное стекло превращалось в молочный фарфор, а тот вдруг становился тонкой сетью кованого серебра, украшенного жемчугами. Возникало странное впечатление, словно смотришь в необозримую глубину, кончающуюся неизвестно где.
Лотар хотел было посмотреть на эту штуку магическим зрением, но тут возле плеча появился господин Курбан и с застенчивым видом задернул ситцевую занавесочку, извинившись:
— Это произведение, господин, уже продано.
— Как это… — Лотар удивился, что так разволновался, рассматривая какую-то стекляшку, тем более что пришли они совсем не за этим, но почему-то все же спросил: — Как называется эта штука?
— Автор назвал это Костром Всех Стихий. Я же переименовал в Дракона Времени. Мне показалось, это произведение будет скорее продано, если я назову его по-другому.
Лотар вздохнул и провел рукой по лбу. Да, определенно он был в плохой форме.
— Что ты хочешь показать мне? Он снова огляделся. Помимо колб и шаров с разным мелким зверьем в комнате было с полсотни книг. Самые обычные книги с описаниями странных мест, сделанными путешественниками, лоции дальних морей, туманные и печальные трактаты, оставшиеся от народов, давно ушедших в небытие. Все здесь сработано руками самых обычных людей, для самых простых нужд.
Как Лотар ни оглядывал углы, в этой комнате не оказалось даже шаманских амулетов. И хотя он заметил в дальнем углу несколько северных намоленных иконок, напомнивших родные края, складывалось впечатление, что за долгие годы путешествий по разным городам и странам Курбан научился н вспоминать своих прежних богов и уж тем более не привык к новым. Одним словом, в комнате Курбана было чисто, абсолютно чисто. Магией здесь и не пахло.
Курбан посмотрел на Лотара черными как смоль глазами и нахмурился.
— В Мирам меня привел случай, как, должно быть, и тебя. Я, конечно, обошел весь город, чтобы узнать, нельзя ли тут что-либо купить для моих заказчиков, и с огорчением вынужден был признать, что тут никаких редкостей нет. В Ми-раме торгуют чем угодно, но только не редкостями. — Восточник еще раз посмотрел Лотару в глаза, взгляд его не таил никакого напряжения. Это был взгляд слегка утомленного жизнью человека, который предпочитает ни с кем не ссориться.
На мгновение Лотар вспомнил, что на тренировках, которые он себе устраивал, Сухмет больше всего ругал его за то, что у Лотара слишком сильный, давящий, слишком выразительный взгляд. Это был знак воина, который не только не боится вызова, но и не остановится ни перед какой чужой силой. Сухмет очень хотел научить Лотара “мягким глазам” — спокойному, уклончивому выражению глаз, которое помогло бы маскироваться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
