Интервью со сталинским министром – первой советской феминисткой
На втором году жизни в Кургане Феликс случайно узнал, что знаменитая и единственная женщина-министр сталинского правительства Мария Ковригина родом из Курганской области. Он загорелся желанием встретиться с ней, взять интервью. Информации о Марии Дмитриевне было крайне мало, Ковригина уехала из этих мест еще в 20-х годах, а знакомых и родственников найти не удалось. Феликс выправил себе командировку в Москву, в Институт усовершенствования врачей, что рядом с высоткой на Красной Пресне. Здесь и работала разжалованная Хрущевым бывшая командирша всего советского здравоохранения. Мария Дмитриевна не любила общаться с журналистами и отказалась от личной встречи, но пообещала ответить письменно на вопросы новоявленного земляка. Она сдержала слово, поставив свою подпись под каждой главкой необычного интервью. Эта деталь говорила Феликсу о многом – о скрупулезности, ответственности, внутренней организованности женщины, некогда облеченной властью.
Автограф знаменитого на весь мир курганского хирурга-ортопеда Гавриила Абрамовича Илизарова, спасшего здоровье и жизнь многим знаменитым современникам, от Дмитрия Шостаковича до Валерия Брумеля. Август, 1973 г.
Биография Марии Дмитриевны оказалась уникальной: школа-семилетка, рабфак, сразу третий курс медицинского института, работа в Наркомздраве СССР в должности заместителя наркома по вопросам охраны детей и женщин, 90 научных работ, высокий государственный пост, встречи и поездки по всему миру. С 1950 по 1953 год – министр здравоохранения РСФСР.
1 ноября 1955 года Мария Ковригина отменила запрет на аборты, действовавший с 1936 года. До этого аборты разрешались, но были платными – 50 рублей, то есть больше половины средней заработной платы. В период действия запрета спецкомитеты при домкомах и на работе следили за беременными сотрудницами, в подозрительных случаях докладывали «куда следует». Врачей, согласившихся провести операцию, отправляли в лагеря. Несчастные женщины ходили по бабкам и всяким «абортмахерам». Одна из ужасных ситуаций, связанных с «домашним» абортом, подробно описана в «Детях Арбата» Анатолия Рыбакова. При полном отсутствии медицинской и объективной информации на тему интимной жизни ситуация с запретом на аборты выглядела средневековой инквизицией, отличие разве что в том, что мучениц не сжигали заживо, хотя чем еще, как не публичной экзекуцией, можно назвать бесцеремонное и зверское вмешательство в личную жизнь людей, принародное обсуждение и осуждение, запрет на право распоряжаться собственным телом и собственной судьбой? Мария Ковригина, разом прекратившая эту позорную практику, спасла миллионы советских женщин.
Исключительно смелым шагом министра стало обнародование cтатистики о больных туберкулезом, в том числе среди осужденных, о погибших от лучевой болезни после ядерных испытаний. Такого своеволия Хрущев вынести не мог. Он хоть и побаивался своего министра, имевшего вес в мире, – Ковригина дружила с бельгийской королевой – но все равно лишил ее в 1959 году доступа к данным Госкомстата, а потом и вовсе снял с должности. Все эти потрясающие подробности Феликс узнал много позже, когда решил сделать Марию Ковригину героиней своей знаменитой книги «Мои Великие старухи».
То интервью курганского журналиста, конечно, получилось немного «комсомольским», с непременным «Ваши пожелания молодежи?», ведь на дворе стоял 1969 год.
– Что называется, каковы вопросы, таковы и ответы, – сокрушался позже Феликс. – Ведь и я, молодой журналист, и сталинский министр Мария Ковригина жили в одно время, в одну эпоху, пребывали – каждый по-своему – в сплошной «запретной зоне». Даже если бы я знал об одном из самых сильных ходов ее деятельности на посту министра здравоохранения великой атомной державы, я бы все равно об этом ее не спросил. А если бы спросил, она бы не ответила, а если бы ответила, в газете бы не напечатали.
«Как там поживает Феликс Медведев? Привет ему из Америки!»
Получив такого влиятельного тестя, как начальник Курганского облкниготорга, Феликс оказался на передовой библиофильского фронта. Надо заметить, что свои «блатмейстерские» возможности он использовал на полную катушку, без устали пополняя любимую коллекцию новыми сверхдефицитными изданиями. Слава о журналисте-книголюбе бежала впереди ее обладателя. Состав книжного богатства Феликса Медведева не мог не заинтересовать некоторых «библиофилов». Непросвещенные в библиофильстве, но обремененные завистью персонажи пустили слух, что объявившийся в Кургане книжный нувориш не брезгует приобретением книг из библиотечных фондов. Не знали они, что книга с библиотечным штампом в коллекции настоящего книжника равносильна позорному клейму на лбу честного человека. Не ведал этого и непосредственный начальник Феликса – верноподданный партиец с суровым лицом и «гончей» фамилией Забегай. Как только до его всеслышащих ушей донеслась дилетантская сплетня, он, улучив момент, когда Феликса не было в редакции, кинулся по всем его ящичкам-шкафчикам-полочкам в поисках вещдоков и наткнулся на настоящую крамолу – фотографию Феликса в обнимку с Андреем Вознесенским. Задохнувшись от праведного гнева, Михаил Яковлевич возопил:
Конец ознакомительного фрагмента.
