В 7.17 зазвонил телефон. Потом я узнал, что телефоны у всех зазвонили в одно и то же время. Сняв трубку, я услышал что-то вроде долгого вздоха, потом он затих, оставив эхо, звучавшее еще секунд десять и сменившееся глухим молчанием. Это было странно похоже на то, как вздохнула наша собака Эмбер в саду на одеяле. Был день моего пятнадцатилетия, и после долгой здоровой жизни Эмбер умирала от старости. Когда она уходила, когда погасла искорка в ее глазах, я услышал этот долгий глубокий выдох, будто не из легких, а откуда-то еще глубже. Наверное, оттуда, где был якорь ее души. Теперь душа уходила.
Мы похоронили Эмбер посреди клумбы в саду.
И теперь я слышал такой же звук, будто бы умирало что-то красивое. Конечно, это мог сдохнуть кремниевый чип размером с ноготь мизинца на телефонной станции в Лидсе, но именно такой он издал звук. И в двадцати тысячах домов все телефоны зазвонили погребальным звоном по двадцатому столетию.
Я поглядел на людской ковер, на сгорбленные плечи, на изможденные лица. Я собирался сегодня утром ехать в Лидс на репетицию и строил планы, как потом зайти в “Пицца-экспресс” так, чтобы встретить Кейт Робинсон – наткнуться на нее совершенно случайно, небрежно поболтать, а потом попросить ее о встрече.
Этого не будет.
Я точно это знал, видя десятки тысяч беженцев, сидящих на поле без еды, без крова, без воды. Мир переменился, и будущее будет другим.
Мыбудем другими. Нам придетсястать другими. Или погибнем.
Я потряс головой, испытывая холод и головокружение.
– Стивен… как ты думаешь, что случилось?
Он посмотрел на меня:
– Есть только один способ узнать, – и быстро вышел.
10
Британцы – это британцы. Они скорее подохнут в сточной канаве, чем попросят помощи.
В то воскресенье никто из этих тысяч ничего не просил. В понедельник люди стали подходить к дверям. Не бросились как бешеные, не думайте: просто кто-то один, например, молодая мать с цепляющимся за руку несмышленышем, или старик в пижаме и видавшем лучшие дни дождевике, или отец семейства в спортивном костюме и лаковых туфлях.
– Извините за беспокойство, но мои дети хотят есть. Не найдется ли у вас хлеба?
Или:
– У меня есть с собой пара банок тушенки, но нет спичек развести костер. Вы не могли бы… Нет, не нужно весь коробок, всего несколько штук.
Или:
– Я очень прошу прощения, сэр, извините ради Бога, но моя дочь заболела. Ей всего три года. Я просто хотел спросить… Нет, извините… это слишком назойливо с моей стороны. Извините.
Или:
– Простите, молодой человек, но моей жене плохо. У вас не найдется аспирина?
Или:
– Мой ребенок мерзнет. Мне очень нужно одеяло.
И с каждым часом росли отчаяние и настойчивость. Я делал что мог для подходивших к дверям людей – мы все делали что могли. Но я понимал, что на каждого, кто пришел просить еды или спичек, или пару старых ботинок, есть сотни других, которые страдают молча, слишком гордых или слишком застенчивых, чтобы просить. Это лишь подтверждало то, что я узнал много лет назад: те, кто громче кричит, получают что хотят. Кто вежливо молчит и ждет очереди, получает дырку от бублика. Такова жизнь.
В общем, мне было ясно: когда люди начинают просить у незнакомцев, это может значить только одно.
Цивилизация всплывает кверху брюхом.
* * *
За тот час, что мы со Стивеном глядели на эту декорацию лагеря беженцев в какой-нибудь зоне военных действий в Африке, мы услышали достаточно, чтобы узнать, что происходит.
* * *
Где-то в ночь на пятницу жители Лидса проснулись от першения в горле. Глаза слезились, мучил кашель. Через час все жители города стали задыхаться. Слезы текли ручьем, глотки горели огнем, в легких кололо, будто туда насыпали битого стекла. Тысячи людей наверняка подумали, что это приступ астмы или стенокардии. Но скоро выяснилось, что дело хуже. Семьи, соседи, копы в участках, работники круглосуточных заправок – все ловили ртом воздух.
Сработал инстинкт самосохранения. Кто мог вести машину, уехал. Кто мог идти, ушел. Все население Лидса просто поднялось и отбыло.
Тот же инстинкт повел людей вверх, поскольку они думали, что все дело в ядовитом газе. Они думали, что, поднимаясь вверх, дойдут до чистого свежего воздуха.
Через несколько часов им это удалось. Одним из высоких участков оказался Ферберн.
И вот сорок тысяч человек встали лагерем в деревне с населением в семьсот. Я уже сказал, что они были в ночной одежде. Ни еды, ни крова у них не было.
Они были отданы на милость добрых людей Ферберна. Как вы и думаете, его обитатели закатали рукава и стали делать все, что могли.
В церковном совете собралось срочное заседание, в котором, по счастью, приняли участие несколько важных деятелей Ферберна. Позднее ко мне зашел Бен Кавеллеро.
Я предложил ему пива, но он предпочел минералку. Мы со Стивеном сидели на кухонных табуретках, а Бен откинулся на стуле и сказал:
– Хреново дело. Нам надо накормить сорок тысяч человек, а еды у нас нет.
Стивен открыл банку пива.
– Сложим все, что есть. Это их поддержит, пока не появятся аварийные службы и не организуют нормальные пункты питания.
Бен оглядел нас по очереди.
– Я же сказал, что дело хреново.
–Это только временно. Какой бы там газ в Лидсе ни был, он через час-другой развеется, и все вернутся домой.
– Надеюсь, что ты прав, но случилось что-то… что-то странное.
– Странное? Это же какой-то токсический выброс, да? Или пожар где-нибудь на заводе, как в этом… как называется этот город в Индии?
– Бхопал, – подсказал я.
– Ага, Бхопал. – Стивен приложился к банке. – Там был выброс ядовитого газа, от которого погибли тысячи. К счастью, насколько я слышал, в Лидсе жертв не было, но…
– Стивен, Рик! – Таким Бена я еще не видел. Он нервничал. Он оглядывался на дверь, будто опасаясь, что его подслушивают. – Вы меня не поймите неправильно, я не паникер. Но что-то здесь не то. Я не думаю, что Лидс – единственный пострадавший город.
Мы со Стивеном переглянулись, пораженные одновременно одной и той же мыслью.
– Террористы?
– Это считают газовой атакой? – добавил Стивен. – А Лондон уже…
– Опять-таки, Лондон – другое дело. Сегодня днем одному из членов приходского совета звонил брат из Челси. Он сказал – я цитирую: “Блин! Блин! Дом окружен водой. Я на лестничной площадке. Черт, вот она поднимается по лестнице”. Потом телефон отключился.
Мы оба покачали головами. Все это трудно было понять. У нас уже голова пошла кругом от того, что жители Лидса сбежали с постелей от газа. И еще Лондон? Наводнение?
– Но в новостях ничего не передавали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
