— Все намного сложнее. Мор был счастлив продать мне информацию, он бы родную мать продал за блестящий полупенсовик. Помнишь, когда король Франции Людовик прибыл сюда с просьбой об убежище, пока не разобьют Наполеона?
Финеас кивнул.
— Когда он сошел на берег, двое английских лордов предложили его величеству свое гостеприимство, пока правительство решает, что с ним делать. Один был маркиз Бекингем, второй — лорд Филипп Реншоу. Филипп пошел на большие расходы, чтобы заманить короля в свой дом. Его мать была французской аристократкой, родственницей королевской семьи, и он рассчитывал, что Людовик с уважением отнесется к этому родству. Но увы, он прошел мимо великолепной кареты Реншоу, сел в более простую Бекингема и уехал с ним в его поместье в Стоу. Филипп не простил оскорбления. По словам Мора, он заключил сделку с Наполеоном — пообещал доставить к нему короля Людовика, Фин!
Брови Финеаса взлетели вверх.
— Если Реншоу собирается его похитить, нужно приставить к королю дополнительную охрану.
Адам покачал головой:
— Дело не только в Реншоу: он бы никогда не справился с этим в одиночку. Том Мор утверждает, что тут впутаны и другие английские лорды, из самых значительных людей Англии.
— Имена известны? — осведомился Финеас.
— Мор не сказал, кто они, не думаю, что он знает. Но он обеспокоен. Подобный заговор даст властям отличный повод положить конец контрабанде. Мор боится, что его бизнес пострадает. — Адам мрачно улыбнулся. — Кроме того, Мор заявил, что он патриот.
— Если Людовика похитят и проведут по улицам Парижа на гильотину, Англия попадет в ужасное положение, — произнес Финеас. — Мы будем выглядеть полными болванами. Французские роялисты и наши союзники утратят веру в нас, некоторые могут перейти к Наполеону и сражаться против нас. Англия может проиграть эту войну и кончить тем, что станет частью империи Бонапарта. И пусть Мор не желает становиться гражданином Франции, похоже, Филипп Реншоу совсем не против.
— Теперь ты понимаешь, почему должен еще какое-то время изображать из себя повесу? Ты уверен, что нет никаких шансов очаровать Эвелин и убедить ее рассказать, где находится ее муж? Это был бы самый быстрый и простой путь к…
— Эвелин Реншоу — образец добродетели.
Адам усмехнулся:
— Да ладно. Я ничуть не сомневаюсь в твоих способностях. Прежде ты никогда не терпел неудач.
— Эвелин Реншоу не интересуют такого рода соблазны. На прямой вопрос о своем муже она отвечает, что Филипп в отъезде, и тут же меняет тему. Она умна, из нее ничего нельзя вытянуть никакими уловками и намеками. Эвелин невосприимчива к моим чарам, Адам.
— А вторая леди? Та, что помешала тебе обыскать кабинет?
— Она мне не мешала. Просто стояла у меня на пути. — Финеас не удержался и ухмыльнулся. — Она хотела поразвлечься… ну, мы и развлеклись. Как говорится, только работа и никаких…
— Это неспроста, тебе не кажется?
— Она не представляет опасности, я уверен в этом, — отмахнулся Финеас, но сомнения уже дунули холодом ему на затылок. Почему она стояла перед той дверью и так пристально смотрела на него? — Вероятно, просто устала от мужа и хотела приключений, — пробормотал он.
— Должен ли я напомнить тебе, что большинство людей и в тебе не видят опасности? Ты кажешься приятным безобидным человеком. И тем не менее ты весьма и весьма опасен, разве нет?
Карета остановилась в зеленых границах Гайд-парка. Адам открыл дверцу.
— Марианна и Джейми скорее всего возле пруда, — произнес он, выбираясь наружу.
Финеас пошел по траве следом за ним. Он окинул взглядом парк, всматриваясь в каждую леди. Ни одна из них не Ясмина: этот рот и эти глаза он узнает где угодно.
Финеас гордился своим знанием людей, особенно женщин. Знал, как им угодить. Он представил себе запрокинутую назад голову Ясмины в темноте сада, вспомнил, как звездный свет мерцал на ее белом горле, когда он ублажал ее. Финеас вспомнил вкус ее кожи, и во рту собралась слюна.
Еще он знал, как лгать в лицо женщине, если возникала такая необходимость, но в постели он всегда был искренен.
Живот скрутило. Неужели с ее стороны была только ложь? Если так, она весьма искусна в играх. В его играх.
Финеас взглянул на проехавшую мимо карету с дамами и быстро отвернулся: среди них ее тоже нет. Впрочем, это не важно. Долго она прятаться не сможет. Потребуется несколько часов, может быть, дней, и он ее отыщет.
И тогда займется с ней любовью при свете.
Глава 6
— Могу я предложить вам сегодня что-нибудь в розовых тонах, возможно, с небольшим изысканным декольте? — спросила модистка, но молодая вдова, как обычно, покачала головой.
— Нет, сделайте это платье, пожалуйста, светло-серым или темно-синим, со скромным вырезом, — твердо попросила Изабель.
Улыбка модистки увяла. По ее мнению, юная графиня Эшдаун была слишком привлекательной, чтобы провести остаток жизни, одеваясь в полутраур. Под вдовьими одеждами и ужасно не идущей ей прической скрывались прелестная фигура и природная грация. Светлая кожа, золотисто-каштановые волосы, большие блестящие глаза — все это было чудесным, и эти черты стоили того, чтобы подчеркивать их. По мнению мадам, ее клиентке требовались красивые наряды, чтобы привлечь нового мужа или хотя бы любовника, достаточно богатого, чтобы одевать леди по последней (и очень дорогой) моде.
И дело тут не в одной корысти. Мадам была француженкой, с романтичной французской душой. Вдова хранила пленительный секрет, который мадам высоко ценила. Пусть графиня настаивала на том, чтобы одеваться в самые мрачные и некрасивые платья, под ними она носила восхитительно шокирующее белье. Леди любила шелк, кружева и красивые атласные ленты, скользящие по ее телу в самых сокровенных местах.
Модистка посмотрела на серую саржу, которую щупала клиентка, и поджала губы. Она всегда сразу же замечала такие ужасные ошибки.
— Подумайте лучше вот об этом синем муаровом шелке, графиня. Он превратит ваши волосы в пламя и подчеркнет цвет глаз. — Она набросила на плечо леди шуршащую переливающуюся ткань. — Voila! C’est magnifique!
И отступила назад. Графиня с задумчивым видом поглаживала ткань, и в ее глазах ясно читалась женская тоска.
— Он все равно синий, как вы и просили, но очень изысканного оттенка, — уговаривала ее модистка. — При неярком свете он будет выглядеть вполне сдержанно, хотя и элегантно, и так нежно переливаться!
Мадам увидела, как искра восхищения в глазах клиентки сменилась сожалением. Не колеблясь, она взяла леди за плечи и подвела к зеркалу, чтобы та сама увидела свое преображение. Искра вернулась, а вместе с ней появился очень идущий ей румянец.
