- Несчастные вы ослы! - закричал он. - Разве вы не понимаете, что там облава? Шпики заняли все ходы.
Тут поднялась неописуемая тревога. Карты, фишки и деньги исчезли, как бы по волшебству. Из-под стола появились старые газеты и засаленные журналы. В один миг комната из игорного притона превратилась в невинную читальню.
Билли усмехнулся. Фланнагэн прекратил свои попытки высадить дверь и увещевал Билли сдаться добровольно. Байрн снова вытащил револьвер и знаком подозвал Бриджа к себе.
- Следуйте за мной, - прошептал он, - но не двигайтесь до тех пор, пока я не тронусь с места.
Затем, повернувшись к двери, закричал:
- Эй ты, толстая свинья! Тебе и несчастного калеку не захватить, не то что Билли Байрна. Перестань стучать, а не то я выйду и с тобою разделаюсь!
Если Билли своими словами намеревался пробудить в Фланнагэне ярость, то он блистательно этого достиг. За дверью поднялась невероятная ругань, а затем Фланнагэн изо всех сил навалился на дверь.
Билли выстрелил в электрическую лампу, осколки которой полетели на стол, и отскочил в сторону. Дверь распахнулась, и Фланнагэн с разбега влетел в темную комнату, налетел на подставленную ему ногу и свалился на невинных читателей, из которых некоторые держали журналы вверх ногами и не выпускали их из дрожащих рук несмотря на то, что свет погас.
Билли Байрн и Бридж одновременно кинулись в открытую дверь, захлопнули ее за собою и побежали через пивную на улицу.
Тем временем в маленькой комнатке происходило следующее: когда Фланнагэн влетел в комнату, перепуганные игроки вскочили и бросились к дверям; но агент так быстро побежал за ними, что только двоим удалось выскользнуть из комнаты. Один из них захлопнул дверь перед самым носом своих товарищей, а пока они тискались и толкали друг друга, Фланнагэн уже оказался среди них.
В кромешной тьме он не мог никого узнать, но отогнал всех от двери и встал сам спиной к ней. Все находившиеся в комнате оказались его пленниками!
Он пригрозил им, что будет стрелять при первом же их движении, а затем снова открыл дверь, шагнул наружу и приказал пленникам выходить поодиночке.
Он так и впивался в лицо каждого проходившего мимо него. Вот уже вышли все, а Байрна все не видно! Дрожа от волнения, зажег он свой электрический фонарь и снова вошел в комнату. Байрна там не было...
Тут только понял злополучный сыщик, что добыча ушла из самых его рук...
Глава 11. ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
Горячие лучи солнца ударяли на пыльную дорогу. Знойный туман лежал над бесплодной местностью, которая тянулась по обе стороны шоссе, вплоть до серовато-коричневых возвышенностей. Небольшая хибарка, к которой примыкало несколько жалких строений, кричащим белым пятном выделялась на фоне, залитом ослепительным солнечным светом.
По дороге шли, с трудом передвигая ноги; двое мужчин. Они изнемогали от зноя. Сняв куртки и надвинув на глаза поля своих обтрепанных шляп, они щурились от яркого света и пыли.
Один из путников, взглянув на видневшуюся в отдалении хижину, принялся декламировать:
Вдалеке, за речкой, за лугами,
Показался город перед нами;
Зажжены вечерними лучами,
Там дома на солнышке горят...
И пока стоял я в ожиданьи,
В воздухе промчалось трепетанье
И шепнуло: "Лето, до свиданья!
Стаи птиц на юг уже летят..."
Его товарищ взглянул на него.
- Эта жалкая игрушка не слишком похожа на город, - сказал он, - но во всем другом ваш Ниббс совершенно прав. Мы - птицы, летящие на юг, а трепетанье в воздухе - это Фланнагэн. Пожалуй, он даже первый мороз. Бьюсь башкой об заклад, что евтот несчастный шпик прямо-таки слег с досады!
- Как объяснить, Билли, - спросил Бридж после минутного молчания, - что иногда вы говорите совсем хорошо, а иногда совершенно неправильно? Бывает, что вы в одной и той же фразе скажете и "этот" и "евтот". И такие несоответствия встречаются у вас очень часто. Получается впечатление, будто что-то или кто-то изменил ваш первоначальный язык.
- Видите ли, - объяснил Билли, - я родился и вырос в кругу, где все говорили "евтот". Она меня научила говорить по-другому. Иногда я срываюсь и перехожу на старое. Двадцать лет говорил я по-ихнему, а по-ейному только год; так не мудрено, что перевес на той стороне.
- Она - это верно "Пенелопа?" - задумчиво произнес Бридж, как бы про себя. - Она, вероятно, была прекрасная девушка?
- "Прекрасная" - совсем не то слово, - пылко перебил его Билли. - Если кто-нибудь прекрасный, так это значит, что кто-то может быть прекраснее, а она была лучше самой прекрасной. Она... она была... нет, Бридж, слов таких нет, чтоб сказать вам, какая она была!
Бридж не ответил, и оба несколько минут в полном молчании шли по направлению к ослепительно белой хижине. Затем Бридж произнес:
Где-то там меня вы ждете,
Из цветов венок плетете,
Поцелуй мне нежный шлете,
Пенелопа, верный друг!
Билли вздохнул и поник головой.
- Это, знаете ли, не про меня... Меня никто не ждет. Она теперь замужем за другим.
Наконец они дошли до строений. В тени под навесом валялся смуглый мексиканец и попыхивал папироской; на пороге сидела женщина, очевидно его жена, занятая приготовлением какой-то несложной стряпни в широком плоском сосуде. Около них играло двое полуголых детей. В самых дверях на одеяле лежал еще грудной младенец.
Мексиканец подозрительно взглянул на пришельцев. Бридж приветствовал его на довольно сносном испанском языке и попросил еды, объяснив, что у них есть деньги, на которые они и хотят приобрести немного, очень немного еды.
Мексиканец лениво поднялся и дал им знак следовать за ним в хижину. Женщина, по приказанию мужа и господина, пошла за ними и вынесла им хлебцы.
Цена, предложенная мексиканцем, была божеская, но он жадно следил, пока Бридж платил деньги, и был как будто несколько разочарован, когда ему дали ровно столько, сколько он запросил.
- Куда вы идете? - спросил он.
- Мы ищем работы, - объяснил Бридж. - Мы надеемся найти дело на одном из американских приисков.
- Ну, тогда вам лучше вернуться, - предупредил их хозяин. - Сам-то я не имею ничего против янки, сеньор, но многие из моих земляков очень вас недолюбливают. Да и не за что любить: ваше правительство только и думает о захватах и насилии. Сейчас все американцы уезжают отсюда. Некоторых уже убили бандиты. Идти дальше прямо опасно. Кругом рыщут люди Пезиты. Это такие дьяволы, которые нападают даже на своих. Черт их знает, за кого он - за генерала ли Виллу, за Карранцу ли? Если он встречает приверженца Виллы, он кричит: "да здравствует Карранца!" - и его люди убивают и грабят; а если соседи несчастной жертвы, услышав об этом, уверяют Пезиту, что они приверженцы Карранцы, то Пезита кричит: "да здравствует Вилла!" - и им приходится не слаще. А янки - так тех Пезита даже не расспрашивает. Он их убивает, где бы они ему ни попались. Он поклялся очистить Мексику от американцев.
