Для Л. Н. Замятиной
Здравствуй, Питер! Плохо, старый,И не радует апрель.Поработали пожары,Почудили коммунары,Что ни дом – в болото щель.Под дырявой крышей стынем,А в подвале шепот вод:«Склеп покинем, всех подымем,Видно, нашим волнам синимПравить городом черед».
24 сентября 1922* * *
Дьявол не выдал. Мне всё удалось.Вот и могущества явные знаки.Вынь из груди мое сердце и бросьСамой голодной собаке.
Больше уже ни на что не гожусь,Ни одного я не вымолвлю слова.Нет настоящего – прошлым горжусьИ задохнулась от срама такого.
Сентябрь 1922* * *
Небывалая осень построила купол высокий,Был приказ облакам этот купол собой не темнить.И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,А куда провалились студеные, влажные дни?Изумрудною стала вода замутненных каналов,И крапива запахла, как розы, но только сильней.Было душно от зорь, нестерпимых, бесовских и алых,Их запомнили все мы до конца наших дней.Было солнце таким, как вошедший в столицу мятежник,И весенняя осень так жадно ласкалась к нему,Что казалось – сейчас забелеет прозрачный подснежник…Вот когда подошел ты, спокойный, к крыльцу моему.
Сентябрь 1922РАЗЛУКА
Вот и берег северного моря,Вот граница наших бед и слав, —Не пойму, от счастья или горяПлачешь ты, к моим ногам припав.Мне не надо больше обреченных:Пленников, заложников, рабов,Только с милым мне и непреклоннымБуду я делить и хлеб и кров.
Осень 1922* * *
Хорошо здесь: и шелест, и хруст;С каждым утром сильнее мороз,В белом пламени клонится кустЛедяных ослепительных роз.И на пышных парадных снегахЛыжный след, словно память о том,Что в каких-то далеких векахЗдесь с тобою прошли мы вдвоем.
Зима 1922НОВОГОДНЯЯ БАЛЛАДА
И месяц, скучая в облачной мгле,Бросил в горницу тусклый взор.Там шесть приборов стоят на столе,И один только пуст прибор.
Это муж мой, и я, и друзья моиВстречаем новый год.Отчего мои пальцы словно в кровиИ вино, как отрава, жжет?
Хозяин, поднявши полный стакан,Был важен и недвижим:«Я пью за землю родных полян,В которой мы все лежим!»
А друг, поглядевши в лицо моеИ вспомнив Бог весть о чем,Воскликнул: «А я за песни ее,В которых мы все живем!»Но третий, не знавший ничего,
Когда он покинул свет,Мыслям моим в ответПромолвил: «Мы выпить должны за того,Кого еще с нами нет».
1923* * *
За озером луна остановиласьИ кажется отворенным окномВ притихший, ярко освещенный дом,Где что-то нехорошее случилось.
Хозяина ли мертвым привезли,Хозяйка ли с любовником сбежала,Иль маленькая девочка пропалаИ башмачок у заводи нашли…
С земли не видно. Страшную бедуПочувствовав, мы сразу замолчали.Заупокойно филины кричали,И душный ветер буйствовал в саду.
1922МУЗА
Когда я ночью жду ее прихода,Жизнь, кажется, висит на волоске.Что почести, что юность, что свободаПред милой гостьей с дудочкой в руке.
И вот вошла. Откинув покрывало,Внимательно взглянула на меня.Ей говорю: «Ты ль Данту диктовалаСтраницы Ада?» Отвечает: «Я».
1924, Казанская, 2ХУДОЖНИКУ
Мне все твоя мерещится работа,Твои благословенные труды:Лип, навсегда осенних, позолотаИ синь сегодня созданной воды.
Подумай, и тончайшая дремотаУже ведет меня в твои сады,Где, каждого пугаясь поворота,В беспамятстве ищу твои следы.
Войду ли я под свод преображенный,Твоей рукою в небо превращенный,Чтоб остудился мой постылый жар?…
Там стану я блаженною навекиИ, раскаленные смежая веки,Там снова обрету я слезный дар.
1924* * *
Я именем твоим не оскверняю уст.Ничто греховное мой сон не посещает,Лишь память о тебе как тот библейский куст
Семь страшных лет мне путь мой освещает.И как приворожить меня прохожий мог,Веселый человек с зелеными глазами,Любимец девушек, наездник и игрок.
…Тому прошло семь лет. Прославленный Октябрь,Как листья желтые, сметал людские жизни.А друга моего последний мчал корабльОт страшных берегов пылающей отчизны.
1925 (?)ПАМЯТИ СЕРГЕЯ ЕСЕНИНА
Так просто можно жизнь покинуть эту,Бездумно и безбольно догореть.Но не дано Российскому поэтуТакою светлой смертью умереть.
Всего верней свинец душе крылатойНебесные откроет рубежи,Иль хриплый ужас лапою косматойИз сердца, как из губки, выжмет жизнь.
1925* * *
О, знала ль я, когда в одежде белойВходила Муза в тесный мой приют,Что к лире, навсегда окаменелой,Мои живые пальцы припадут.
О, знала ль я, когда неслась, играя,Моей любви последняя гроза,Что лучшему из юношей, рыдая,Закрою я орлиные глаза…
О, знала ль я, когда, томясь успехом,Я искушала дивную Судьбу,Что скоро люди беспощадным смехомОтветят на предсмертную мольбу.
30 мая 1927* * *
Тот город, мной любимый с детства,В его декабрьской тишинеМоим промотанным наследствомСегодня показался мне.
Всё, что само давалось в руки,Что было так легко отдать:Душевный жар, молений звукиИ первой песни благодать-
Всё унеслось прозрачным дымом,Истлело в глубине зеркал…И вот уж о невозвратимомСкрипач безносый заиграл.
Но с любопытством иностранки,Плененной каждой новизной,Глядела я, как мчатся санки,И слушала язык родной.
И дикой свежестью и силойМне счастье веяло в лицо,Как будто друг от века милыйВсходил со мною на крыльцо.
1929, Царское СелоПОСЛЕДНИЙ ТОСТ
Я пью за разоренный дом,За злую жизнь мою,За одиночество вдвоемИ за тебя я пью, —За ложь меня предавших уст,За мертвый холод глаз,За то, что мир жесток и пуст,За то, что Бог не спас.
27 июля 1934, Шереметевский Дом* * *
Привольем пахнет дикий мед,Пыль – солнечным лучом,Фиалкою – девичий рот,А золото – ничем.Водою пахнет резеда,И яблоком – любовь.Но мы узнали навсегда,Что кровью пахнет только кровь…
И напрасно наместник РимаМыл руки пред всем народомПод зловещие крики черни;И шотландская королеваНапрасно с узких ладонейСтирала красные брызгиВ душном мраке царского дома…
1934, ЛенинградБОРИС ПАСТЕРНАК(Поэт)
Он, сам себя сравнивший с конским глазом,Косится, смотрит, видит, узнает,И вот уже расплавленным алмазомСияют лужи, изнывает лед.
В лиловой мгле покоятся задворки,Платформы, бревна, листья, облака.Свист паровоза, хруст арбузной корки,В душистой лайке робкая рука.
Звенит, гремит, скрежещет, бьет прибоемИ вдруг притихнет, – это значит, онПугливо пробирается по хвоям,Чтоб не спугнуть пространства чуткий сон.
И это значит, он считает зернаВ пустых колосьях, это значит, онК плите дарьяльской, проклятой и черной,Опять пришел с каких-то похорон.
И снова жжет московская истома,Звенит вдали смертельный бубенец…Кто заблудился в двух шагах от дома,Где снег по пояс и всему конец…
За то, что дым сравнил с Лаокооном,Кладбищенский воспел чертополох,За то, что мир наполнил новым звономВ пространстве новом отраженных строф, —
Он награжден каким-то вечным детством,Той щедростью и зоркостью светил,И вся земля была его наследством,А он ее со всеми разделил.
19 января 1936, Ленинград* * *
Не прислал ли лебедя за мною,Или лодку, или черный плот?Он в шестнадцатом году весноюОбещал, что скоро сам придет.Он в шестнадцатом году весноюГоворил, что птицей прилечуЧерез мрак и смерть к его покою,Прикоснусь крылом к его плечу.Мне его еще смеются очиИ теперь, шестнадцатой весной.Что мне делать! Ангел полуночиДо зари беседует со мной.
Февраль 1936, Москва* * *
Зачем вы отравили водуИ с грязью мой смешали хлеб?Зачем последнюю свободуВы превращаете в вертеп?За то, что я не издеваласьНад горькой гибелью друзей?За то, что я верна осталасьПечальной родине моей?Пусть так. Без палача и плахиПоэту на земле не быть.Нам покаянные рубахи,Нам со свечой идти и выть.
1935ВОРОНЕЖ
О. М.
