На закуску подали громадного холодного лосося на большом серебряном блюде, он был так замечательно разукрашен, что гости зааплодировали.
За ним последовал барашек, зажаренный целиком на вертеле в глубине сада.
За столом Селерен оказался между двумя незнакомыми дамами и не знал, о чем с ними говорить. Одна была молода и оживленно болтала со своим соседом слева. Другая же, весьма пожилая, – единственная из всех присутствующих, казалось, была так же обойдена вниманием, как и он.
– Вы давно знакомы с семьей Брассье? – спросила она, лишь бы не молчать.
Она смотрела на него и улыбалась, и только позже он понял, что она почти глухая.
Гости уже достали сигареты из золотых портсигаров, когда подали мороженое, и снова появилось шампанское.
Селерен пил мало, отпивал только по глотку из каждого бокала, а щеки у него горели. На столе стояли тарелки с птифурами, но к ним уже мало кто прикасался.
И вот словно бы подали сигнал. Эвелин встала из-за стола, все последовали ее примеру и направились кто на террасу, а кто в сад.
Брассье на ходу остановил Селерена.
– Хочу познакомить тебя с мсье Мейером, тем самым Мейером с Елисейских полей, на которого ты частенько работал, сам того не зная...
– Очень рад.
Он узнал пловца с огромным животом и лысым черепом, которого заприметил в бассейне. Теперь тот был в желтой футболке, обтягивавшей груди, которым могли бы позавидовать иные женщины.
– Мсье Мейер хотел бы немного поговорить с нами. Полагаю, единственное место, где нам никто не помешает, – это будуар моей жены.
Они поднялись по лестнице с коваными перилами. Селерен увидел кровать под белым атласным покрывалом. Такого же оттенка, который господствовал в доме.
– Сюда...
Будуар, напротив, был в ярко-желтых тонах и обставлен в стиле Людовика XV.
– Я не устроил здесь кабинета, потому что приезжаю сюда отдохнуть, и мне не хотелось бы поддаваться соблазну поработать. Прошу вас, садитесь...
Оба окна были распахнуты, и голоса гостей долетали сюда как неясный шум.
Мсье Мейер раскурил свою сигару так, словно это была непростая и очень важная операция.
– Кто будет говорить? – спросил он Брассье.
– Лучше, если это будете вы...
– Хорошо.
Он повернулся к Селерену.
– Я – да и не только я – большой поклонник ваших украшений. Мои лучшие клиенты постоянно спрашивают, нет ли у меня чего новенького от вас... Это современно... И замечательно идет в ногу с модой... Ваши изделия нарушают однообразие классических украшений, в которых более всего ценятся камни. В них стремились подчеркнуть прелесть бриллианта, или изумруда, или рубина. У вас же украшения восхитительны сами по себе, без всяких камней.
Он с удовольствием затянулся сигарой, и легкий дымок обозначился на голубом фоне неба.
– Довольно комплиментов. Теперь перейдем к моей задумке... В Довиле у меня есть задрипанный магазинчик, содержание которого дороже, чем доход от него... Никто же не ездит в Канн, в Довиль или в Сен-Тропез покупать дорогие камни... Поэтому нужно придумать что-то другое... Так вот, другое – это вы и ваши изделия...
Я говорил уже об этом с Брассье, ведь он наведывается раз в полмесяца в мои магазины на Елисейских полях. Мой замысел состоит в том, чтобы сделать магазин в Довиле совершенно отличным от парижских...
Волос на голове у него не было, зато брови были густые и лезли волоски из носа и ушей. Он был доволен собой; откинувшись на спинку кресла, Мейер глядел на Селерена так, словно делал ему самый дорогой подарок в его жизни.
– Короче, я предлагаю объединиться нам втроем. На ваших драгоценностях стоит клеймо «Брассье и Селерен»... Покупатели к нему привыкли. Не надо сбивать их с толку добавлением фамилии Мейер.
В общем, я буду только финансировать наше дело. Я оплачу ремонт и оформление лавки, она должна быть привлекательной. Поставим за прилавок двух хорошеньких элегантных девушек, можно и одну для начала... Вы будете поставлять украшения, такие современные, какие вам только придут в голову.
Мы заключим договор о сотрудничестве: пятьдесят процентов мне и пятьдесят вам на двоих...
Я не требую исключительных прав. Вы сохраните свою клиентуру как среди торговцев, так и среди частных заказчиков.
Брассье смотрел на Селерена с некоторым беспокойством. Не от него ли самого исходил этот замысел?
– Что вы на это скажете?
– Право, не знаю, – пробормотал Селерен.
– Я не пытаюсь давить на вас. Я смыслю в коммерции, всякий вам это скажет, и я никогда не проигрывал. Мне известны ваши доходы... И я уверен, что не пройдет и двух лет, как они вырастут вчетверо.
Брассье поспешил вступить в разговор.
– Что касается нас, – сказал он, – то мы поделим наши пятьдесят процентов пополам.
– В нашей рекламе будет сделан упор на то, что каждое украшение единственное в своем роде...
Если бы Селерен смог в ту минуту разобраться в своем состоянии, то понял бы, что главным его чувством было замешательство.
То, что ему предлагалось, было поистине подарком судьбы. Они оба нуждались в нем и с беспокойством ждали его ответа.
Ведь, в конце-то концов, это он создавал свои уникальные ювелирные изделия. Бывало, он мучился пять, а то и десять дней в поисках орнамента, который все ускользал.
Он не знал, что есть в Довиле, но он хорошо знал торговый дом Мейера, один из лучших в Париже, с филиалами в Лондоне и Нью-Йорке.
– Если понадобится, – сказал Брассье, – мы возьмем еще одного или двух мастеров.
– А где мы их посадим?
– Но ведь можно найти мастерскую побольше.
Нет! Об этом не могло быть и речи. В этой мастерской он начинал, в ней будет работать и впредь.
Он уступил, скорее всего, по слабости. Деньгами Селерен не пренебрегал. Они были ему нужны, чтобы дать детям образование. Он слышал, что американские университеты безумно дорогие.
– Будь по-вашему! – сказал он с тяжелым сердцем. – Но, само собой разумеется, я не буду делать серийных вещей.
– Я и обратился к вам как раз потому, что не хочу ничего серийного. Я уже подыскивал подходящее клеймо, но пока не нашел. Что-нибудь вроде «Украшение только для вас»...
– Это мы придумаем, – заверил Брассье. – Вы можете составлять контракт, мсье Мейер, в виде договора о сотрудничестве. Позвоните нам, когда он будет готов, мы приедем и подпишем.
Толстяк плохо скрывал свое удовлетворение. Он словно только что приобрел полотно Ренуара или Пикассо, которое давно жаждал иметь.
– Хотел было спросить, что вам предложить, чтобы отметить это событие? Совсем забыл, что я не у себя...
Он с чувством пожал руки обоим. После этого они спустились вниз. Мсье Мейер пристроился позади троих игроков в карты, перед которыми лежала кучка крупных банкнот.
– Могу я вступить в игру?
– Да, через несколько минут.
Он нашел себе стул и со вздохом опустился на него, словно маленькая сделка, совершенная им в будуаре, истощила его силы.
– Можно тебя на минутку?
Брассье увлек своего компаньона в глубину сада. Гости играли в шарм. Они нашли спокойный уголок за купой деревьев.
– Что ты на это скажешь?
– Пока не знаю.
– Это же счастье для тебя и меня. И ни в коем случае не свяжет нас. Старина Мейер, конечно же, в этом деле не проиграет, он хитер. Я-то давно его знаю... Но в конечном счете выиграем и мы. Как только контракт будет подписан, мне придется махнуть в Довиль, посмотреть на магазинчик и прикинуть, что из него можно выжать.
Он дружески похлопал Селерена по плечу.
– Вот увидишь. Мы с тобой далеко пойдем... Подумай-ка еще о мастерской. Сдается мне, вы справитесь и втроем.
Селерен счел за благо не затевать спора. Он был недоволен собой. Он даже не понимал, почему согласился. Ведь он только что продал частицу своей независимости, своей профессиональной гордости.
– Я, пожалуй, поеду. Жан-Жак, наверное, сейчас один дома.
– А как у него дела?
– Готовится к экзамену, а в сентябре поедет учиться в Англию.
– И надолго?
– На полгода, если не ошибаюсь... Хочет усовершенствоваться в английском, прежде чем поступать в один из американских университетов.
Брассье посмотрел на него с изумлением.
– Вот как? А ведь совсем недавно он был мальчишкой... Помню, он увлекался корабликами, собирал маленькие модели... А как Марлей?
– Думаю, после лицея и она от меня улетит...
– Как быстро бежит время!
– Да... Мы не думаем о завтрашнем дне, вернее, завтрашний день нам кажется таким далеким, и вдруг он тут как тут... Извинись за меня перед мсье Мейером. А остальные гости меня не знают, они и не заметят моего отсутствия...
– Всего хорошего, старина... Спасибо, что приехал.
Он разыскал свою маленькую машину среди спортивных автомобилей и огромных лимузинов. Два шофера в форме ели птифуры, которые наверняка принесла им кухарка. Они взяли под козырек.
Дороги были забиты машинами. Солнце припекало. Он посмотрел на сиденье рядом с собой, на котором обычно сидела Аннет. Она так и не захотела научиться водить машину, ссылаясь на свою рассеянность.
