Как Кивали не уверял себя, что испытывает к Тасе простое влечение одинокого мужчины к молодой, красивой девушке, сердце, глупое его сердце, говорило о другом.
Мужчина встал, сорвал резинку с льняных волос, собранных в конский хвост и заметался из угла в угол, как загнанный зверь.
Волосы волной упали на плечи, почти закрыв лицо, и старый шрам.
Напоминание, постоянное напоминание о ней, Лоранс.
О том, что он не успел. Не спас.
Боль утраты и чувство вины в очередной раз настигло Кивали. Душной волной захватило и потащило в глубины памяти.
Нет!
Все в прошлом, все! Прошло целых шесть лет.
Всего шесть лет…
Лорд рванул воротник камзола,
Подошёл к окну, распахнул его настежь и глубоко вдохнул бередящий душу воздух.
Пахло мёдом и летом…
Так пахли волосы девушки, похитившей его сердце.
– Тас-ся, – Кивали прошептал.
Будто звук волны, набежавшей на мелкую гладкую гальку.
Вот волна набежала ещё раз, и отхлынула, прихватив с собой самую гладкую и податливую.
Вот она набежала еще раз, еще и еще… Волны плескались и уносили гальку за галькой, гальку за галькой…
И воспоминания стали тускнеть, удаляться.
Кивали глубоко вдохнул, и медленно выдохнул. Ему удалось вернуть себе эмоциональное равновесие.
Старая проверенная веками техника работы с подсознанием, которой учили всех магов, не подвела.
День катился к концу, вечерело и того и гляди на парк опустятся синие плотные сумерки.
Лорд понял, что сегодня манускрипт его не дождётся.
– Возможно, удастся поработать ночью, – рассеянно думал Кивали.
Он так и стоял у окна, глядя на быстро сгущающуюся темноту.
Моргнули и погасли яркие зеленые огоньки, оповещающие о том, что защитный периметр перешел на ночной, усиленный режим.
Резко запахло распускающимися клериями. Они цвели только ночью, испуская одуряющий аромат. Крупные фосфоресцирующие соцветия раскрывали сверкающие белые лепестки, привлекая ночных насекомых и неосторожную мелкую живность.
Приходящие слуги покинули дом, и двери автоматически заблокировались до утра.
В этот вечер распорядок, которого придерживался Кивали еще со дня своей женитьбы на Лоранс, был нарушен первый раз за все время.
Лорд не спустился к столу, предпочев поздний ужин в своем кабинете.
Тася же, несмотря на свою боязнь здешней самозакрывающейся двери, к ужину не спустилась тоже, как не приглашала ее сети Лована.
Ей, как и лорду, требовалось побыть одной.
Слишком много событий за такое короткое время. Да и за все ее тридцать пять лет.
Она не хотела, да и толком не могла вспомнить о том, что случилось внизу. Будто темное пятно поселилось в ее душе, заслонкой закрывая от травмирующих воспоминаний.
После несчастного случая с бабулей Тася стала бояться огня. Она скрывала эту боязнь от себя и других, но вздрагивала и цепенела всякий раз, когда взрывались петарды под Новый год.
Она держалась подальше, не подходила и старалась не смотреть на великолепный костер, который вожатые зажигали в конце смены оздоровительного лагеря, куда девочка ездила каждое лето.
Но треск горящего дерева все равно доносился до нее, и тогда она затыкала уши.
Она поставила себе электроплиту, убрав газовую, предпочитая больше платить за электричество, лишь бы держаться подальше от спичек.
– Правда, этот страх в чем-то и помог – горько усмехнулась девушка. Легкие вот всегда были в порядке, да.
Верно говорят, что у всякой медали две стороны. И даже такое чувство, как страх может принести пользу.
Ведь она и курить не начала поэтому. Тогда почти все девчонки модничали, манерно держа сигаретку и, отставив пальчики, подносили ее ко рту.
Тася подошла к зеркалу. На нее смотрела юная красотка с очаровательными формами и глазами умудренной жизнью женщины.
Девушка попыталась улыбнуться своему отражению, да улыбка шла с трудом.
Однако Тася не привыкла сдаваться, и заставила себя широко улыбнуться раз, и еще раз.
Как ни странно, а на душе стало легче от этого простого действия и даже глаза посветлели и в них заиграли смешинки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Или нет, что это?!
Глаза у Таси всегда были самые обычные. Серые, ничем не примечательные. Однако сейчас, приглядевшись поближе, девушка обратила внимание, что в них появились… искорки?!
– Да, очень похоже на искорки, зеленые и яркие! – Тася удивленно смотрела на себя, то приближая лицо к зеркалу, то удаляя.
Искорки, будто радуясь ее вниманию, засветились, замерцали еще ярче и радостнее, и вдруг неожиданно погасли.
На Тасю опять смотрела девушка с обычными серыми глазами.
– Странно, – подумала Тася – Ну да ладно. Поживем, посмотрим, понаблюдаем. Она отвернулась от зеркала и подошла к высокому окну.
За окном быстро темнело. Темнота не пугала девушку. Как ей хотелось туда, в сад, на волю! Душа тянула и звала, тихо шептала что-то о ночных росах и дивных светящихся растениях. О высокой траве и необычных ночных звуках. О мужчине с льняными волосами и шрамом на левой щеке.
Стоило Тасе только подумать о нем, как она погрузилась в недавние воспоминания.
Как же бережно он ее нес, прижимая к себе, защищая, казалось, от всего мира, от всех бед и несчастий.
Она опять почувствовала его терпкий приятный запах мускуса и вербены. Такой чувственный мужской запах…
Сердце девушки забилось с сумасшедшей частотой.
Она стояла у окна, вглядываясь в темноту, в которой то тут, то там вспыхивал белый мягкий свет клерий.
Неожиданно девушка обратила внимание, что была определенная последовательность в этой смене света.
Как будто кто-то невидимый то зажигал, то гасил белые фонарики. И эта смена сопровождала бродящего существа вспышками мягкого белого света.
– У нас в коридоре так, – вспомнила Тася. – Заходишь, темно. Только ступишь на плитку, начинает гореть. Экономия электричества.
Похоже, не только мне не спится, – подумала девушка.
И она была права.
Глава 18
А что же остальные домочадцы? Оставим на время нашу Тасю и мятущегося лорда, и вернемся к ним.
За столом, накрытым на двоих, чинно сидели маленькая леди Самонет и леди Макони. Девочка, одетая в розовое платьице длиной до середины икры, с аппетитом ела рагу из овощей с пленерским сыром, запивая шипучим напитком из ягод березника.
Леди Макони не отставала от своей воспитанницы, налегая на салат из мелких ракообразных и моллюсков, сбрызнутых соком лайма.
Сети Лована с удовольствием глядела на обоих.
– Ишь, проголодались как. Прямо за ушами пищит, – думала пожилая женщина.
Она готовила отменно, и очень ценила, когда от ее блюд мало что оставалось к концу трапезы.
Этим вечером, так отличающимся от привычных, никому не хотелось долго сидеть за столом. И леди Макони, и Самонет встали из-за стола почти одновременно. Девочка учтиво поблагодарила и под присмотром воспитательницы покинула столовую.
Она чинно шла к своей комнате, скрывая бурлящее в душе нетерпение. Леди Макони, достаточно хорошо знавшая свою воспитанницу, поглядывала на нее, ожидая подвоха. Однако маленькая Самонет обманула ее ожидания. Она подошла к своей комнате и сказала:
– Благодарю вас, леди Макони, за сегодняшний день. И особенно за прогулку, да! – девочка улыбнулась и сделала книксен.
– Спокойной ночи, леди Самонет, и да хранит вас Сияющая Мать! – ответила леди Макони, улыбнувшись в ответ.
Она очень надеялась, что ночь будет действительно будет спокойной.
Хотя с таким ребенком… Кто знает, кто знает.
В действительности рабочий день Макони закончился уже два часа назад, и за ночные действия маленькой непоседы она не отвечала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Однако все равно беспокоилась. Уж больно спокойной и тихой была вечером девочка.
И конечно, леди Макони беспокоилась не зря.
Самонет, как только закрыла за собой дверь, быстро скинула розовое пышное платьице и натянула любимый комбинезончик немаркого синего цвета. Как не торопилась девочка на свой наблюдательный пост, а платьице она расправила и аккуратно повесила в шкаф.
