– Шире ноги!.. Еще шире!
В комнату вошли еще двое омоновцев и стали обшаривать карманы лежавших на полу. Андрея тоже ощупали, но ничего не нашли. У Хозяина и Маши тоже не было оружия. Одной только Маше обыск этот доставлял удовольствие. Она повизгивала и хихикала, игриво называя омоновца «ментом поганым», и кричала, чтобы он не распускал свои поганые руки, а то она на него начальнику будет жаловаться.
Андрей лежал смирно, ожидая, пока ему не предложат встать. Но встать ему никто не предлагал. Мимо него ходили милиционеры, производя обыск помещения. Он слышал, как увели горбуна и Машу, а он все лежал, и на него никто не обращал внимания, как будто о нем забыли.
– Так, а это кто? – раздался над ним удивленный голос. – Встать, руки держать за головой.
Андрей исполнил приказание и поднялся. Это несложное движение далось ему с большим трудом, откликнувшись болью во всем теле.
– О! – Перед ним стоял человек в милицейской форме в чине майора.
– Это кто вас так? – Он внимательно смотрел в лицо Андрея, потом подставил ему стульчик.
Андрей сел. Кружилась голова, он был обессилен, все тело болело.
– Это они вас так? Сволочи.
Майор взял себе стул и, сев напротив Андрея, спросил:
– Вы говорить можете?
– Могу, – ответил Андрей через силу.
– Сержант, – остановил он какого-то омоновца в маске, проходившего мимо. – У меня в машине аптечка, принесите и обработайте раны. А теперь рассказывайте, – сказал майор, обращаясь к Андрею. – Чего они от вас хотели? Главное – ничего не бойтесь. Горбатый пойдет по сто второй, за убийство с отягчающими обстоятельствами. На его совести не один покойник. У нас есть неопровержимые доказательства его зверств, так что ничего не бойтесь… Чего они от вас хотели?
Андрей поднял лицо на майора и посмотрел на него мутными глазами. Майору было лет сорок, у него было худое лицо и какие-то остекленелые водянистые глаза.
«Как у наркомана глаза», – пронеслось в голове у Андрея, но тут резкая боль в грудной клетке заставила его согнуться.
– Вам плохо? – встревожился майор. – Сейчас врача вызовем. Вы только скажите, чего они от вас хотели.
– Хотели, чтобы я сказал, где Артем… – не разгибаясь, ответил Андрей, в таком положении ему было легче.
– Ну и вы сказали? Сказали?
– Нет.
Андрей закашлялся, в глазах помутнело, так что он чуть не потерял сознание.
– Вот сволочи, до чего человека довели. Ну мы их, гадов, посадим, вы не волнуйтесь, – успокаивающе проговорил майор.
– Разрешите.
Пришел омоновец с «аптечкой» и, все так же не снимая маску, остановился с аптечкой у двери.
– Ну и вы им сказали, где Артем этот? – спросил милиционер.
– Не знаю я. – Андрей разогнулся и откинулся на спинку стула. – Мне очень плохо.
– Обработайте ему раны, – приказал майор омоновцу.
Тот достал пузырек с йодом и стал смазывать многочисленные места уколов на руках Андрея, ожоги, но облегчения это не приносило. Безумно болела грудная клетка и распухшие пальцы, ногти на руках посинели, это были последствия загоняемых под ногти иголок.
«Маникюр» был любимой «процедурой» Маши, после которой почти все, кто имел что сказать, – раскалывались. Но с Андреем оказалось тяжелее. Уж больно он упрямый…
– А почему же они тогда вас пытали? – недоумевал майор в то время, пока омоновец смазывал раны.
– Откуда я знаю.
Ему было мучительно вести этот разговор, отвечал он неохотно и раздраженно.
– Но послушайте, вы должны, обязательно должны нам сказать, где этот Артем. Ему грозит опасность. А этих, – махнул он куда-то рукой, – не бойтесь, их мы посадим.
– Но я не знаю, где Артем, – недовольно проговорил Андрей: ему нужно было сейчас одно, чтобы его оставили в покое. – Он пришел ко мне с ножом в спине…
– Здорово! Как это с ножом? Представьте себе, как с ножом в спине по улице идти. Его ведь первый же милиционер задержал бы в таком виде. Да и как-то неприлично с ножом-то в спине разгуливать. Вы, однако, юморист.
– Ну не знаю! Я дверь открываю – он стоит, потом упал на меня. Смотрю, у него нож в спине… Да я его вообще только два раза видел-то всего.
– Хорошо. Упал, нож в спине… Замечательно. Ну, хотя бы где он может быть, скажите. Ведь ему опасность грозит смертельная. Его спасать нужно. Где вы с ним встречались? Да и вообще, что о нем знаете?
Майор снял фуражку, вытер ладонью пот со лба. Андрею снова стало плохо, он согнулся, сидел так некоторое время.
– Разрешите идти? – донесся, как издалека, голос смазавшего раны омоновца.
– Идите.
Пока Андрей сидел согнувшись, майор молча ходил мимо него, заложив руки за спину.
– Ну так, где встречались? – дождавшись, когда Андрей разогнется, спросил майор.
– Он мне позвонил, сказал, что придет… и умер.
– Нет, так дело не пойдет. – Майор нетерпеливо прошелся по комнате. – Поймите, мы не сможем помочь ему и вам, если вы не скажете нам, где его можно найти. Вас будут похищать и мучить, пока мы не найдем его… Вы теперь тренажер, понимаете вы, тренажер для пыток…
Майор прохаживался перед ним по комнате. Андрей не очень-то следил за его мыслью, слушая милицейские речи вполуха. Ему было настолько нехорошо, что любое напряжение мозга расходовало драгоценные силы, идущие на борьбу с болью, и это было невыносимо. Он не мог, не хотел озадачиваться. Но майор все приставал к нему, настаивая, чтобы он сказал то, чего не знал.
«Господи! Зачем им сдался этот Артем? Что им всем нужно?..»
Давно уже никто из омоновцев не заходил в комнату. Они были одни, а майор все занудствовал, все просил Андрея вспомнить, умолял, пугал… Хоть один, хоть один адрес, который давал ему Артем. И никак не хотел верить, что он не давал ему ни одного адреса…
– Послушайте, отвезите меня в больницу, ведь я умру сейчас, – попросил Андрей, подняв на майора полные страдания глаза.
– Грудная клетка болит? – спросил майор участливо.
Андрей кивнул.
– Где? – Майор подошел к сидящему Андрею и склонился над ним, внимательно глядя на его грудь. – Здесь? – Он аккуратно положил руку на грудь Андрея. – А ведь это может быть перелом… Ай-ай-ай… Вы говорите, здесь?
Андрей кивнул. Майор вдруг надавил на его грудь ладонью так, что Андрей, взвыв от боли, оттолкнул его руку.
– Да вы что?.. – Он опять согнулся, отдуваясь.
– Это, скорее всего, перелом. Да вы не бойтесь, нас в милиции обучают медицине. Вы же понимаете, что с таким переломом каждая минута дорога. Сейчас приедет «скорая», вас увезут в больницу. Но только вы перед этим мне скажите, где Артем. Иначе припаяем статью за соучастие в убийстве. Ну что, идет?
– Да не знаю я! Не знаю! – взмолился Андрей. – Оставьте меня все в покое!
Но майор не оставил, он еще долго расспрашивал Андрея, не обращая внимания на его мольбы. Такая уж у него была работа. Андрей не сказал, да и не мог сказать ему ничего нового. Но майор почему-то не верил. Почему никто ему не верил?! Почему его слова не воспринимались всерьез? И милиционер вновь начинал занудствовать, а Андрей, обливаясь потом, корчился от боли.
Наконец, утомленный допросом не меньше Андрея, майор махнул рукой:
– Я вижу, вы не хотите, чтобы ваш друг остался жив, а вас устраивает такая жизнь, чтобы вас пытали и мучили, раз вы не хотите сказать нам, где Артем. Я даю вам последний шанс. Ну!
Андрей усмехнулся разбитыми губами:
– Я бы давно сказал, если бы что-нибудь знал…
– Ну хорошо. Сейчас вас отвезут в больницу, но уж потом я вам помочь ничем не смогу.
– Ну наконец-то, – вздохнул с облегчением Андрей.
Сейчас ему сделают обезболивающий укол, положат на носилки. Как он устал! Боже мой, как он устал!..
Майор помог Андрею подняться, закинул его руку себе на плечо и, поддерживая за талию, повел из комнаты. Андрей был счастлив, что майор наконец оставил его в покое. Они медленно спустились до первого этажа, каждый шаг давался Андрею с трудом, от боли мутнело в глазах… Майор толкнул дверь, и они вошли…
В ту же самую комнату без окон, с железной кроватью без матраса, в ней никого не было, под потолком горела лампа.
– Что это? – Андрей с ужасом озирал пытательную комнату, где принял столько мук. – Что это?!.. Зачем?..
Он попробовал вырваться из рук майора.
– Не-ет! Голубчик! – Майор толкнул его на железный панцирь кровати. – Нет, придется тебе еще помучиться, раз говорить не захотел.
Андрей, все вдруг поняв, в панике и ужасе рванулся с кровати, но тут получил сильный удар в грудь – в глазах вспыхнуло, и он потерял сознание.
Очнулся Андрей в том же растянутом положении, перед ним стояла Маша с длинной иглой в руке.
– Никак говорить не хочешь. Упорный ты. Как Космодемьянская Зоя.
Андрей взвыл от боли, когда острие иглы впилось под ноготь на большом пальце ноги.
– Это называется педикюр…
И это было последнее, что слышал и осознал Андрей…
…Когда он терял сознание, его обливали водой, совали в нос банку с нашатырем или хлестали по щекам. Ему упорно задавали один и тот же вопрос, на который он не знал ответа. Сколько это продолжалось? Час, пять, сутки… Все смешалось, в сознании осталась только боль, лютая боль.
