«Туча» ударила по переправе минут через десять, когда Плотников стоял около своей машины, привалясь плечом к броне. Он сделал сколько мог, он вышел из игры, и первым ощущением была усталость. Не хотелось гадать, хорошо ли его группа решила задачу, и думать ни о чем не хотелось. Он уже знал: половина танков пока на этом берегу, значит, им теперь придется переправляться по третьей трассе, если она существует, потому что две, обнаруженные разведчиками, — под непрерывным обстрелом…
Глаза Алексея косели, уставясь на светлеющую воду, и он даже вздрогнул от голоса подошедшего майора.
— Тоже ваша работа? — спросил тот, кивнув на своих помощников, которые подрывали фугасы по сигналу из штаба учений.
— Наша, — равнодушно сказал Плотников.
— Всю ночь ловили «диверсантов», целый взвод поймали, а оказывается, еще оставались.
— Так уж и взвод? — улыбнулся Плотников.
— Иной разведчик стоит полка, — назидательно сказал собеседник. — Вы-то обязаны знать.
Алексей внимательно поглядел на майора, вспомнив, что те же слова недавно говорил ему командир роты.
— Теперь я знаю…
Майор достал и неторопливо раскрыл изящный серебряный портсигар, набитый дорогими сигаретами.
— Курите…
Алексей взял без особого желания, прикурил от зажигалки майора — такой же изящной и дорогой, — и, глубоко затянувшись, почувствовал, как закружилась голова.
— Мне надо найти своих, — сказал он.
— Да, конечно. Они в комендантском взводе. Это близко: по дороге, потом налево. И околачиваться вам тут нечего. Возвращайтесь. Я дам пропуск.
Он кивнул на прощание — коротко, сдержанно, так же, как говорил, и пошел к своей машине размеренным, твердым шагом человека, находящегося при исполнении служебных обязанностей.
Какой-то истребитель, молча подкравшись, спикировал на открыто стоящую машину Плотникова и с громовым гулом ушел свечой ввысь. «По своим бьешь, земляк… А впрочем, мы уже убиты, и сочтем это салютом в нашу честь».
— Эй вы, земноводные! — раздраженно крикнул кто-то из танкистов. — Чего демаскируете! Убирайтесь, пока вас не убрали.
— Ну, Оганесов, — засмеялся Алексей, — нам действительно пора сматываться. Танкисты теперь злые как черти, а попозже еще злее станут…
Устало откинувшись на сиденье, он в последний раз глянул в перископ на реку, испытывая почти родственное чувство к ней. Целую ночь слушал ее голос, и она тоже, казалось, слышала его тревожные мысли…
Заря горела над холмами, и вода в реке была розоватой, зеркальной, затаившей тихую вечную тайну, В нее хотелось заглянуть вблизи, увидеть сонные водоросли, спящих рыб и еще что-то, что можно увидеть в реке лишь на заре. Уши его привыкли к грохоту боя, в них сейчас стояла ватная тишина, и думалось — такая же тишина царит в розоватой воде. Тишина и тайна…
— Оганесов!
…В стекле перископа больше не отражалась река. Серая, рассветная дорога бежала навстречу, по бокам качались холмы, покрытые грубой, потемневшей от росы травой. То ли дым, то ли туман стлался в ложбинах, и пахло холодно и горько августовской степью…
— Слушаю, товарищ старший лейтенант.
— Держите левее, Оганесов, вон к тем палаткам, наши «пленники» должны быть где-то там.
— Дрыхнут, наверное. Им что? Отвоевались…
Плотников открыл люк и вылез из него по пояс, освежая ветром лицо и разглядывая издали маленький полевой лагерь…
Машина подходила к палаткам, и навстречу ей бежали трое. Впереди мчался высокий, поджарый солдат, легко выбрасывая вперед пудовые сапожищи. «Молодцов!» — узнал Плотников. За Молодцовым, почти не отставая, бежал сержант Дегтярев и последним — Чехов, сильно прихрамывая.
Один за другими они остановились в двух метрах от затормозившей машины и молчали, тяжело дыша. Только смотрели в лицо командира, словно не веря в его приезд, и читались в их глазах сознание вины, беззаветная готовность на все и стыдливая, радостная влюбленность.
От бензинового дымка, полынного ветра и двух бессонных ночей у Плотникова вдруг защипало глаза, и, боясь прямо глянуть на разведчиков, Алексей перегнулся через край люка, протянул руки и грубовато пошутил:
— Ну вот и на этом свете довелось свидеться… Чего топчетесь? Лезьте сюда поживее — ехать пора.
И пожалел, что у него не хватает рук — помочь всем троим сразу.
Сергей НАУМОВ
НА РАССТОЯНИИ КРИКА
Рисунки Б. ДОЛЯ
С аэродрома, где приземлился Ли-2, его повезли на новеньком «виллисе». Молчаливый, подтянутый капитан коротко козырнул и вежливо распахнул заднюю дверцу. По сторонам бежали взбухшие, сбросившие снег поля, кое-где на речках синел еще ледок, отступивший от берегов, но уже чувствовалось: еще день-два, и хлынет тепло, сорвутся первые дожди, зацветут сады.
Майор Андрей Долгинцев смотрел на черный, слившийся с землей лес на горизонте и чувствовал, как все, что он видел, вдруг стало близким, волнующим. Подумать только — четыре года назад он воевал здесь; в морозные ноябрьские ночи сорок первого уходил за «языками» в немецкий тыл, так ни разу и не побывав в Москве.
И вот теперь, когда война идет к победному концу, внезапный вызов в столицу.
«Виллис» остановился у приземистого, незаметного серого здания. Капитан провел его мимо часовых, предъявив удостоверение. Они поднялись на второй этаж и вошли в просторную комнату, где за столом сидел человек в форме старшего лейтенанта.
— Садитесь, — предложил старший лейтенант, — генерал освободится через несколько минут.
Генерал вопреки ожиданиям Андрея оказался довольно молодым человеком с веселыми, живыми глазами. Мундир сидел на нем ладно, а тройная планка орденских лент выдавала в нем человека бывалого и заслуженного. Он поднялся из-за стола, пожал Андрею руку и кивнул на кресло.
— Сколько времени вы служили в армейской разведке, Андрей Степанович?
— Два года три месяца, товарищ генерал.
— Переведены к нам в сентябре сорок четвертого?
— Так точно.
— Я помню две операции, в которых вы участвовали… Они прошли успешно. Тогда вы работали под кличкой «Седой»?
— Так точно.
— Говорят, вы удачливы?
— Всяко бывало.
Долгинцев усмехнулся.
— А все же?..
— Удачлив, товарищ генерал.
— Разряд по альпинизму…
— Кандидат в мастера.
— Историю Германии изучали?
— В пределах училища и еще немного сверх того.
— Понимаю, — генерал улыбнулся, — придется внимательно прочитать вот эти книги… Он пододвинул Долгинцеву список. — Немецкий знаете в пределах училища или сверх того?
