ГЛАВА ПЯТАЯ
Скорин выжидал. Шлоссер в Таллинне, Симаков в Москве ждали его позывных. Трудно было сказать, кто из них больше нервничал. Над Шлоссером сгущались тучи недоверия, которые вот-вот могли разразиться карающими приказами.
Симаков, хотя и знал уже осторожный характер разведчика, не ожидал, что первая шифровка так задержится. Они не обусловливали точных сроков. Скорин должен действовать, исходя из ситуации. Но при нормальном течении событий Скорин должен был уже получить рацию, следовательно, сообщить в Центр о прибытии. Майор госбезопасности терпеливо ждал, думая о разведчике, волнуясь за него.
В тот вечер, когда Скорин "провожал" полицая, в Москве шел дождь. Симаков, стоя у окна, провел ладонью по мокрому стеклу, но капель, естественно, не стер. По Лубянке шли озабоченные люди. Хотя бомбежки заметно сократились и сирена лишь изредка подавала свой загробный голос, люди, изредка поглядывая на небо, убыстряли шаг.
- Разрешите, товарищ майор? - В дверях появился шифровальщик, пересек кабинет и протянул Симакову скромную конторскую папку.
Майор быстро подошел к столу, мельком взглянул на стенные часы, которые показывали без одной минуты десять, и стал просматривать полученные телеграммы. Шифровальщик негромко сказал:
- Из Таллинна ничего.
Майор не ответил, но движения его стали медленнее, а лицо равнодушнее. Он расписался в принесенной шифровальщиком книге, кивнул - мол, можешь идти, закрыл папку и задумчиво посмотрел на темное мокрое окно. Что в Таллинне? Оставалось только ждать.
Скорин не думал о начальстве, забыл даже о жене и сыне. Предстояло сделать очень серьезный шаг в операции. Он не мог решить, в какую сторону этот шаг сделать. Понимая, что имеет дело с подпольщиками, а не с профессионалами, он боялся поставить под удар операцию.
Скорину цветочница чем-то не нравилась. И он вновь не назвал пароль, купил букетик ландышей. Вечером вернулся к вокзалу, подождал, пока девушка закроет киоск. Держась на почтительном расстоянии, двинулся следом. Девушка шла быстро, не оглядываясь. Так уверенно ходят по хорошо знакомому городу. Скорин, не выпуская из поля зрения ее светлую, стриженную под мальчика головку, успевал оглядывать улицу. Слежки за девушкой как будто не было. Он догнал ее и тут же на другой стороне улицы, чуть впереди, увидел лейтенанта-танкиста, который утром крутился у цветочного киоска. Девушка остановилась у одноэтажного желтого домика, порылась в сумочке, достала ключ. Скорин прошел мимо и услышал, как хлопнула дверь. Танкист пошел медленнее, затем тоже остановился, взглянув на домик, в котором жила девушка, двинулся обратно.
Слежка или просто влюбленный? Разве станет офицер победоносной немецкой армии робко провожать девушку, не решаясь к ней даже подойти? Странно. И Скорин решил перейти в наступление.
На следующий день утром в штатском костюме, вылинявшем потрепанном плаще, в обвислой фетровой шляпе, из-под которой выбивались седые пряди парика, он проводил на работу толстого мужчину из городской управы. Скорин окрестил его Толстяком. Скривив широкое лицо в гримасу недоверия и брезгливости, тот в одно и то же время ходил с работы и на работу, носил потрепанный портфель, на недружелюбные взгляды соседей не обращал внимания. Службу, как заметил Скорин, Толстяк нес серьезно. Сегодня он неторопливо прошествовал по своей улице, проехал, как всегда, на трамвае и ровно в восемь вошел в широкие двери управы. Скорин отправился к цветочной палатке, изображая ожидание, погулял, но ничего подозрительного не заметил. Вчерашний танкист не появился. Скорин осуждающе взглянул на часы, сокрушенно вздохнув, неторопливо направился к дому девушки. Задуманная им проверочная операция требовала определенной подготовки. Необходимо было хорошо изучить район, где жила цветочница.
Желтенький одноэтажный домик с резным флюгером на крыше равнодушно смотрел на тихую улицу закрытыми ставнями. Скорин, не останавливаясь, прошел мимо, свернул в переулок направо и через минуту оказался у небольшого кафе. Выяснив, что из туалетной комнаты кафе есть выход во двор, Скорин остался доволен, решил, что кафе ему подходит.
Вечером цветочница, закрыв киоск, отправилась домой. Скорин догнал девушку, только когда она остановилась у своей двери и достала ключ.
- Простите, мадемуазель. - Скорин приподнял фетровую шляпу и поклонился. - Как мне пройти на улицу... - Он замялся, стал рыться в карманах. - Где же эта записочка?
Девушка, открыв дверь, удивленно поглядывая на Скорина, остановилась на пороге.
- Ага, вот она! - торжествующе заявил Скорин, достал из кармана листок бумаги с адресом, показал его девушке. - Не знаете?
- Нет. - Цветочница вздернула подкрашенные брови, вошла в дом и захлопнула дверь.
Скорин не назвал пароля, спектакль преследовал определенную цель. Если за девушкой ведется наблюдение, то за человеком, вступившим с ней в контакт, да еще показавшим какую-то бумагу, обязательно пойдет "хвост". Тяжело, по-стариковски отдуваясь, сильно сутулясь и шаркая, чтобы не видна была хромота, Скорин шел по направлению к облюбованному кафе... Он не оглядывался. Потому, как зябко натянулась кожа на затылке, разведчик почувствовал, что за ним следят. Либо прозевал слежку, либо агент прятался в одном из соседних домов. Поворачивая направо, на противоположной стороне улицы он увидел вчерашнего "танкиста". До кафе оставалось всего несколько шагов, медленных старческих шагов, и Скорин сделал их. С натугой открыл дверь, пробормотал эстонское "тэрэ", положив шляпу на стол. Стряхнув волосы парика на лоб, направился в туалетную комнату, но в туалет не зашел, узким коридорчиком быстро вышел во двор. Скинув плащ, сняв парик и галоши, "старик" оказался если не франтоватым, то хорошо одетым молодым человеком. Скорин бросил сверток с одеждой и канализационный сток, который обнаружил еще утром, обогнул квартал и вновь вошел в кафе.
- Кофе, пожалуйста, - сказал он по-немецки отрывисто, сев за столик, вытянул больную ногу.
Хозяин был явно растерян, подавая кофе, он опасливо посмотрел в сторону туалетной комнаты. Шляпы на столе не было, она оказалась в руках у "танкиста", который минуту спустя вошел через заднюю дверь.
- Документы! - взвизгнул он и вплотную подошел к Скорину.
Разведчик потер больное бедро. "Брюки на мне те же, и на ботинках след от снятых галош - верх запылился, а низ сверкает", - спокойно, как о постороннем, подумал разведчик, затем медленно поднялся, выдержал многозначительную паузу, нахмурившись, протянул удостоверение.
- В чем дело, лейтенант?
- Извините, господин капитан. - "Танкист" мельком взглянул на удостоверение. - А, черт возьми! - швырнув смятую шляпу в угол, он выскочил из кафе.
Через несколько минут Скорин тоже вышел из кафе и, прихрамывая, пошел к центру города. Выбора теперь нет, мучения кончились. Рацию можно получить только у Толстяка, и чем скорее, тем лучше. Еще раз проверив и убедившись, что слежки за ним нет, Скорин зашел на квартиру, взяв пустой чемодан, отправился к Толстяку.
- У вас нет свободной комнаты? - назвал Скорин первую часть пароля.
- Есть, но вряд ли вам понравится, - ответил хозяин, пропуская Скорина в дом. - Взгляните.
Скорин вынул сигарету, демонстративно разломив пополам, закурил.
- Здравствуйте. - Хозяин с тяжелым вздохом сел на табурет, опустил плечи, ссутулился. Теперь, вблизи, Скорин увидел, что ему за пятьдесят.
- Здравствуйте. - Скорин протянул ему чемодан. - Вложите инструмент.
С минуту хозяин сидел неподвижно, улыбнувшись стеснительно, пояснил:
- Нервы. - Затем взял чемодан и исчез, вернулся тут же, поставил потяжелевший чемодан у ног Скорина. - Сегодня засну спокойно, - сказал он и вновь виновато улыбнулся.
- Большое спасибо, товарищ. - Скорин посмотрел на "ходики" на стене, затем на свои часы. - Через десять минут у меня сеанс, - и добавил: - Буду работать минуту, запеленговать не успеют.
Хозяин ничего не ответил, Скорин все делал ловко, очень буднично, словно бухгалтер щелкал на счетах, проверяя небольшой командировочный отчет, открыв чемодан, развернул рацию, проверил ее исправность.
Между делом спокойно сказал:
- Цветочница находится под наблюдением.
Хозяин в это время большим клетчатым платком вытирал широкое лицо, при словах Скорина смял платок и воскликнул:
- Не может быть!
- Нам, разведчикам, коллега, необходимо быть наблюдательными.
- Коллега? - растерянно переспросил хозяин. - Эвелина девочка воспитателем в детском саду работала, а я завхоз по профессии, если хотите знать. Мы разведывательному мастерству не обученные и боимся, если хотите знать.
- Чайку подогреете? - спросил Скорин, развертывая антенну.
- Что?
- Чай, говорю. Чайку бы выпить.
Хозяин убежал на кухню. Разведчик понимал волнение хозяина, по опыту знал, что лучше всего успокаивают не увещевания, а будничная работа. Поэтому Скорин и попросил приготовить чай, пусть подпольщик повозится с плиткой и чайником, обычное дело успокоит лучше всяких слов. Пока хозяин возился на кухне, Скорин вынул из кармана томик стихов Гейне, карандаш, листок бумаги и составил шифровку Симакову: "Добрался благополучно, легенда сомнений не вызывает. Инструмент получил у Петра. Сергей". Затем он занялся шифрованием. Закончив и прослушав позывные, он взялся за ключ. Хозяин принес чайник, приготовил заварку, наполнил стаканы. Скорин повторил передачу, убрал рацию, сжег листок с текстом.
