и порывисто расстёгивает куртку Софико. Небрежно стягивает ее с детских плеч и подталкивает дочь в сторону ванной комнаты.
— О чем это она? — строго говорю я, когда няня тактично уводит малышку. — Олег поднимал на тебя руку?
— Нет, конечно. Мы идем ужинать? — Тами одаривает меня фальшивой улыбкой.
— Д-да. Жду тебя внизу.
«Сколько же в тебе тайн, Тами?»
***
— Я выросла в Старом Тбилиси. Мою бабушку звали Ламара Амирановна. Она была учительницей русского языка и литературы, — улыбается Тами. На ее красивой алебастровой коже вспыхивает румянец. — Я потеряла родителей в возрасте восьми лет.
В бокале Тамилы искрится белое вино, ноздри щекочут ароматы пряной говядины, свежей зелени и баклажанов по-грузински.
— Что с ними случилось? — накрываю ладонью ее пальчики и нежно их поглаживаю. Тами отдергивает руку, словно обжегшись.
— Вацлав… Александрович, пожалуйста, не нужно…
— Тамила… Аркадьевна, если на торжественном вечере юбиляра вы будете от меня шарахаться, нас вычислят в два счета. Пожалейте мою грешную душу, я очень не хочу жениться на Стелле. — Бормочу хрипло и выдавливаю глупую улыбку.
— Хорошо. Надеюсь, нас не заставят делать… какие-то более интимные вещи на людях? — качает головой Тами. Неловко возвращает теплую ладонь в мою — горячую и сухую.
— Надеюсь, что нет. Так что случилось с твоими близкими? Тами, давай перейдем на ты? При Басове называй меня Слава, хорошо?
— Ладно… Слава. — Кивает она. — Хотя Вацлав звучит лучше. А родители… погибли в аварии на горном перевале. Автобус не справился с управлением на серпантине. Сейчас у меня нет никого… Бабуля умерла перед моим замужеством. А твои… живы?
— Мамы нет давно. Мне было двенадцать. А отец… В общем, мама родила меня от неизвестного мужчины. Тот, кто меня воспитывал и кого я считал отцом… Он бросил семью, как только узнал об этом. Ясное дело — меня определили в детский дом.
— Боже, наверное, это ужасно? — ее тихий голос походит на шелест.
— Нормально. — Киваю неуверенно. — Тогда-то меня и заметил Басов. Я устроился работать в один из его автосервисов механиком в семнадцать лет. Старался, учился, помогал мужикам, берясь за любую работу… В общем, Владимир Юрьевич пожалел меня: помог начальным капиталом для открытия собственного бизнеса. Не сразу — через несколько лет.
— А Стелла? У вас был роман?
Имя некогда любимой девушки режет слух. А в устах Тамилы оно звучит неестественно.
— Был. Она живет в Америке. Я впервые увидел Стеллу через два года работы у Басова. Не хочу об этом…
— Почему тогда Басов хочет женить тебя на ней?
— Она всю жизнь пила старику кровь. Употребляла наркотики, гуляла. Владимир хочет пристроить дочь в надежные руки. Переложить тяжкую ношу на плечи какого-нибудь дурака.
— Ты, значит, надежный? — усмехается Тамила. Удивленно приподнимает бровь и прищуривается.
— Да. Надежный. — Отвечаю твердо, боясь спугнуть поселившуюся между нами легкость. — Скажи, Тами, а как ты здесь оказалась? В городе.
— Бабушка продала квартиру моих родителей и заплатила за обучение в университете. Мне дали общежитие. Я мечтала, что заберу бабулю к себе, но… опоздала.
Я теперь столько знаю о ней и… не знаю ничего. Потому что Тамила глубже, чем хочет казаться. И гораздо таинственнее. И ее тайна притягивает меня магнитом… Привязывает, делая с каждым днем все уязвимее, слабее и беспомощней. И, определенно, лучше. Потому что я отчаянно стараюсь вернуть себя прежнего, вырваться из одежды живого мертвеца, коим я стал. Только ей это не нужно… Она не желает становиться моим исцелением.
— Вацлав, можно мне заказать пахлаву? — смущенно спрашивает она. — Или хачапури по-аджарски.
— Обожаю женщин с хорошим аппетитом, — с ноткой загадочности в голосе отвечаю я.
От одной мысли, какая Тами в постели мутнеет разум и пересыхает во рту. Не понимаю, как можно бросить такую женщину? Почему она подала на развод? Можно ли принимать всерьез слова Софи?
— Почему ты подала на развод? — неожиданно спрашиваю.
— Не твое дело. Басов об этом не спросит. — Стальным голосом отвечает она.
Басов, Басов! К черту Басова! Я сам хочу знать, почему при упоминании мужа она цепенеет, силится сохранить спокойствие и непринуждённость? Прячется за стеной «царицы Тамары»?
— А если спросит? Ты не знаешь Басова. Сейчас мы сидим и расслабленно ужинаем, а старый интриган собирает досье.
— Скажем, что Олег мне изменил. Делов-то…
— Хорошо.
— Моя дочь любит кукол Барби. И я вожу ее на плавание, — смягчив тон, добавляет Тами.
Сильная. Беззащитная. Ее так легко сломать, обидеть и отчаянно хочется защищать. Безжалостно ломать тех, кто причинил ей боль…
Я расплачиваюсь и подаю Тамиле пальто. Касаюсь пальцами ее нежной шеи, маскируя вполне осознанный жест под случайность.
— Прости…
— Ничего. Спасибо за ужин. И за приятный вечер. И за наряды. Боюсь представить, сколько тебе пришлось отвалить! — Тами закатывает глаза.
— Пусть это тебя не волнует. Басов уже звонил, чтобы уточнить, приведу ли я на торжество свою жену? — толкаю дверь, выпуская Тамилу под затянутое серыми тучами небо. — Тами…
— Уже? Когда мы расписываемся? — ветер взвивает ее кудрявую прядь, путается в полах темно-зеленого платья, выглядывающего из пальто. — А как же развод? Мне же назначили дату… — она застывает на месте. Сверлит меня непонимающим взором.
— Огнев все решил.
— Похоже, ты можешь решить все, да, Вацлав?
— Привыкай. — Отвечаю, любуясь ее блестящим, немного захмелевшим взглядом.
— К чему мне еще стоит привыкнуть?
— Ко мне… И еще… вот к этому.
Я притягиваю Тами к груди и целую. Жадно зарываюсь пальцами в ароматные волосы и раскрываю пухлые губы языком. Давление поднимается до запредельной отметки, я чувствую, как кровь пульсирует в ушах, а воздух покидает легкие. Пьянею от ее близости, вкуса ее губ на своих… Хочу ее до одури… Я не сразу понимаю, что Тами вырывается. Стучит кулачками по моей груди и мотает головой.
— Тами, в чем дело? — пытаясь отдышаться, шепчу я. Держу ее в объятиях, борясь с желанием продолжить начатое.
— Никогда больше так не делай, иначе… нашему соглашению придет конец.
