В телевизионном табеле о рангах тех лет существовала должность, ныне упраздненная. Она именовалась «редактор по письмам». В обязанности сотрудника вменялось прочитывать ежедневную почту (а писали тогда немало), сортировать письма по категориям «нужное – ненужное» и раздавать сотрудникам для принятия мер, использования в передачах и написания ответов.
Придя утром в редакцию, я обычно находил на краю рабочего стола аккуратную стопку прочитанных писем. Так было и на этот раз. Но одно письмо лежало развернутым. Наверное, срочное. Я бросил сумку на стул и принялся за чтение. С первых же строк я понял, что послание абсолютно личное.
Возмущенная редакторша в сердцах бросила его и ушла, даже не положив обратно в конверт.
Итак, мне пришло настоящее любовное послание. Молодая девушка рассказывала о своей жизни, полной обид, влюбленностей и непонимания. Она написала о непростом пути молодой неудачливой актрисы, о совместной жизни с гораздо более талантливым артистом. О том, что он женат. О том, как она стала его администратором, затем любовницей, а потом и вовсе доверенным лицом. И как он стал изменять, а потом и поколачивать влюбленную и преданную женщину. Она писала, что хочет изменить жизнь. И еще – маслом по сердцу ведущему, не ожидавшему громкого успеха, – о том, как случайно увидела меня в эфире и поняла, что этому человеку (мне) можно «излить душу и доверить самое дорогое, что есть у девушки в ее положении».
Я не был лишен цинизма, но этот набор банальностей раздражения не вызвал. Последняя строка представляла собой признание в любви. Ее – мне…
Это письмо я любил дольше, чем ее саму. Я до сих пор люблю это письмо, и оно хранится в ящике моего стола.
Я остолбенело перечитывал неровные строчки. Все намеченные на этот день срочные дела разом отступили на второй план. Я судорожно соображал, что делать. Я вовсе не собирался следовать общепринятой традиции за чашкой кофе зачитать письмо сотрудникам и весело поржать над «еще одной сумасшедшей».
Сердце внезапно защемило: адрес! Как ее отыскать? Черт, письмо было без конверта! Я стал рыться в переполненном (слава уборщице, опоздавшей на работу!) мусорном ведре. По почерку нашел подходящий прямоугольник. Из него выпала фотография. Изображение молодой русоволосой девчонки, затравленно глядевшей в сторону. Сердце защемило снова. На конверте значился обратный адрес. Я позвонил в службу, позволявшую узнать телефонный номер адресата. Но мне сообщили, что телефон по этому адресу не установлен. Оставалось одно – ехать. Через час я уже был у цели. Вечерело, и я с трудом отыскал нужный дом на полутемной улице. Дверь коммунальной квартиры открыла пожилая женщина и, кутаясь в платок, сообщила, что объект поисков здесь давно не проживает. Чтобы получить адрес и телефонный номер, пришлось-таки сказать, что я с телевидения, и наврать, что разыскиваю девушку для съемок.
И вот заветный номер в руках. Телефонная будка. Даже трубка не оторвана. Двушка, черт, где же взять двухкопеечную монету? Но я раздобыл и ее, отдав за монетку проходившему мимо алкашу целый рубль. Позвонил.
Если и есть на свете чудо, то оно должно было произойти именно в этот вечер. Девушка узнала меня сразу, но долго не могла поверить, что звоню действительно я. А я не мог поверить, что позвонил именно в день ее двадцатилетия. Мы сочли это знаком свыше и договорились встретиться на следующий день.
Встретились на ступеньках театра, где она служила в малопонятном качестве. Сразу, с ходу, без слов, стали целоваться «на глазах у изум ленной публики». Потом долго сидели в служебном кафе театра и говорили… Текст был совершенно неважен, мы не могли оторваться друг от друга. Мы стали встречаться. И чем чаще виделись, тем яснее становилось, что это моя женщина, что я не хочу видеть рядом никого другого. Ее глаза светились ответной нежностью. Наши встречи проходили под аккомпанемент песен начинающей звезды Патрисии Каас, на которую, кстати, моя девочка была очень похожа. Однажды, как только мы сделали заказ и официант наконец отошел от столика, она сунула мне в руки маленькую коробочку. В бархатной глубине покоилось небольшое кольцо. Моя подруга прошептала: «Я хочу, чтобы мои дети были похожи только на тебя!»
А потом мы все-таки расстались. Она решила вернуться к прежнему мужчине. Но однажды зазвонил телефон, и она сообщила мне, что беременна. От меня. В этот момент я смотрел на собственное отражение в витрине бутика и, чтобы чем-то занять себя, всерьез решал, стоит ли продолжать делать мелирование и подходит ли мне аромат «Эгоист Платинум». Она беременна? Все изменилось в тот же миг. Мое мелирование оказалось просто крашеными волосами, дорогое серебро на мне превратилось в ненужные побрякушки, да и лицо в стекле казалось уже каким-то не моим. Она сказала, что беременна?
«Ничего личного, просто решила поставить тебя в известность, иначе было бы нечестно». Я остолбенело молчал. Мы и переспали-то в последний раз почти случайно, на прощание… Как говорила одна знакомая стюардесса: «Ни о чем, это вообще про другое». И я почти закричал в трубку: «Я люблю тебя-а!» Я-то думал, что живу – как черновик пишу. Оказалось, уже давно пишу набело! И я, наложивший табу на произнесение этих слов, ибо они уже перестали что-либо для меня значить, вдруг понял, как много могу вложить в эти десять букв. « Я тебя люблю! » – снова закричал я – так громко, чтобы ребенок в ее животе тоже услышал! Всю жизнь уверенный, что умру, как только произойдет зачатие, ибо не смогу быть плохим отцом, а уж хорошим и подавно не получится, я понял, что теперь буду жить вечно, что «нет смерти для меня!». Мы могли прожить долго и счастливо, или она могла превратить мою жизнь в настоящий ад. Меня могли найти мертвым с трубкой в руке и искривленным в улыбке ртом, а она могла издать-таки этот трактат и продать моему телеканалу права на производство сериала! Все эти отдаленные подробности меня мало интересовали. Я решил не думать, что будет потом, и забыть все описанные истории. Вот он – шанс обрести любовь на всю жизнь! А вдруг этот ребенок наконец-то даст мне то, чего не может дать ни одна женщина? Я научу его любить, я ж так долго тренировался… Радужные планы не умещались в голове. Впервые в жизни я был готов выйти из игры, забрав с собой «несгораемую сумму»!
Этот ребенок не родился. Она все-таки решила остаться с бывшим. А я понял, что женщины могут любить не только меня – они могут предпочесть другого. «Я слишком легко тебе достался!» – ответил я ей тогда. Иногда я достаю ее первое и единственное письмо. Я до сих пор люблю его. Мне приятно просто подержать его в руках. Я думаю: какое счастье! Если бы я не работал тогда ведущим, у меня бы даже письма не осталось!
