ГЛАВА 7
ОРАНОС
…Томас тянулся к Клео, словно умоляя помочь. Он силился что-то сказать, но не мог — кинжал слишком глубоко засел в горле. Ему не суждено больше выговорить в этой жизни ни слова. Кровь текла и текла у него изо рта, собираясь кругом них сперва лужей, потом — бездонным багровым озером.
Клео утопала в нем. Кровь захлестывала ее, липла к коже, не давала вздохнуть…
— Помогите! Помогите! Пожалуйста!.. — кричала она, кое-как выпростав руку из горячей густой жидкости и шаря ею в морозном воздухе над головой.
Чья-то ладонь сомкнулась на ее кисти и вытащила девушку на поверхность.
— Спасибо тебе!..
— Не благодари меня, принцесса. Лучше моли, чтобы я тебя не убил.
У нее округлились глаза: она смотрела в лицо брату погибшего парня. Черты Йонаса Агеллона были искажены горем и ненавистью. Темные брови над карими глазами сошлись в одну черту.
— Моли! — повторил он, и его пальцы болезненно впились в ее плоть. От такой хватки остаются синяки, но Клео было не до того.
— Пожалуйста, не убивай меня! — взмолилась она. — Мне так жаль! Я совсем не желала смерти твоему брату! Пожалуйста, не трогай меня!
— А я как раз хочу тебя тронуть. Хочу, чтобы ты пострадала за то, что сделала!
И он отшвырнул ее назад в алую бездну. Ужас сделался абсолютным — она ощутила, как мертвый юноша схватил ее за лодыжку и потянул вниз, в океан крови и смерти. Она отчаянно закричала…
…Клео с визгом вскинулась на постели. Вокруг нее змеями обвились шелковые простыни, по всему телу тек пот, а сердце так и гремело в висках. Принцесса судорожно оглядывала спальню.
Она была одна. Ей всего лишь приснилось…
Вот уже месяц, стоило оказаться на знакомой кровати под балдахином, как ее принимался мучить кошмар. Такой яркий и реальный… Один и тот же с самого дня смерти Томаса Агеллона. Его питало непреходящее чувство вины, снедавшее принцессу. И все-таки это был лишь простой сон.
Клео испустила долгий судорожный вздох и откинулась на шелковые подушки.
— Сумасшествие какое-то, — пробормотала она. — Что было, то было. Все кончено. Ничего уже нельзя изменить.
Если бы ей чудесным образом представилась возможность исправить прошлое, она приказала бы Теону вмешаться и остановить Эрона. Заставить его прекратить наглый и унизительный торг. Она все оборвала бы еще до того, как дело приняло такой жуткий и убийственный оборот…
После возвращения в Оранос Клео всячески избегала Эрона. Если он появлялся на каком-нибудь дворцовом собрании, она немедленно уходила. Если подходил с намерением поговорить, Клео тотчас углублялась в беседу с друзьями.
Он еще не высказывался по этому поводу, но Клео понимала: дело не за горами.
Эрон любил бывать среди ее окружения. Если обидится из-за возникшего отчуждения и пригрозит выдать ее тайну…
Принцесса крепко зажмурилась и отчаянным усилием отогнала панический приступ.
Она знала, что ей придется переговорить с Эроном. Пусть даже и после того, как целый месяц бегала от него. В частности, ей хотелось знать, не мучают ли его такие же кошмары. Не чувствует ли он сходной вины. Если уж, повинуясь воле отца, она должна стать невестой молодого вельможи, ей следовало по крайней мере удостовериться, что тот хотя бы не был чудовищем, способным хладнокровно убить человека и, что называется, даже не чихнуть по поводу боли и слез, которым стал причиной.
Если Эрон вправду терзается виной, это может, пожалуй, изменить ее к нему отношение. Что, если на самом деле он глубоко удручен содеянным и просто пытается скрыть истинные чувства от всего мира?.. Глядишь, и появится у них хотя бы что-то общее. Что-то, с чего они смогут начать…
Клео решила при первой же возможности побеседовать с ним наедине.
Так или иначе, остаток ночи она провела без сна, крутясь с боку на бок в постели.
Когда настало утро, Клео встала, оделась и позавтракала фруктами, хлебом и мягким сыром — их принесла в спальню служанка. Потом набрала в грудь побольше воздуху и открыла дверь.
— Доброе утро, принцесса, — сказал Теон.
Обычно он встречал ее в коридоре, готовый приступить к обязанностям телохранителя… которые заключались в том, чтобы день-деньской торчать рядом, где-то на краю зрения.
— Доброе, — ответила она как можно небрежней.
Если она в самом деле хотела поговорить с Эроном без посторонних ушей, придется как-то ускользнуть от своей «тени». По счастью, она знала, что это не так уж и невозможно. За несколько недель со дня вступления Теона в новую должность Клео неоднократно устраивала ему испытания, желая знать, удастся ли от него спрятаться. Со временем эти проверки превратились в своего рода игру, в которой она время от времени побеждала.
Теон, правда, вовсе не находил забаву веселой…
— Мне нужно к сестре, — твердым тоном сказала она.
— Конечно, — ответил Теон. — Не смею задерживать.
Клео двинулась вперед по коридору, но вскоре с удивлением заметила спешившую к ней Миру. Подруга выглядела рассеянной и печальной. И при виде Клео круглая милая мордашка Миры не расплылась в обычной улыбке.
— Что случилось? — встревоженно спросила Клео, ловя ее за руки.
— Уверена, ничего страшного, но я бегу за лекарем, чтобы он осмотрел Эмилию…
Клео нахмурилась:
— Разве она еще нездорова?
— Ее головокружения и головные боли становятся все хуже день ото дня. Она уверяет, что ей всего лишь нужно побольше спать, но я полагаю, врачебная помощь не помешает…
Сердце Клео сжалось от нехорошего предчувствия.
— Несомненно, — сказала она вслух. — Спасибо тебе, Мира.
Та кивнула, покосилась на бдевшего поблизости Теона и убежала дальше по коридору.
— Моя сестра! — пробормотала Клео вполголоса. — Нипочем не примет помощи, пока ей ее не навяжут! Идеальная принцесса, у которой долг превыше всего! Наш отец может гордиться…
— Она очень отважна, — отозвался Теон.
— Возможно. Но из нас двоих упрямой называют все же меня. Если бы у меня голова без конца кружилась, я бы дюжину лекарей к своей постели потребовала, но добилась, чтобы меня вылечили! — Она помедлила у дверей, что вели в покои Эмилии. — Надеюсь, ты позволишь мне побеседовать с сестрой наедине?
— Конечно, принцесса. Буду ждать здесь.
Клео вошла в спальню Эмилии и прикрыла за собой дверь. Сестра стояла на открытом балконе и глядела на сады, расстилавшиеся внизу. Утреннее солнце подсвечивало высокие скулы наследницы трона и подчеркивало оттенок золота в ее волосах; локоны Эмилии были чуть темнее, нежели у Клео, потому что она куда меньше любила проводить время на свежем воздухе.
Она обернулась через плечо:
— Доброе утро, Клео.
— Говорят, ты приболела…
Эмилия вздохнула, но тотчас же улыбнулась:
— Поверь, со мной все в порядке.
— Мира за тебя беспокоится.
— Мира всегда беспокоится.
— Ты права, — сказала Клео и припомнила, что за Мирой действительно водилась склонность к преувеличению. Чего стоил случай, когда она в истерике кричала о гадюке, проникшей в ее спальню; змея в итоге оказалась безобидным садовым ужом.
Клео испытала некоторое облегчение, тем более что выглядела Эмилия совершенно здоровой.
Видимо, Клео оглянулась на дверь, потому что Эмилия, внимательно наблюдавшая за ней, заметила:
— Что-то вид у тебя сегодня заговорщический. Задумала небось каверзу?
Клео улыбнулась помимо собственной воли:
— Ну… разве что маленькую.
— Какую же?
— Удрать хочу, — сказала Клео. — Воспользоваться твоей решеткой для плюща, как когда-то, помнишь?
— Вот это да! А могу я спросить почему?
Казалось, признание, сделанное сестрой, совсем не удивило Эмилию. Впрочем, это ведь именно она научила Эмилию слезать вниз, в сады, по этой самой решетке. Когда-то — давным-давно, пока та не начала превращаться в выдержанную и преисполненную долга принцессу, а была еще девочкой-сорванцом, которая вовсю пачкалась и обдирала коленки вместе с младшей сестрой… Теперь в окно лазила одна Клео. Будущей королеве Эмилии не пристало подвергать себя опасности и зарабатывать синяки.
— Мне нужно увидеть Эрона, — ответила Клео. — Наедине.
Эмилия неодобрительно подняла бровь.
— Наш отец даже еще не объявил о вашей помолвке, а ты уже бежишь к нему на свидание?
Клео затошнило.
— Я хочу увидеть его совсем не для этого…
— Вообще-то, он станет отличным мужем тебе, — сказала Эмилия.
— О да, — довольно-таки ядовито ответила Клео. — Примерно таким, как тебе — Дарий.
Взгляд Эмилии тотчас посуровел.
— Острый у тебя язычок, Клео. Ты бы прежде думала, кого им колоть, пока ненароком не ранила по-настоящему.
Клео вспыхнула от смущения, поняв, что наступила Эмилии на больную мозоль. Государь Дарий Ларид был мужчиной, с которым Эмилию помолвили год назад, когда ей исполнилось восемнадцать. Однако чем ближе день свадьбы, тем сильнее депрессия у Эмилии от одной мысли о подобном замужестве. И это притом, что, по общему мнению, жених был завидный: рослый, красивый, харизматичный… Никто не мог угадать причину такого поведения принцессы, и лишь Клео догадалась, что Эмилия была влюблена в другого. И это оказалось правдой, хотя ей так и не удалось выяснить, кто именно завладел сердцем Эмилии. Старшая сестра ни разу при ней не бросила особенного взгляда ни на одного из придворных. Разве что определенно казалась грустной последние две недели…
