— Как же долго шло время, — пробормотал он.
— Слишком долго, — прошептала в ответ Маргарет, пытаясь справиться с пуговицами на его рубашке. Но внезапно она остановилась, приподнимая подбородок и заглядывая в глаза Коуди. В ее взгляде мерцало неприкрытое желание.
— Коуди, мы не должны делать этого, — выдохнула она наконец.
— Но мы уже делаем, — возразил он, перекатываясь на бок и увлекая ее за собой.
С улицы доносились пронзительные голоса и смех, а теплый весенний воздух был насыщен звуками веселой музыки.
— Там же вечеринка, — прошептала Маргарет, ощущая одинаковый ритм биения их сердец.
— Мне больше нравится то, что происходит здесь, — ответил Коуди.
Губы Маргарет едва заметно дрогнули, и он вдруг понял, как он соскучился по ее улыбке, как сильно он хотел заставить ее улыбнуться снова, мечтал услышать ее звонкий смех, ощутить ее любовь. Но этому не бывать. Он просто использует ее — так же, как когда-то она использовала его. А потом бросит. Так же, как это сделала она. Пусть Маргарет испытает то, что довелось пережить ему. В одиночестве…
Коуди притянул к лицу голову Маргарет, запустив пальцы в мягкую гриву ее волос. Он хотел задеть, оскорбить ее жестокими поцелуями, но, когда его губы наконец коснулись рта девушки, вместо властных и надменных они вдруг стали нежными и неторопливыми. Да что с ним такое, черт возьми? Не с ним, а с ней. Виной всему легкое облако ее темных волос, ее теплые, искрящиеся глаза и ее потрясающее тело, от которого он не в силах оторваться. Коуди сам себя ненавидел, но был вынужден признать, что он хочет Маргарет сильнее, чем хотел раньше. Он приглушенно прорычал — то ли от досады, то ли от безудержного желания, а его руки уже срывали с девушки блузку, пальцы расстегивали кружевной лифчик, швыряя все это на пол.
Маргарет не могла больше сдерживать дыхание. Горячий, влажный язык Коуди неторопливо дразнил отвердевшие соски ее набухших грудей, а его пальцы блуждали по ее телу, поглаживая, лаская и соблазняя. Она ощутила невольную дрожь нетерпения, а где-то в глубине сознания пронеслась мысль, что она не в силах противиться прикосновениям этого мужчины. Она хочет его. Потому и пришла сюда. Ей нужно было видеть его, а не интерьер. Видеть его, прикасаться к нему, любить его…
Маргарет снова потянулась к пуговицам на рубашке Коуди и наконец расправясь с двумя последними, нетерпеливо провела ладонью по упругой, гладкой груди, покрытой темными курчавыми волосками.
В ответ Коуди сдернул с нее обтягивающие слаксы. Маргарет перекатилась на спину, и он мгновенно вцепился пальцами в ее запястья, пригвоздив ее к матрасу и испепеляя огненным вопросительным взглядом, словно давая ей самый последний шанс сказать нет, пока не станет поздно.
Но поздно уже давно наступило — минуты, часы, годы назад… Удовлетворенный ответом ее глаз, Коуди выпустил руки девушки и наклонил голову, прокладывая дорожку влажных, горячих поцелуев вдоль линии ее шелковых трусиков-бикини. Маргарет ощущала, как поток расплавленной лавы пульсирующего возбуждения проникает в самую глубину ее женского естества. Вскоре тоненькая кремовая полоска бикини присоединилась к куче одежды на полу. Маргарет почувствовала слабую вспышку смущения, оказавшись обнаженной перед пылающим взглядом Коуди. Их разделяли только его джинсы, и Маргарет заметила, что они становятся теснее каждую минуту.
Губы Коуди опускались все ниже вдоль шелковистых завитков, и вскоре его язык проник внутрь ее влажного естества, медленно и мучительно лаская ее. Нарастающая боль острых ощущений доводила Маргарет до безумия, и когда она уже подумала, что, наверное, умрет от этой сладостной пытки, его язык наконец приник к трепещущему скоплению ее желания, к самому центру ее плоти… Извиваясь от удовольствия и хрипло выкрикивая его имя, Маргарет умоляла, требовала освободить ее от сладкой муки. И наконец последний толчок его языка поверг за собой яростный, пульсирующий взрыв облегчения, охвативший каждую клеточку ее трепещущей, стонущей от нестерпимой радости облегчения плоти. Но вслед за дрожью от удовольствия возникло желание гораздо большего, чем просто физическое наслаждение. Она понимала, что хочет любви, хотя никогда в этом не признается. Коуди смотрел на нее сверху, и в его взоре мелькнул некий победный триумф. Он выглядел странно удовлетворенным, хотя и не должен был до тех пор, пока…
— Теперь моя очередь, — хрипло прошептала она, кладя руки на его бедра. Дрожащими пальцами она принялась торопливо высвобождать заклепки из петель, ощущая под джинсовой материей всю величину и силу его возбуждения.
В этот момент произошло неожиданное. Снаружи послышались веселые голоса и раздался безжалостный стук в дверь.
— Эй, Коуди, выходи, приятель. Мы знаем, что ты здесь. Прячься не прячься — моложе от этого не станешь! Ха-ха-ха! Пора задувать свечи и загадывать желание.
— Если бы вы ушли, сбылось бы мое самое заветное желание, — проворчал Коуди, вскакивая с постели и торопливо натягивая рубашку.
Маргарет стремительно подхватила свою одежду и бросилась в примыкавшую к спальне ванную комнату, закрыв за собой дверь. Секунду спустя она открыла ее и высунула голову.
— Не нужно было сюда приходить, — прошептала она.
— А куда нужно? В сарай, на сеновал? — выдохнул Коуди. — Ведь это была твоя идея, не так ли? Как там? А! Моя специальность — спальни, — поддразнил он, изображая ее манеру говорить.
Маргарет покраснела до кончиков волос и, прежде чем захлопнуть дверь ванной, послала Коуди сердитый взгляд.
Некоторое время Коуди продолжал стоять посреди комнаты, уставившись на дверь спальни. Когда же наконец он распахнул ее, рубашка у него была аккуратно заправлена в джинсы, волосы причесаны, а сам он чувствовал, что достиг некоторой степени признания. В том смысле, что он признавал тот факт, что ему уже тридцать два, и то, что Маргарет была более, чем прежде, умопомрачительно сексуальной и чувственной. И еще он признавал, что сам он был как никогда разочарованным, неудовлетворенным и встревоженным. И похоже, надолго останется таким.
Если, конечно, он не сделает заказ на чертов световой люк. Тогда ей придется проследить за установкой. И самолично проверить его надежность во время грозы или ливня. Это поможет ему выбросить ее назойливый образ из головы. Одного раза будет достаточно. Один раз заняться с ней любовью, а потом повернуться к ней спиной, забыть ее, даже если она решит остаться здесь на год и управлять журналом. Принципиально. Ему будет наплевать, если она вообще осядет в Сэконд-Ченс, постепенно старея, увядая и седея…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
