Об этом знали почти все итальянцы, поскольку кто-то из них, или чей-то родственник, я точно не понял из их сбивчивых объяснений, был работником подземки. Невольные узники канализации даже сами хотели доехать до конечной станции на таком мотовозе, но ни разу даже не сумели дойти до тоннелей, потому что натыкались на мародеров. И да, вы все правильно поняли. В захваченном мертвецами городе орудовали целые кланы грабителей и бандитов, стихийно сформировавшиеся не только из преступных группировок и иных криминогенных элементов, но и из спортивных команд, дезертировавших полицейских и даже целых спасательных расчетов.
Они быстро смекнули, что подземелье практически свободно от врагов, и прямо сейчас, невзирая ни на что, грабили итальянскую столицу, выметая все ценное из бутиков, премиум-отелей, музеев, дорогих апартаментов и даже обычных квартир. Жажда наживы в этом случае оказалась куда сильнее инстинкта самосохранения и страха перед неумолимыми зомби. Один из таких кланов как раз и приспособил захваченный подземный транспорт под вывоз награбленных трофеев. И вполне естественно, что за красивые глазки они помогать никому не станут.
Мой нынешний собеседник как раз и обрисовывал первую встречу с мародерами.
– Вы, вероятно, заметили, – бормотал он, – что у нас здесь одни мужчины. Это все потому, что те негодяи, самовольно занявшие метрополитен, потребовали с нас плату за проход по их территории! Будто они… будто они здесь хозяева!
Парень, имя которого я не знал и узнавать не собирался, задохнулся от возмущения, сжимая кулаки.
– Они назначили нам совсем не подъемную цену за каждого человека! За каждого! – Продолжал разоряться итальянец, а остальные, кто понимал наш разговор, согласно ему поддакивали. – В сумме она превышала несколько миллионов евро! Откуда у нас такие деньги? И когда выяснилось, что у нас даже близко нет требуемой суммы, они забрали всех наших женщин и девушек, сказав, что не отдадут их, пока мы не принесем им деньги! А это ведь наши жены, сестры и дочери! Вы можете себе такое представить?!
Он постоянно поглядывал на меня, ожидая, что я вдруг поддержу его праведный гнев, но я оставался безучастным к их общему горю, испытывая некоторую двойственность. Ведь совсем рядом стояли российские солдаты, за жизни которых я чувствовал ответственность, а эти чумазые бедолаги, вынужденные спать под землей на голом бетоне, воспринимались мной как ходячие трупы, которым ничем уже не поможешь. Вот такой вот выверт моей больной психики, и ничего я с ним не мог поделать, под каким бы углом не смотрел на ситуацию. Я приговорил этих людей заочно, уже заранее решив, что даже не стану пытаться их спасти. И не потому что я чудовище и безжалостный монстр, а просто потому что нам с ними просто не по пути. Вот такая вот C'est la vie…
Не дождавшись от меня проявления никаких эмоций, хотя бы отдаленно напоминающих сочувствие, парень понуро вернулся к пересказу своей истории. Он подробно рассказал, в каком направлении следует двигаться, чтобы выйти к аванпосту мародеров, и даже начертил осколком кирпича подобие карты на куске картона. На этом мы с ними и распрощались. Солдаты презрительно швырнули людям под ноги пакеты с сублимированным питательным порошком и, не удостоив презренных детоубийц даже прощанием, покинули их прибежище.
И группа двинулась дальше, вглубь смрадных коридоров древнего города, ощущая на своих спинах взгляды нескольких десятков изможденных и отчаявшихся людей.
Глава 6
К логову мародеров мы вышли примерно через два с половиной часа изматывающего марш-броска. Хоть я и старался вести группу в среднем темпе, но ресурсы человеческого организма были небесконечны, и солдаты утомлялись все быстрее. Вперед, на всякий случай, я выслал пару покойных бойцов. Им не были страшны пули, так что если даже здешние обитатели решат пальнуть по неизвестным пришельцам, завидев в темноте их силуэты, мертвецам от этого хуже уже не станет.
Но предосторожность оказалась лишней, мы все равно их обнаружили раньше. Первых людей я почувствовал за несколько десятков метров. Сначала нащупал их очертания едва осязаемыми щупами Силы, а затем и уловил ворох их обрывчатых эмоций. В противовес недавно встреченным итальянцам, от этих веяло вовсе не безнадежностью и отчаяньем, а алчностью, злым весельем и предвкушением, в которые изредка вплетались серые нити скуки. Даже издалека было заметно, что здешние обитатели вполне довольны своей долей, а на дальнейшую свою жизнь имеют очень обширные и широкие планы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Ждите здесь, – приказал я военным, – я скоро.
– Мы вообще-то солдаты, а не кисейные барышни, – попытался было возразить Нулевой, – нас воевать учили, а не прятаться.
Я резко развернулся к командиру отряда и буквально хлестанул разгневанным взглядом своих темных глаз. Видимо, все мои мысли настолько отчетливо проступили на лице, что боец непроизвольно стиснул свой «Вал», но направить оружие на меня не посмел.
– Я сказал, ждать здесь! – Грозно пророкотал я, словно команду для непослушной собаки, и на этот раз спорить со мной никто не решился. Посчитав, что мои слова услышаны, я ушел, взяв с собой одного покойника, а солдаты остались ждать моего возвращения.
***Когда спина Аида исчезла за ближайшим поворотом, Артем наконец смог выдохнуть. Судя по облегченно опустившимся плечам его соратников, они сделали сейчас то же самое.
– Если выберусь отсюда, уйду со службы нахер, – вполголоса пообещал парень, приподнимая край осточертевшей маски, от которой рожа уже превратилась в сплошной синяк. Прохладный спертый воздух подземки, в котором уже не витал смрад канализационных испарений, приятно охладил разгоряченную кожу, и почему-то напомнил о детстве. О том, как они с пацанами, будучи безусыми юнцами, прыгали через турникеты в метро и убегали от грозно орущих им вслед контролеров.
Товарищи сделали вид, словно бы и не заметили реплики Артема, и только теперь парень осознал, насколько тяжело далась ребятам эта вылазка. Все были настолько измотаны и напуганы, что не оставалось даже сил на разговоры. Хотя, конечно, открыто признавать это многие бы не захотели, однако он слишком хорошо знал своих братьев по оружию, чтобы их молчание могло его обмануть.
Проклятый Рим своими ужасами вдарил по бойцам так мощно, что даже их закаленная в сотнях боев и десятках конфликтов психика поддалась этому жестокому напору. Воспоминания о виденных ужасах и бродячих трупах, волочащих пойманных пленников, не желали оставлять их даже во сне. Напротив, мозг додумывал еще больше отвратительных и леденящих душу подробностей, отчего пребывание в объятьях Морфея становилось настоящей пыткой. Во время последнего отбоя, бойцы то и дело вскакивали, рефлекторно хватаясь то за оружие, то за сердца, и удивленно хлопали глазами, пытаясь отделить реальность от кошмаров. Остальные спецназовцы смотрели на такие побудки с пониманием, и не ворчали на неспокойных соседей. Потому что прекрасно понимали, что через десяток минут они сами подорвутся, обливаясь холодным потом и будоража неспокойный сон товарищей.
– Как думаете, а он не захочет нас кинуть? – Поинтересовался один из парней, доставая бездымную электронную сигарету и делая умопомрачительно глубокую затяжку. Многие тут же поспешили последовать его примеру, ведь в присутствии Аида особо не покуришь…
– Пока что он не давал повода усомниться в своей честности, – реплика прозвучала из-за спины Артема, и тот, обернувшись, увидел Макса. Того, кого Секирин наградил позывным «Третий» и взял с собой на разведку в Святой Город.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– А то ты знаешь, что у него на уме! – Возразили ему с другой стороны, но Макс оказался непоколебим.
– Знаете, робзя, вы можете говорить что угодно, но я ему верю. Он в огонь нырнул вместе с той древней мразью в обнимку, рискуя собственной шкурой, а на такое, скажу я вам, не всякий способен.
– Ага, легко геройствовать, когда тебя даже пули не берут…
