Когда бдительные оруженосцы схватили под уздцы лошадей, а частокол копий, рогатин и заряженных самострелов нацелился на пассажиров, песня немедленно оборвалась. Цыгане выглядели не на шутку испуганными.
— Ой, яхонтовые-бриллиантовые, не губите! — завопил седой гитарист. — Едем — никого не трогаем. Сами мы не местные! Всё сделаем, как скажете — судьбу предскажем, песни споём, коней украдё… нет, подкуём. Только не надо в бедных-несчастных артистов тыкать железками отточенными.
— Откуда и куда едете? — грозно прорычал Гутенморген из-под опущенного забрала.
— Едем мы из далёкой Мурынии в славную Столицу на заработки. Которую неделю в пути. Вот подорожная. Тут все вписаны кто есть. Даже печать совсем настоящая. Чтоб мне сдохнуть, если непохожа, — возница протянул рыцарю потёртый свиток.
Чтобы получше разглядеть в наступающих сумерках, что написано в бумаге, барон стащил шлем. Но едва он вместе с обступившими его товарищами принялся изучать текст, как с коляски горохом посыпались разодетые в цветастые платья девушки.
— Ой, золотой мой! Тебя-то я всю жизнь свою цыганскую дожидалась! — молодая стройная цыганка едва не с разбегу прыгнула на шею к Гутенморгену, повисла на нём и, сразив наповал чесночным дыханием, затараторила: — Такой красавчик! Такой белый, как ангел неземной! Пойдём, буду только одному тебе самые лучшие песни петь до самого рассвета.
Остальные девушки тоже не особо скромничали. Не в силах сопротивляться их первобытному напору, претенденты на престол дрогнули и спустя всего пару минут были оттеснены в центр лагеря, где немедленно начались зажигательные танцы и прочие цыганские штучки.
Гутенморген, проявив нечеловеческую выдержку, сумел всё же отразить бесхитростно-сокрушительную атаку цыганки и теперь, когда та переключилась на более податливого рыцаря, молча наблюдал за погромом, произведённым в лагере.
— Следить в оба за каждой и за каждым! — приказал он оруженосцам, хотя, немного знакомый с нравами и обычаями данного народца, особых иллюзий не питал: утром отряд наверняка не досчитается и лошадей, и другого ценного имущества.
А ещё примерно через час барон понял, что только лошадьми дело, пожалуй, не обойдётся. Голова юного виконта Разболтая уже лежала на коленях у одной черноокой красавицы, которая, что-то напевая, тихо освобождала его от золотых перстней, цепочек и содержимого карманов. Другая, призывно смеясь, увлекла куда-то за шатёр пьяного маркиза Павильона. Третья, нежно поглаживая руку заворожённого рыцаря Романтиза Гламурского, водила ему по ладони не первой чистоты пальцем и мурлыкала:
— Ах, а какая у тебя будет любовь, рыцарь! Какая любовь!!! Вот прямо сегодня! И на всю жизнь! А полюбишь ты девушку черноволосую, черноглазую, смуглокожую, с тонкой талией и серебряным монистом. И увезёшь ты её в свой далёкий замок и родит она тебе пять, нет, целых шесть детей.
Не считая Гутенморгена, лишь два благородных кавалера остались равнодушны к варварскому очарованию проезжих артисток: герцог Горамышц сразу после ужина приступил к своей обычной трёхчасовой тренировке — подкидывал гирю, поднимал своего коня в полном боевом снаряжении, метал топоры и отжимался с сидящим на спине дородным оруженосцем. А рыцарь Жов-Жеватский столь же последовательно приступил к длительному плотному ужину и именно поэтому не обращал внимания ни на что, кроме количествами качества подаваемых слугами яств и напитков. Впрочем, он принёс куда больше пользы, чем можно было рассчитывать: пользуясь тем, что внимание рыцарей и свиты было отвлечено на красавиц, пожилые цыгане попытались совершить небольшую экскурсию по их палаткам. Двое из них на свое несчастье сунулись в шатер почтенного Жова. Расслышав подозрительное шуршание у котомки, в которой хранился ещё почти не распробованный окорок, герой среагировал мгновенно: через некоторое время оба воришки оказались связаны по рукам и ногам (ибо силы и ловкости, несмотря на прожорливость, у рыцаря хватало с избытком). Теперь они валялись у костра и грустными взглядами провожали каждый кусок мяса и глоток вина, которые отправлялись в ненасытную геройскую утробу.
Убедившись, что хотя бы тут всё в порядке, барон отправился проверить посты. С одной стороны, устранение части конкурентов было Гутенморгену вполне на руку, но с другой — с кем замок-то штурмовать? Погружённый в свои мысли, барон забрёл на берег небольшого озера. «Откуда здесь вода? На поляне не было озера», — подумал рыцарь, но, зачарованный отражением ярких звёзд на туманной поверхности, отпустил промелькнувшую мысль, и она улетела, словно сухой осенний лист, подхваченный прохладным ветерком.
Неожиданно внимание барона привлёк чей-то плач. Совсем рядом за кустом ракиты горько рыдала женщина. Заинтригованный, рыцарь раздвинул шуршащие стебли и опешил: на невысоком берегу, одетая лишь в длиннополую белую рубаху, сидела, обхватив поджатые колени точёными руками, прекрасная светловолосая девушка. Её крупные, сияющие в лунном свете подобно жемчугу слёзы капали в воду. Изумлённый Гутенморген, проводив их взглядом, обнаружил, что сияющие шарики не растворяются в воде. Нет! Сверкая, точно светлячки, медленно, постепенно тускнея, опускались они в пучину, пока не терялись в глубине. У рыцаря перехватило дыхание, а сердце застучало как три кузнечных молота одновременно.
— Кто ты, прелестная незнакомка? — с трудом выдавил из себя барон.
— Ах, кто здесь? — вскочила на ноги красавица. — Рыцарь? Откуда? Кто вы? Как вы меня нашли?
— Я — барон Кисимиллиан Гутенморген. К вашим услугам, леди, — барон решил, что такая красавица просто не может не быть благородного происхождения, и, следовательно, обращаться к ней надо согласно этикету.
— Ой, неужели вы разыскивали меня? — глаза незнакомки засияли, будто два самых ярких созвездия.
— Нет, сударыня, — барону очень-очень хотелось соврать, но он счёл недостойным обманывать столь изумительную девушку. — Я направлялся в Заколдованный Замок, чтобы спасти принцессу Фаэтину.
— Ах, я несчастная! — светловолосая незнакомка закрыла лицо ладонями и зарыдала еще горше. — Без малого сотню лет я жду своего спасителя. Всего лишь раз в год место моего заточения — потаённое лесное озеро — может открыться глазам обычного человека. Но те немногие, кто забредал сюда, были или разбойниками, или браконьерами. И вот, когда впервые попался настоящий рыцарь, оказывается, он влюблён в другую. Я больше не в силах выносить одиночества и несчастья! Стану окончательно русалкой и забуду все земные горести!
— Постойте, милая девушка! Подождите! — растроганный рыцарь не находил слов. — Поведайте мне свою историю. Возможно, я хоть чем-то смогу помочь вашему горю.
Сказка полурусалки
Я родилась в богатом и красивом поместье, располагавшемся по ту сторону Озера Жемчужных Слёз, как его теперь называют. Семья наша ни в чём не нуждалась и пользовалась всеобщим уважением, особенно отец — он был не только благородным рыцарем, но и искусным врачевателем. Папа очень многим помог за свою жизнь, поэтому дом наш всегда был полон гостей и посетителей. Ваша покорная слуга была младшим ребёнком в семье, и трое братьев баловали меня не меньше, чем родители. Кристаллика (так меня звали) росла, ни в чём не зная отказа, как цветок в оранжерее — счастливо и беззаботно. Но однажды всё переменилось. И виновата в этом была только она сама. Не удивляйтесь, рыцарь, что я рассказываю о себе в третьем лице. Сейчас перед вами находится вовсе не та девушка-подросток, которая однажды тёплым летним вечером в отчаянии и страхе бросилась к берегу озера…
Девочке было всего восемь лет, когда поместье посетил старый друг её отца Доброслава — знаменитый в те времена добрый волшебник Полномир Безотказный. Его прозвище говорило само за себя. Добрый маг не мог отказать обращающимся к нему людям почти ни в чём и потому вынужден был от них прятаться. Ведь часто люди просили его сотворить волшбу, о последствиях которой они не задумывались и которая нередко оборачивалась против них самих или приносила больше вреда, чем пользы. Лишь те немногие, кто хорошо понимал Полномира, удостаивались общения с ним. Среди них был и мой отец. Едва весть о посещении мага долетела до нашей усадьбы, он собрал нас, детей, и строго-настрого запретил что-либо просить у гостя:
— Наш добрый друг, как вы знаете, великий волшебник, — твёрдо произнёс он. — Но я вынужден буду наказать любого из вас, кто обратится к нему с какой-нибудь просьбой! Он и без просьб сделает немало хорошего, пока будет гостить в нашем доме. Не стоит его расстраивать. Особенно это касается тебя, Кристаллика! Запомни мои слова и обещай не подвести своих отца и мать.
На девочку внушение отца произвело нужный эффект: хотя она была избалована и даже немного капризна, но родителей почитала и старалась слушаться.
