– Знаю. Но не могу. Мне нужно кое-кого увидеть. Да и чего ради повторяться? Полиция нас трепала без всякой жалости. Я сыт по горло. – И он вышел, хлопнув дверью.
Марта гладила белье. Она прервала свое занятие, держа утюг на весу. Сэр Эдвард закрыл за собой дверь.
– Мисс Магдален Воган просила меня помочь, – сказал он. – Могу я задать вам несколько вопросов?
Она внимательно посмотрела на него:
– Я знаю, что вы предполагаете, сэр. Но они не виноваты. Таких милых людей поискать на белом свете.
– Я в этом не сомневаюсь. Но этого недостаточно, чтобы их оправдать.
– Конечно, нет, сэр. Таковы уж у нас законы. Но факт, что никто из них не мог этого сделать так, чтобы я не знала.
– Но...
– Поверьте, я знаю, что говорю, сэр. Вот прислушайтесь. – Над их головами скрипнул паркет. – Это лестница. Она всегда скрипит, когда по ней поднимаются или спускаются, как бы осторожно человек ни шел. Миссис Крэбтри была в кровати. Мистер Крэбтри занимался марками. Мисс Магдален шила на машинке. Если бы хоть один из них спустился вниз, я бы слышала. Но этого не было. Нет, не было.
Ее уверенность подействовала на адвоката. «Хороший свидетель защиты», – подумал он, а вслух сказал:
– Вы могли и не обратить внимания.
– Нет. Я всегда слышу, даже не отдавая себе отчета.
– Вы сказали только о троих. А четвертый? Мистер Мэттью тоже был наверху?
– Нет, здесь рядом, в маленьком кабинете. Он печатал на машинке. Отсюда очень хорошо слышна машинка. Он не останавливался ни на минуту, сэр, я клянусь в этом. Это даже действовало на нервы.
Сэр Эдвард вздохнул, помолчал, а потом продолжил:
– Значит, это вы нашли вашу хозяйку?
– Да, сэр. Ее волосы были залиты кровью.
– Вы уверены, что никто из посторонних не входил в дом?
– Как мог кто-нибудь войти, чтобы я не знала? Дверь только одна, звонок выходит сюда. – Она смотрела прямо в глаза адвокату.
– Вы были очень привязаны к мисс Крэбтри?
Глаза ее засветились непритворной нежностью.
– О да, сэр! Мисс Крэбтри... ну, теперь можно сказать: когда я была молода, сэр, со мной случилась беда. Мисс Крэбтри не бросила меня, она приняла меня к себе на службу снова... потом. Я дала бы разрезать себя на кусочки ради нее, сэр.
Сэр Эдвард за свою долгую жизнь научился различать все оттенки правды. Марта говорила искренне, в этом не было сомнения.
– Значит, никто не приходил?
– Никто не мог, сэр.
– А если мисс Крэбтри ждала кого-то и сама открыла дверь?..
Марта молчала и выглядела невероятно обезоруженной.
– Это, вы полагаете, возможно? – настаивал сэр Эдвард.
– Да, но малоправдоподобно. Я...
Она не могла отрицать, хотя и пыталась это сделать. Но зачем? Она наверняка что-то знала. Четверо в доме. Не хочет ли Марта защитить виновного? Однако она глубоко честна, адвокат был уверен в этом.
– Мисс Крэбтри могла это сделать, – продолжал он, не спуская глаз с Марты. – Окно ее гостиной выходит на улицу. Она могла увидеть того, кого ждала, и тихо впустить его. Может, она не хотела, чтобы кто-нибудь знал об этом.
Марта выглядела совсем растерянной.
– Да, сэр, может быть, вы и правы, – согласилась она неохотно. – Я об этом не подумала. Да, так могло быть. Вполне.
– Вы, как мне кажется, последняя видели ее живой?
– Да. Я убрала со стола в гостиной после чая, потом пришла к ней представить список моих расходов и отдать сдачу.
– Она давала вам пятифунтовый банкнот?
– Пять фунтов? – переспросила весьма шокированная этим вопросом Марта. – Я никогда столько не тратила.
– Где ваша хозяйка держала деньги?
– Не знаю. Кажется, при себе... в черной бархатной сумочке. Она, возможно, запирала ее в ящик в своей спальне. Она любила запирать все, но часто теряла ключи.
– Вы не знаете, сколько денег у нее было дома... в пятифунтовых банкнотах, я хочу сказать?
– Нет, сэр.
– Она в тот день не дала вам понять заранее, что ждет кого-то?
– Нет, сэр.
– Вы в этом уверены? Что она вам говорила, повторите, пожалуйста, слово в слово.
Марта задумалась.
– Ну, она сказала, что мясник – вор и мошенник; что у нее вышла лишняя четвертушка чая; что миссис Крэбтри глупая – не любит маргарин; что монета в шесть пенсов, которую я ей отдала, ей не нравится, потому что она из новых, с дубовыми листьями. Она решила, что монета фальшивая, и мне стоило большого труда убедить ее в том, что это не так. Еще она сказала, что рыбник продал мне пикшу вместо мерлана и что нужно сказать ему об этом, нужно поставить его на место. А я это уже сделала... ну вот, пожалуй, и все.
Рассказ Марты давал более четкое представление об умершей, нежели самые лучшие описания, какие приходилось читать сэру Эдварду.
– Ваша хозяйка была требовательной, как я вижу, ей трудно было угодить, – сказал нейтральным тоном адвокат.
– Она была довольно расчетлива, но ведь она, бедняжка, почти никогда не выходила, вот и развлекалась, как могла. Она была мелочна и придирчива, но сердце у нее было золотое. Она никогда не отпускала нищего, не дав ему нескольких пенсов. Может, она и предъявляла чрезмерные претензии, но что касается благотворительности, так она была очень милосердной.
– После ее смерти остался по крайней мере хоть один человек, который пожалеет о ней?
– Вы хотите сказать... Ну, все, в сущности, очень любили ее. Все! Они, правда, все вцеплялись друг другу в шиньоны, но это ведь ничего не означает... на самом деле.
Скрип паркета на лестнице заставил адвоката выпрямиться.
– Это спускается мисс Магдален.
– Откуда вы знаете? – резко спросил сэр Эдвард.
Старуха покраснела.
– Я знаю ее шаги, – пробормотала она.
Адвокат быстро вышел из кухни. Внизу лестницы показалась Магдален. Она подняла на него полный надежды взгляд.
– Я не очень-то продвинулся, – ответил он на ее немой вопрос. – Ваша тетушка, скажите... получала ли какое-нибудь письмо в день смерти?
– Они все тут. Полиция их изучала.
Она проводила его в большую гостиную и достала из ящика старомодную черную бархатную сумку с серебряной застежкой.
– Вот... В ней тетя Лили хранила все, что было в тот день!
Адвокат поблагодарил и вытряхнул содержимое на стол.
Мелкие деньги, два пряника, три вырезки из газет, «Жалоба безработного» – дрянное стихотворение, напечатанное на клочке грубой бумаги, старый календарь, камфара, две пары очков и три письма: одно – подписанное «Кузина Люси», другое – счет за ремонт часов, третье – просьба о финансовой помощи от какого-то благотворительного заведения.
Сэр Эдвард все тщательно осмотрел и, сложив в сумку, со вздохом вернул Магдален:
– Спасибо. Не думаю, чтобы из этой корреспонденции можно было извлечь что-то путное.
Вставая, он заметил, что из окна гостиной покойной тетушки прекрасно видно крыльцо.
– Вы уже уходите? – спросила девушка.
– Да.
– Но... но, как вы полагаете, все будет хорошо?
– Тот, кто имеет отношение к правосудию, остерегается принимать опрометчивые решения, – торжественно заявил адвокат.
Задумавшись, сэр Эдвард шел по улице. Теперь он располагал всеми условиями задачи, но решение по-прежнему не приходило. Чего-то не хватало, может быть, какой-то незначительной детали, которая позволила бы соединить все части головоломки в единое целое.
Вдруг кто-то дотронулся до плеча адвоката, заставив вздрогнуть. Это был Мэттью Воган, запыхавшийся и, видимо, бегом догонявший его.
– Приношу вам свои извинения, сэр. Я вел себя бестактно – у меня скверный характер. Это поистине благородно с вашей стороны – ломать себе голову над нашим делом. Прошу вас, допросите меня. Если я смогу хоть чем-нибудь...
Сэр Эдвард вдруг выпрямился, глядя на другую сторону улицы, по которой шел какой-то молодой человек.
Мэттью несколько обескураженно повторил:
– Если я смогу вам помочь...
– Вы уже это сделали, мой мальчик! Достаточно того, что вы остановили меня именно на этом месте и заставили тем самым обратить внимание на одну вещь: не будь вас, я прошел бы мимо. – Он показал пальцем на маленький ресторанчик на противоположной стороне.
– Вы имеете в виду «Две дюжины дроздов»? – спросил Мэттью с недоумением.
– Да, именно это.
– Странное название, но кормят там, кажется, неплохо.
– Пробовать не буду, – сказал сэр Эдвард. – Но хоть мое детство прошло очень давно, я хорошо помню песенки, которые мне пела моя няня. Одна из них называлась: «Песенка за шесть пенсов».
За песню полный ржи карманНасыпать я готов.Кондитер раз запек в пирогДве дюжины дроздов.
Остальное нас сейчас не интересует. – Сэр Эдвард резко повернулся.
– Куда вы? – удивленно спросил молодой человек.
– Возвращаюсь в ваш дом, мой мальчик.
Они шли молча. Мэттью не сводил с адвоката удивленных глаз.
Войдя в гостиную, сэр Эдвард открыл ящик стола, достал черную бархатную сумочку и пристально посмотрел на Мэттью. Молодой человек понял это как знак и неохотно вышел.
