Бинго насупился. Брови его сшиблись с такой силой и в такие гармошки, что капитан поежился, чуть ли не воочию ощутив треск и хруст. Ошметок селедочного хвоста трепетно задрожал в углу гоблинского рта и в конце концов обреченно заполз в него целиком. Блоп и его наконец поднявшийся вышибала затаили дыхание в ожидании грозы, а сэр Малкольм услышал за спиной осторожный кольчужный шелест. Это не Эрих, на нем пластинчатый доспех, это тот, второй, сообразительный… хорошо бы, сообразил еще не кидаться очертя голову при первых проблесках грозы! Не так уж капитан опрометчив, чтобы позволить гоблину проломить себе голову, — точно знает, докуда гнуть можно, а где и отпустить следует, дабы все в наилучшем виде. Ну, поорет громила, порвет на пузе свое рубище, поломает чуток мебель — лишь бы дело было сделано!
Тем более рубище собственное Бингхамово, а мебель казенная.
— А будешь обзываться — вообще никуда не потащусь, — обиженно объявил гоблин и тоже приник к кружке — заливать пожар, разожженный в душе несправедливыми обвинениями. И заливал довольно долго, всячески демонстрируя, сколько всего там было огнеопасного, и по обыкновению поливая грудь обильными черными струйками.
— А ты не корчи из себя, — предложил сэр Малкольм миролюбиво. — Ишь, заботит его. Ты вон по башке с разбегу — и никаких более забот, кроме радостей жизни. Ладно, вернемся к нашим бара… — вовремя осекся, затылком восприняв взгляд, жалящий почище арбалетного болта. — К нашим делам. Вот надобно тебе очутиться на этом самом острове. В те времена, когда галеры Хампальда еще гуляли по морю, они перехватили немало кораблей, везших всеразличное имущество — да только того добра и видели. А мне… нам… в общем, кое-что из сундуков, давным-давно сгинувших, ты и должен раздобыть и привезти.
— Хорошенькое дело! — возмутился Бинго и хлопнул кружкой о стол. — Вы, стал быть, сто лет тут думу думали, а я теперя поди и восполни пробелы в образовании? Да кто ж знает, на какие нужды те сундуки ноне пущены? Бывал я в северных краях, голодно там! Ежли злата в изобилии, так либо его на жратву сменяешь, либо само его трескать научишься.
— Не в злате дело, — возразил на это капитан с уверенностью, которой не испытывал. — Ты это… не хватит ли уже хозяина разорять? Пойдем-ка потихоньку, я тебе по дороге остальное обскажу.
— Эрих, нам надо бы поспешать! — подал голос деликатный рыцарь, на лету поймав капитанский намек. — Не хотелось бы потемну через лес…
— А чего нам бояться? — Эрих, в отличие от товарища, то ли понятливостью не страдал, то ли попросту вреден был, как большинство Унгартов — что значит оленьи корни. — Засад какой-нибудь трусливой нелюди? Хех! Да кто не разбежится, отведав моего…
— А пошли! — согласился Бинго с неожиданной покладистостью. — Это я прихвачу, оно мне завсегда пригодится, а то вдруг не столкуемся?
Остатки свиной туши мигом перекочевали в тощий Бингхамов заплечный мешок. Кувшин же, в котором плескалось еще не менее трети содержимого, гоблин не моргнув глазом пристроил под мышку.
— Все равно бы разбил, — доверительно пояснил он Блопу и воздвигся из-за стола, явив миру моментально округлившееся пузцо. — Спасибо этому дому и добрым людям, даром что с рогами, за то, что сразу не упупили… а теперь уж и не догонят. И тебе спасибо, рытсарь золатой, а ты, лысый, от головных болей пользуй чаговый отвар посредством компресса.
— От каких болей? — озадачился вышибала и даже макушку пощупал, словно не доверяя собственным ощущениям.
— Да вот от этих, — пояснил Бинго любезно и без размаха влепил кулак ему под челюсть.
Чего-то в этом роде капитан от него ожидал, ибо отлично знал, что драка входит в состав гоблинских трапез на правах десерта. Потому и сам, поднимаясь, специально постарался оказаться между гоблином и Эрихом — о чем теперь и пожалел. Спесивому рыцарю не помешало бы полюбоваться, как туша, весящая поболее, чем он со всеми своими латами, невесомой мошкой кувыркнулась через стол и влипла в стену огромным комом мокрого теста. Затылок, влекомый инерцией удара, которой хватило бы на сдвиг с места доброй телеги с мукой, гулко хряснулся о бревна. Да, теперь, пожалуй, только чаговыми компрессами бедняге и пробавляться!
— Не шали, — приказал сэр Малкольм строго. — Вот до острова доберешься, там и… Хотя нет. Вот доберешься до острова, вернешься обратно с искомым, сдашь с рук на руки, получишь награду, провалишь из города, вот там и тогда и… Уразумел?
— Не-а, — признал Бинго легкомысленно. — Очень ты сложно изъясняешься.
— Еще раз так сделаешь — мясо отберу.
— Уж пошутить нельзя!
Спасая добычу, Бинго стремительно вылетел вместе с нею за дверь, и капитан инстинктивно рванулся следом, всеми фибрами почетного блюстителя закона прозрев, что единственный способ найти экспрессивного гоблина во вверенном ему городе — это не терять его из виду вовсе. Оттого прощальный жест рыцарям вышел крайне неуважительным, а при известной мнительности, свойственной носителям рогов, даже оскорбительным. Ну и хрен с ними, пустятся вдогонку — разберемся.
Бингхам, однако, убегать не спешил. А может, и спешил, но у коновязи забуксовал, обуян очередною вредоносною идеей. Клепсидру он проигнорировал, как старую и никчемную знакомую, а вот пара столь же тяжеловесных рыцарских скакунов привлекла его внимание и вызвала из запасников одну из самых пакостных ухмылочек. За такие вот рожи, не в добрый час скорченные на переговорах, гоблинским маркграфам неоднократно объявляли то торговое эмбарго, то локальную войну. А те, вместо того чтобы объяснить, что лица у них от природы столь выразительные, а натягивать на них ничего, кроме вежливости, намерений не было, охотно принимали брошенный вызов. Дети гор, чтоб их, и их отцов, и самого их прадеда, Занги Непосредственнейшего…
— Как я уже сказал, сэр гоблин, все претензии через мою голову!
— Чего? — озадачился Бинго не на шутку.
— Я говорю, все, что хочешь сказать им… коням… — сэр Малкольм смекнул, что совсем уже хорошо двинулся с глузду в компании этого оболтуса, — скажи сперва мне!
Бингхам пожал плечами, осторожно поставил кувшин наземь, оборотился к капитану и, растянув пальцами уголки своей щербатой пасти, свирепо выкатил глаза и заулюлюкал, перекрыв базарный гул.
Капитан Амберсандер только и успел, что прикрыться латным рукавом от слюней, в изобилии брызнувших из Бингхамова рта. Подобных рож не видел с тех самых пор, как был представлен принцессе — существу ангельской внешности и демонического темперамента, что, в общем, свойственно пятилетним девочкам. Только надо признать, что у ее высочества подобные рожи, страшным дядькам корчимые, выглядели умильно и безобидно, от гоблинской же мимики чрезвычайно захотелось рвануть куда-нибудь, где побезопаснее. Например, в порвенирские пыточные казематы. Кони, созерцания рожи не удостоенные, вполне удовлетворились и производимыми Бингхамом звуками — все трое рванули: Клепсидра на правах близкой знакомой истерично заржала, а под серым в яблоках бугаем, лишь чуточку уступающим ей в росте, споро образовалась нерукотворная кучка, намекающая на сильные переживания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
