витала около меня, манила, лишала покоя. И вот она реализуется. Она здесь. В моих руках. Трепетная. Воздушная. Нереальная. Не могу не любоваться ею.
Пишем с Женькой объявление.
«Товарищи!
Не откажите в помощи несчастным литераторам. Они будут вам очень благодарны, если у вас найдется пишущая машинка. Они бы с удовольствием купили у вас за 20 рублей.»
Проект:
Выпускать литературный журнал под общей редакцией. В нем размещать вещи (собственного, конечно, производства) самых разных жанров, мыслимых и немыслимых. И с рисунками, и с открытиями. Да, какое обширное поле работы. Какой простор фантазии и перу. Как у всех журналов у нас будет редакция.
Проза: ответственный Хома Брут
Поэзия: ответственный Евгений Орлов.
Рубрики:
Эврика (афоризмы)
«Гениальные мысли», собственные
Критические выступления
Литературное обозрение.
По поводу одного письма
Любовь
Воспоминания
Зарисовки
Редакторская колонка.
Как я работаю.
Девиз журнала: «Все познать, и встать выше всего!»
***
Рассуждаем еще о проекте литературного кружка.
Новый проект. Новая идеология.
Разрешается все. Любые одежды, прически, поведение. (Каждый человек уникален в своей самости). Разрешается даже не писать, а только критиковать. Но и этого можно не делать. Не только разрешается, но и обязывается носить яркие одежды, оригинальные прически. Если пить, то только ром, коньяк, красные вина, и не вонючую краску из бочек под общим названием «разливуха». Если курить, то только сигары или трубки. В общем, полная свобода самовыражения.
Манифест эпикурейца
Ты не забыл, что мы свободны и ты свободен и я.
Не признаем ограничений и наслаждаемся всем и всегда.
Мы презираем тупых ничтожеств мирское духовным сделаем
И с неба низвергнем божеств мы в жизнь с тобой веруем.
Мы жизнь будем изучать сложна судьба человека
Душу его познавать свободным стихом писать вырастая в поэта.
Зачем нам печатать стихи ведь нас не должны понимать
Не обломать нас никому мы верны принципу своему.
Принцип полной свободы душевной и физической
Но не распущенности, а интеллектуальной свободы
Это будет наша жизнь, а не образ мифический.
***
Мысли о литературном кружке.
Человек. Он очень сложен. Но все-таки некоторые ясные стороны его психологии нужно использовать в своих благородных целях. в целях оживления или приведения из абстрактной мысли в жизнь, в практику деятельности нашего литературного кружка.
Ленин так определял ход мышления: «От созерцания явлений, всей жизни, к абстрактному мышлению, от абстрактного мышления к практике».
Мы о создании кружка, общества, организации или секты говорим давно. Давно я продвигаю эту идею среди своих сегодняшних друзей. Но что-то никак у нас не получается, чтобы эта идея обрела реальные очертания.
Сколько у меня друзей? Сашка (Шуруп), Серьга, Женька, (Петрович), Валентин (Баса), Вовка (Выса), Шурик, Вовка Макар, Колька Князь, Сашка, Алка, Витька Наум, Валерка Орел, Женька. А еще новые, в техникуме. Это Колька, Витька, Сашка, Толик Лось. Да много других.
Не все они могут понять мою идею объединения, но три – четыре человека могли бы включиться.
Какие бы формы объединения мы не перебирали, ничего не получается. Не получается кружка как у декабристов, не получается закрытого общества единомышленников. Где ошибка. И должен ли быть кружок? Если это не тайное общество типа масонов «свободных каменщиков», ни кружок, ни организация, ни секта, то что?
Может его просто не из кого создать.
***
Рассказ
Утром он опять проснулся не очень-то выспавшимся. В автобусе, как всегда в это время, было много пассажиров. Мы сидели на заднем сидень автобуса, у окошка, как раз напротив входа. Здесь безбожно трясло, но он сам по доброй воле забрался сюда, в конец автобуса. Так – то он предпочитает тряску тихому месту в середине. Отсюда весь автобус, как на ладони. А то ведь сидишь в середине автобуса, а чьи – нибудь глаза пристально смотрят тебе в затылок. Прямо чувствуется. Раздражает это. А здесь, в конце автобуса, сам смотришь. А то, что трясет – это ерунда.
За окном привычно проносились обыкновенные деревеньки, какие – то неказистые избы, деревья, поля. Скучновато как-то. Он наклонился к окну. Посмотрел на небо сквозь потрескавшееся стекло. А там облака. Да кудрявые, да белые, как барашки. Они, вдруг после очередной ямки превращались в горы, горы в причудливых змей, слонов, скачущих рысаков. Красота. Вот фантазия у природы. И все это под полуденными солнечными лучами переливалось и клубилось.
«Удивительно», – покачал он головой и усмехнулся, радуясь, что открыл для себя, что – то новое, хорошее и приятное. Казалось, сама природа стала ему ближе, понятнее и уже не так тарахтел старый мотор автобуса, не так сильно трясло на ухабах, и сама поездка уже не казалась ему такой скучной и ненужной. И пейзаж за окном не таким однообразным.
Но вот вдали появились и первые дому поселка. Подъезжаем с горы и отсюда весь поселок как на ладони. Поселок небольшой, так и назывался раньше рабочий поселок, по одноименному кожевенно-обувному комбинату, работавшему здесь еще с дореволюционных времен. Поселок издалека, отсюда с горы, казался маленьким, но зелененьким и аккуратным
Но все-таки, что –то не очень его сюда тянуло. Ну что его здесь ждет? Ну золотая свадьба бабушки с дедом? Но ведь она превратится в очередную пирушку. И несколько дней ему придется жить здесь, в доме отчима, среди почему-то постоянно опохмеляющихся людей. А он? Ему только 16 лет. И он не любитель до всяких застолий и пьянок.
Едет, сидит на заднем сиденье сельского разваливающегося пазика и думу думает. О чем мечтает сей юноша? О чем может мечтать мальчик в его возрасте? Конечно, о любви!
– Ах, – вздыхал он, если б я знал, что встречу здесь ту, единственную, завладевшую моим сердцем, я бы ехал сюда с большим удовольствием.
И он задумался. Или уснул.
Ишь, размечтался. Мечтатель. Но я невольно ему почему – то позавидовал. И если б он меня сейчас спросил, любил ли я когда – нибудь, я бы призадумался.
Вспомнился наш небольшой разговор. Как-то после занятий в техникуме мы сидели на остановке и ждали автобус, который, как обычно, в очередной раз не приехал по расписанию.
–Ты знаешь, Санька, – начал он свой рассказ. – Недавно это было, и трудно мне рассказывать. Ослеплен. Люблю. Смеешься? А ты сам любил, когда – нибудь? Нет? Ну то-то же! Эх, Санька, как я счастлив! Только лишь вспомню ее образ сердце бьется сильнее. Прямо трепыхается! Ладно, может тебе и не понять меня, но все-таки слушай.
И он начал рассказывать свою историю Задушевно. Пусть сбивчиво, но с чувством, и немного волнуясь. А какие у него были глаза. То задумчиво грустные, то веселые и радостные.
– Видишь ли, Санька, ты знаешь, что я рос без отца. Воспитывался один. Вся семья наша – я да мама. Может это объясняет некоторые стороны моего характера. Скрытность, например. Да мало ли изъянов у каждого. Вот и у меня они есть. 15 лет мы жили нормально. Я к тому времени достаточно вырос, но в душе так и остался, человеком, не знающим жизни, наивным и доверчивым. То есть, по сути, парень
