Выполняя требования московского посадского люда, стрельцов и провинциального дворянства, новое правительство, возглавляемое врагами Морозова – князем Яковом Черкасским и боярином Никитой Романовым, – разработало новое Соборное уложение. Участвовал в работе над его текстом и сам Алексей Михайлович. К тому времени незыблемый авторитет «дядьки» Морозова поколебался в его глазах: до него дошло немало челобитных на боярина и его приближенных, обвинявших их в утеснениях и мздоимстве. Новый свод законов, представлявший собою свиток длиной 309 метров, содержал 967 статей, разделенных на 25 глав по отдельным отраслям права. Все они были направлены на то, чтобы «от большаго до меньшаго чину суд и расправа была во всяких делах ровна». Это собрание законов, принятое на Земском соборе 29 января 1649 года, стало одним из важных памятников царствования Алексея Тишайшего. В подтверждение этого стоит сослаться на любопытное свидетельство, приведенное в книге И. Л. Андреева: «…Много лет спустя Петр I поинтересовался у князя Я. Ф. Долгорукого, в чем он, как государь, преуспел, а в чем отстал от своего отца. Яков Федорович мог сравнить – за его плечами стояла долгая жизнь. Восславив многие деяния царя-реформатора, старый боярин отметил и упущения: отстал Петр “во внутренней россправе”, где “главное дело наше есть правосудие”. “В сем отец твой больше, нежели ты, сделал”, – резюмировал Яков Долгорукий. В самом деле, страна и после Петра жила во многом по Соборному уложению».
Царствование второго Романова отмечено мощной российской экспансией на юг и восток, которая осуществлялась не только с помощью военной силы, но и искусной дипломатии. Надо сказать, что Алексей Михайлович проявил себя незаурядным политиком, лавируя между Польшей, Литвой, Швецией и Запорожской Сечью, благодаря которой Россия приобрела часть южных земель. Именно при нем произошло так называемое «вхождение Украины в состав России», которое в разные периоды истории трактовалось неоднозначно: от добровольного присоединения до военного захвата. На наш взгляд, наиболее соответствующей сути этого исторического события представляется позиция Ф. Гримберг, которая пишет: «Совершенно ясно, что трактовать сложный, включающий в себя военные и дипломатические действия, процесс оформления, формирования территории Российского государства как “помощь украинскому народу в борьбе с польскими захватчиками” или же “захват Россией украинских территорий” нельзя. О каких, собственно, территориях шла речь? Прежде всего территории, в сущности, спорные, то есть на них в равной степени могли претендовать Россия, Польша, Запорожская Сечь. Россия оказалась сильнее в военном отношении и проявила дипломатическую сноровку. Но она же не виновата в том, что Польша проявила подобные качества в меньшей степени! И, наконец, аспект сугубо ретроспективный: именно на этих спорных территориях княжили правители династии Рюриковичей и, вероятно, наличествовал некий единый древнерусский этнос… Но как же все-таки интерпретировать эти сложнейшие и трагические процессы? Вероятно, прежде всего следует свести к минимуму понятие “оценки” и, по возможности, не пользоваться оценочными примитивизирующими терминами наподобие “освобождение” или “захватническая политика”…»
Что касается приращивания российских территорий на востоке и севере, то оно осуществлялось за счет колонизации земель на Кавказе, в Азии и Сибири. Как отмечала Ф. Гримберг, симптоматичным был в этом отношении «переход на русскую службу картлийского (“грузинского”) царевича». В Сибири русскими мигрантами, которых теснили на север социальные процессы в стране, создаются кантонистские (казачьи) поселения. Однако до основательного освоения дело не дошло – помешала борьба за эти земли с Китаем. Да и военные столкновения мигрантов-казаков с «московскими ратными людьми» были довольно часты. Однако о них историки, воспевавшие династию Романовых, долгое время молчали. Как отмечала Ф. Гримберг, «Романовская концепция склонна изображать казаков-мигрантов в виде таких “разведчиков боем”, добровольно прокладывающих путь государственным чиновникам; при чтении исторических сочинений может возникнуть впечатление, будто мигранты “специально для государства” завоевывают эти земли и даже чуть ли не посланы “официально” этим самым государством…»
Однако все эти успехи во внешней политике не смогли стимулировать внутригосударственную стабильность. Обстановка в стране оставалась напряженной: затянувшиеся войны, сначала с Польшей, потом со Швецией, привели к значительному росту налогов. Для пополнения казны правительство Алексея Михайловича решило понизить вес серебряных монет, сохранив их номинал, а также ввело медные деньги той же стоимости. Это привело к инфляции. Многие торговцы, да и сами власти отказывались принимать в качестве платежного средства медяки. В ответ на это 25 июля 1662 года в Москве опять вспыхнул бунт, названный «медным». Царь опять вынужден был лично вести переговоры с бунтующим народом, но теперь он делал это не для того, чтобы решить проблему по справедливости, а стараясь выиграть время в ожидании подхода преданных ему стрелецких войск. По его приказу они жестоко подавили восстание. Правда, медные деньги государю все же пришлось отменить.
Но недовольство экономическим положением в стране продолжало расти, и во второй половине 1660-х годов вылилось в одно из самых грозных народных движений XVII века, которое возглавил донской казак Степан Разин. Долгое время историки трактовали его как крестьянскую войну. «Однако даже самый поверхностный анализ так называемого “Разинского движения” выявляет нечто иное, – считает Ф. Гримберг. – Перед нами вовсе не крестьянское восстание, а, пожалуй, настоящая война с “Москвой”, продлившаяся около четырех лет (с 1666—1667 по 1670). К мигрантам-кантонистам присоединяются “беглые” бояре и дворяне со своими отрядами, среди них интересен процент непосредственно “московских” аристократов. Любопытно, что собранное “войско” подчиняется некоему Степану Разину, ведет под его началом независимую от государства внешнюю политику, совершает походы в Персию. Сама личность Разина загадочна в достаточной степени. Во всяком случае, едва ли может идти речь о “народном вожде” и “предводителе голытьбы”. Движение развертывается под антиромановскими и “антимосковскими” лозунгами. Однако “государственные кантонисты” – стрельцы – в конце концов одолевают “независимое кантонистское войско Разина”. Это, несомненно, была крупная победа Романовых».
Не со всем выше сказанным можно согласиться. В частности, так называемые «антиромановские» лозунги Разина как-то не вяжутся с тем, что он широко использовал для привлечения в свои ряды имя царевича Алексея (сына Алексея Михайловича, умершего 17 января 1670 года). Подручные казацкого вождя усиленно распространяли в народе слух о том, что царский сын жив, спасся от злости отца и бояр и вместе с ними идет на Москву. А Разин, дескать, ведет свое войско, чтобы возвести его на московский престол, а также «вскоре освободить всех от ярма и рабства боярского». Какой-то казачок даже принужден был играть роль царевича и превращал поход в событие, получившее благословение церкви.
Существуют и другие точки зрения как о личности Степана Разина, так и о характере его действий. В частности, по словам историка В. И. Буганова, казацкий атаман представлял себе результат успешного восстания на Руси чем-то вроде большой «казацкой республики» с казацким устройством без монархии. Имя же царевича Алексея использовалось им потому, что среди восставших простолюдинов была сильна вера в «доброго царя». Еще одним именем, с помощью которого Разин пополнял ряды своего войска, было имя опального патриарха Никона, лишенного сана и сосланного в отдаленный Белозерский монастырь за церковную реформу, приведшую к религиозному расколу в стране. В своих «прелестных письмах» атаман призывал народ истреблять воевод, бояр, дворян, приказных людей, обещал уничтожение крепостничества. Большинство историков едины в том, что этот предводитель – смелый, дерзкий, нередко бесчеловечный, с необузданным нравом – поначалу возглавлял отряд донских казаков и, как и многие другие, ходил вместе с запорожцами в походы против крымчаков, а также промышлял разбоем. А идея восстания возникла у него после того, как царское правительство попыталось лишить казачество завоеванных вольностей.
Правление Алексея Михайловича, начавшееся бунтом, им же и закончилось. Только теперь местом действия была уже не Москва, а… Соловки. Самое удивительное, что это восстание возглавил Никанор – бывший игумен Саввино-Сторожевского монастыря, того самого, основатель которого когда-то спас государя на охоте. Соловецкие монахи с самого начала не приняли никоновские нововведения, но в Москве на это долгое время закрывали глаза, надеясь договориться. Поэтому и военной силы против восставших не применяли. Между тем соловецкие монахи уже в 1669 году перестали молиться за здравие царя, а затем начали принимать в свои ряды беглых разинцев. В 1674 году Алексей Михайлович велел взять монастырь под круглосуточную осаду, после чего часть его защитников покинула Соловки, другая была брошена в темницу староверами. И только в январе 1676 года, незадолго до смерти Алексея Тишайшего, один из монахов показал правительственным войскам тайный ход, по которому те ворвались в крепость. После ожесточенного боя уцелело лишь 60 бунтовщиков, в том числе и Никанор. Жестокая расправа над ним была учинена 29 января 1676 года, непосредственно в день кончины царя.
