— Вы все проблемы решаете так? Делаете то, что нужно, а потом просто стираете воспоминания?
— Разве плохой способ? — Он выпустил к предрассветному небу еле заметное облако дыма и оставил на мне след своего мрачного взгляда. — Управление воспоминаниями — очень мощное оружие. В некоторых моментах куда лучше, чем построение будущего и тем более рисование снов.
— А как вы меняете будущее? — спросила я, невольно скользя взглядом по его жилистым мышцам и цветным линиям рисунков.
— Прости, это тайна для обычного человека. Изменение будущего опаснее, чем ядерное оружие. Мы делаем это в крайних случаях, высчитывая все возможные риски.
— В том кафе, где меня нашли, тоже был крайний случай?
— Вполне, — скупо улыбнулся Герман. — Хотела бы, чтобы тебя похитили из дому, притащили к боссу в резиденцию под дулом пистолета и там уже заставили согласиться на договор? Тебя невозможно было поймать так, чтобы поговорить наедине. Ты то в ветклинике, то на учебе, то дома с родителями, то с пумой на прогулке, то в цирке. А время поджимало.
— Что вы еще умеете? — решила я немного утолить голод любопытства.
— Так понимаю, коммуникация у тебя с боссом провисает. Знаю, он сложный человек. У него специфическое чувство юмора. Иногда непонятно, то ли он вправду собрался прибить тебя, то ли шутит. — Улыбнулся Герман, сверкнув милыми ямочками. — Мы, кстати, очень хорошо видим. В темноте тоже. Когда снимаем блок — можем немного левитировать. Что еще? Честно говоря, я так давно с даром, что иногда забываю, что конкретно меня отличает от обычных людей…
— Дар? Вы не с рождения такие?
— Нет, конечно. Я был самым обычным парнем, когда ко мне ночью однажды прилетел дар. Говорят, он выбирает только тех, кто силен духом.
— А что случилось с боссом? Почему огонь его не слушается? Дар вредный попался?
— Никто из нас, ресемиторов, не владеет магией огня. У босса… дар мутировал после одного трагичного происшествия.
— О! Какого? — я едва не вцепилась в Германа — так нужна была скорее вся доза информации.
— Как ты можешь догадаться, связанного с огнем, — вполголоса ответил он и повернулся спиной ко двору.
Теперь я услышала шаги и принялась нервно глотать остывший кофе. Затылок покалывало от пристального взгляда.
— Операция прошла нормально? — поинтересовался Герман.
— Почему ты не в постели? — проигнорировал вопрос Бас. Воздух потяжелел — особого труда стоило наполнить им легкие. Герман быстро понял, что он третий лишний, и без слов ретировался. Я разочарованно сделала последний глоток — больше не спрятать лицо за чашкой.
— Не спится, — нервно дернула я плечами, скидывая с себя смущение, что навалилось неподъемным грузом. — День был слишком насыщенным.
С каждым его шагом ко мне пространство сжималось, трепет невыносимо искрил по нервам. Я затаила дыхание, ощущая волны тепла, идущие от его сильного тела — Бас подошел вплотную и остановился сзади. Его руки легли мне на плечи и принялись настойчиво массировать, превращая закаменевшие мышцы в густое тесто. Я едва не выронила из рук чашку, такой мощной волной нахлынуло расслабление.
Наверное, потерять девственность с опытным мужчиной было бы куда приятнее, чем с ровесником.
Ага, а потом, через месяц забыть. Лишиться невинности и не помнить как и с кем — хуже может быть только грубое изнасилование.
— Уберите руки, пожалуйста, — попросила я. Не слишком убедительно звучал голос, но Бас скользнул ладонями вниз до локтей и осторожно приобнял. Его теплое дыхание коснулось затылка.
— Что ты хочешь?
Я прикусила губу и быстро заморгала, чтобы не разрыдаться. Хотелось сказать “просто хочу домой”.
— Хочу, чтобы вы лишний раз не прикасались ко мне. Сейчас на веранде мы одни — не перед кем играть молодоженов. Но вряд ли мое желание что-то изменит.
Удивительно, но Бас после этих слов сократил общение до минимума. Сухо отдавал распоряжения: собраться, позавтракать, упаковать Мурёныша в клетку. В машине к аэропорту я ехала рядом с Ником, который всю дорогу трещал о том, как они с Афиной круто вырубили снотворным всех басков и таких им воспоминаний наменяли, что ребята от стыда описаться должны, когда проснутся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я слушала вполуха. Собиралась с духом, думала, как по прилете кинусь прямо на полицейских. Осталось потерпеть несколько часов в самолете, в постели с Басом.
Как ни странно, я быстро вырубилась на разложенном диване в вип-кабине. Мурёныш под одним боком свернулся калачом, Бас развалился с другой стороны. Места хватало.
Сон вернул меня в комнату на вилле, где на нас сгорела одежда. Всего лишь сон. Здесь можно откинуть доводы рассудка, отдаться во власть сильных рук. Сны так или иначе забываются.
Свободная, я не смущалась наготы, во сне кожа на теле была гладкой, как в рекламе модного крема, а не испещренной ужасными шрамами от ожогов. Я открыто прижималась к обнаженному мужчине, отдавала свои губы на растерзание поцелуям. И все же, Бас во сне целовался не так. Просто мираж. Но до чего же приятно отдаться даже миражу с его внешностью.
Пусть он даст мне почувствовать, что такое быть наполненной. Лишь фантомное чувство. Но чертов Бас во сне не спешил, целовал мне шею, оглаживал грудь. Мы стояли перед зеркалом туалетного столика, и я не сводила глаз с отражения его огненного взгляда. Твердый горячий член упирался мне между ягодицами — ну что ему стоило немного поднажать?
Вязкий мрак замедлял движения. Прошла будто вечность, пока он прокладывал по моему телу пальцами путь к низу живота.
В зеркале появился двойник — более четкий, стоявший немного вдали, одетый почему-то в черную хламиду. Он с бешеным азартом наблюдал, как первый Бас ласкает мое тело.
Что за безумная фантазия? Но ее никак не хотелось прекращать. Мол, смотри, я все-таки мечтаю о тебе, только не позволю нам повторить это в реальности.
Первый Бас развеялся, и горячие следы его рук на моей коже за миг потухли. Второй двинулся ко мне уверенным шагом, на ходу скидывая хламиду. Я развернулась к зеркалу спиной — и меня буквально снесло ураганом его страсти.
Это именно его поцелуй — сокрушительный и полный пьянящей похоти. Это именно его движения рук — властные, ненасытные, возбуждающие.
Первый Бас, который снился, был блеклой копией.
Неужели сны бывают столь реалистичными? Мне казалось, я чувствовала неповторимый запах его тела, стальной привкус крови на губах, рычание его нетерпения вибрировало на моем языке. Он подхватил меня под бедра, усадил на туалетный столик и развел мои колени в стороны. Прижался всем телом к моему, стискивая в объятьях до ломоты, и я плавилась от его дикого жара, подставляла для влажных поцелуев ушко, шею, грудь.
Я и не представляла, что это бывает так до одури приятно. Всего лишь сон. В реальности было бы в тысячи раз ярче. Но это мне не мешало наслаждаться моментом. Я запускала пальцы в густые черные волосы, пока Бас играл языком с моим соском. Удовольствие простреливало мое тело беспрестанно, собиралось в клубок внизу живота и требовательно там пульсировало.
Туда скользнули ловкие пальцы — и микровзрыв вспыхнул внутри. До безудержной дрожи. До звездочек в глазах. До хриплого стона.
Откуда моему телу известны эти ощущения? Это ведь сон. Просто…
Слишком реален.
Меня кинуло в холодный пот. Что, если все не сон? Панический ужас промчался по телу ледяными колючками. Где-то из задворков сознания эхо принесло кусочек из разговора с Германом: “…рисование снов…”
Я забрыкалась, отталкивая Баса, и вынырнула из сна в реальность. Приглушенный свет ненадолго ослепил. Я села, тяжело дыша. За окном бескрайнее небо и перья облаков. Мы в вип-кабине частного самолета, а комната со сгоревшими занавесками осталась в Испании.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что случилось? — хрипло спросил Бас и тоже принял сидячее положение, приглаживая пятерней взъерошенные волосы.
— К-кошмар, — выдавила из себя, чувствуя, как горят щеки. — Кошмар мне приснился.
— Кошмар говоришь? — в уголках его губ пряталась улыбка. — Так ласково меня еще не называли.
