Слезы жгли глаза Грейс. Она понятия не имела, почему. Она совсем не чувствовала грусть. Но слезы были.
— Это ультиматум, Филипп. Особенно когда ты сказал, что все равно собирался расстаться со мной завтра утром.
Впервые его губы изогнулись в улыбке.
— Было много ночей, когда я собирался расстаться с тобой, но ты меняла мои мысли к утру, — он сделал несколько шагов вперед. — Давай же, Грейс. Нам же хорошо вместе.
— Стоп! — сказала она холодным голосом. — Ты хочешь сделать это прямо здесь и сейчас? Ладно. Тогда это конец, Филипп. Прямо здесь. Прямо сейчас. С нами покончено. Так у тебя получается?
Он изучал её в темноте пару секунд, затем кивнул.
— Ага, — ответил он, затем ушел к машине, как будто всё было так просто.
Серьезно? Ага? Это не происходит на самом деле. Это, должно быть, сон.
Три года жизни Грейс… и все это закончилось с его «Ага»?
Она хлопнула дверью до того, как слезы ярости покатились из глаз. Когда она сделала шаг, чтобы войти в комнату, резкая боль заставила сбросить туфли и упасть на пол. Кровать была бы поудобней, но когда пролились слезы, холодный пол прихожей приковал её к месту, пока глаза не заболели, выплакав все слезы. Затем она свернулась в клубок и заснула на коврике.
ГЛАВА 10
В мире не было столько кофе, чтобы день Грейс не ощущался как сюрреалистическая картина мира. Она проснулась с похмельем и опухшими от слез глазами. Алкоголь, выпитый вчера на презентации вин, очевидно, не помог. Вернувшись домой, она рыдала, пока не уснула, а к утру, голова раскалывалась так, будто в ней разразился ураган.
Хотя была возможность взять больничный, Грейс ставила будильник на повтор восемь раз, прежде чем умирающий аккумулятор телефона привел её в полную боевую готовность. Она пропустила утреннюю зарядку, решив, что важнее будет сделать что-то приличное из вчерашней прически. И когда Грейс пошла на работу — получеловек-полузомби — всё, о чем она могла думать, это то, что всё происходящее, должно быть, сон.
Невозможно, что они с Филиппом на самом деле расстались, и, конечно же, не таким способом. Они никогда не ссорились так, как прошлой ночью. Не соглашались? Да. Подшучивали друг над другом? Да. Но использовать «У меня есть другие варианты» или опускаться до ультиматумов? Никогда.
«Это, должно быть, сон», — продолжала думать Грейс, уставившись в экран своего компьютера и ничего не соображая. Ну, кроме того, что классифицировала женский персонал в ресторане Филиппа от менее привлекательной до самой привлекательной, она занималась этим, разумеется, все утро.
Когда дело доходило до найма официантов, у Филиппа был определенный типаж. Ему нравились миниатюрные девушки, которые носили бюстгальтеры только для декорации. Грейс, конечно же, заметила эту тенденцию. Несколько лет назад она даже спросила Филиппа насчёт этого, но он только сказал, что людям больше нравится еда, которая подана маленькими и изящными людьми. Это объяснение имело смысл, поэтому Грейс больше не заморачивалась на этот счёт.
Но что, если миниатюрные девушки с узкими бедрами — это как раз таки типаж Филиппа?
Эта мысль съедала её все утро. Она зациклилась на ней, даже когда делала репортаж из здания суда для дневных новостей.
И когда она вернулась в офис, то, услышав хихиканье миниатюрной Эмили, прислонившейся к столу Эштона, почти вышла из себя.
Грейс плюхнулась на своё место, свирепо глядя на зарождающийся роман. Чем дольше она наблюдала за Эмили и Эштоном, тем быстрее её депрессия переходила в ярость.
Они же на работе, не в каком-то баре, чтобы так громко болтать! То, как Эмили прислонилась к столу Эштона… то, как она улыбалась ему… то, как она придвинулась ближе, чем было необходимо, чтобы показать что-то в его телефоне? Флирт. Всё это. И Эштон подыгрывал ей на каждом шагу — улыбался в ответ и освобождал ей место, чтобы Эмили приблизилась настолько, насколько только пожелала.
Что, больше ни в ком не осталось профессионализма?
Почти полчаса Эмили стояла возле стола Эштона, разговаривая, смеясь, и, время от времени, указывая на его телефон, как будто они договорились о какой-то форме работы, о которой не известили Грейс. Их пальцы не печатали, они не занимались никаким интервью, и они точно не устраивали «мозговой штурм».
Нет, Эштон и Эмили просто болтали. Сближались. Флиртовали. И не прекращали этого до тех пор, пока Грейс не встала, чтобы отправиться в комнату звукозаписи на дневное шоу.
— Всё в порядке? — спросил он, понижая голос так, чтобы только она могла услышать.
Она смотрела прямо перед собой.
— О чем ты?
— Я о том, что ты почти полчаса убийственно смотрела на меня. Я сделал что-то, что тебя обидело?
Грейс продолжала идти.
— Как будто тебе есть до этого дело.
— Если ты действительно зла, тогда да, мне есть до этого дело, — ответил Эштон, легко шагая с ней в ногу.
Грейс повернула в сторону комнаты звукозаписи и ждала, когда он последует за ней внутрь, прежде чем закрыть за ним дверь и дать им немного личного пространства. Тогда она остановилась, повернулась к Эштону и замешкалась. Серьезный взгляд в его голубых глазах застал её врасплох.
— Просто держи его в своих штанах на работе, ладно? — ее голос звучал напряженнее, чем она планировала.
Он в замешательстве сдвинул брови.
— В моих штанах? Грейс, я не понимаю, о чем ты говоришь. Я никогда не встречался ни с кем с работы.
— Да? — Грейс шагнула вперед. — А Эмили знает об этом?
Он покачал головой.
— Это не свидание, Эмили давала мне советы, как пользоваться Инстаграм.
Они стояли слишком близко. Часть мозга Грейс это отметила, тогда, как другая часть её мозга настаивала подойти ещё ближе. Когда она это сделала, Эштон сжал её руки, чтобы удержать дистанцию между ними.
— Что с тобой сегодня? — спросил он.
— Убери от меня свои руки, — предупредила она, высвобождаясь из его захвата. Он сразу же отстранился и отошел назад, что по необъяснимой причине разозлило её еще больше.
Он засунул руки в карманы.
— Грейс, я знаю, мы не часто говорим вне эфира, но если тебе нужно о чем-то поговорить, я здесь.
Чувствительность. Вдумчивость. Это были не те вещи, которые она ожидала от Эштона Миллера в данный момент.
— Мы должны записать шоу, — произнесла она, направляясь к своему стулу.
— Я в курсе. Но если тебе надо выпустить пар, давай лучше сделаем это сейчас, — сказал он. — Наши слушатели любят подшучивания, но никто не хочет выслушивать шумную ссору. Поэтому, если ты зла на меня, поясни хотя бы, что я такого сделал.
Замечательно. Из всех возможных дней Эштон Миллер решил быть профессиональным и рациональным в тот день, когда Грейс надо было выпустить пар. Казалось, жизнь не дает ей передышки.
— Слушай, это не из-за тебя, — призналась она. — Это просто… другие проблемы.
— Другие «флиртующие-на-работе» проблемы? Ты говоришь о Филиппе?
Грейс удивленно моргнула от его абсурдно точного выстрела в темноту.
Эштон, казалось, один раз взглянул на её лицо и понял, что прав.
— Я был вчера в его ресторане, — объяснил он. — Но благодаря чудовищно проницательным глазам моей племянницы, тебе не о чем беспокоиться.
Проницательность его племянницы не утешила Грейс. По сути, ей стало в пятьдесят раз хуже.
— Я лично ручаюсь за то, что у него ничего нет с официанткой по имени Трейси, — добавил Эштон с большой улыбкой. — Потому что завтра я иду с ней на свидание.
Эштону действительно нужно замолчать, пока Грейс не ударила его. Чтобы не смотреть на него, она уставилась в монитор компьютера, пока её мозг обрабатывал то, что он сказал.
Трейси? У Эштона свидание с Трейси? Она была ниже Эштона сантиметров на 30 и весила в три раза меньше. Конечно, Трейси была на вершине списка сотрудников, составленного Грейс, в ком Филипп мог быть заинтересован, но он был стройным и на несколько дюймов ниже Эштона. Рядом с Филиппом Трейси выглядела бы миниатюрной женщиной, а рядом с Эштоном – как будто он был её нянькой.
Нет, нет и нет. Просто… нет! В мире не существовало планеты, на которой Эштон и Трейси могли бы встречаться...
— Грейс? — она услышала, как Эштон мягко произнес её имя, и только тогда Грейс поняла, что она смотрела на экран компьютера, ничего, не делая.
— Не думаю, что могу сделать это сегодня, — услышала она саму себя.
В тот момент, когда эти слова слетели с её языка, она поняла, что это правда. Весь день она была как лунатик, и никто не мог её разбудить. Но Эштон мог и сделал бы это. Но это было не то, что ей нужно.
Это признание убивало её гордость, но на сегодня с неё хватит.
Глядя на Эштона, Грейс видит только его широкую грудь, идеальную для аварийной посадки, и сильные руки, которые могли бы обнять её и с легкостью удерживать, если бы она ударилась. Если она заклеит ему рот и закроет глаза, то сможет забыть, что он ее коллега, которого она старается держать на расстоянии, и, наконец-то, узнать, как будут ощущаться его руки, обнимающие её.
