Ну и путаница, однако! Она приехала сюда, чтобы признаться во всем матери, собраться с силами для будущей встречи с Максом. Но ничего из этого не получилось — волнений только прибавилось, голова от них была как котел.
Просто смешно, вздохнула она, лежа в постели на спине и уставившись в темный потолок. Господи, ну не одно, так другое. Клея печально улыбнулась. Более дурацкой ситуации не придумаешь. Как в мыльной опере или дешевом душещипательном романе! — усмехнулась она.
Да, постепенно она превращается в истеричку. Спокойная, уравновешенная Клея Мэддон получила такой урок судьбы, который любого лишил бы душевного равновесия, — любого, кроме Макса, пожалуй. Клея не представляла себе такого положения, которое могло бы выбить из колеи Макса!
У меня будет ребенок! Боже, что же я буду делать! И сколько раз за последнее время она задавала себе этот вопрос?
Не успели часы пробить восемь, как Клея потихоньку спустилась по лестнице вниз. На ней были джинсы и теплый свитер с треугольным вырезом поверх свежей хлопчатобумажной блузки. Эми и Джеймс никогда по субботам не вставали так рано, и она надеялась, прежде чем увидится с ними, успеть заварить себе слабый чай. Поэтому она была очень удивлена, когда, открыв дверь на кухню, увидела там Джеймса, который сидел за столом перед множеством разбросанных на нем утренних газет.
Он посмотрел на нее и улыбнулся.
— В чайнике свежая заварка, — приветливо сказал он. — Твоя мать решила полежать подольше, ей, как всегда по утрам, немного нехорошо.
О, это Клея понимала прекрасно. Испытала на собственном опыте.
— Я обычно приношу ей ломтик поджаренного хлебца и чашку слабого чая на подносе, — сказал Джеймс, как бы немножко подтрунивая над собой. Наверное, ему кажется странным, что он, в его возрасте, оказался в таком положении, но почему-то Клея была уверена, что он страшно доволен своей новой ролью будущего отца.
— Ну и как, помогает? — спросила она, выдвинув стул и сев рядом с Джеймсом.
Он лукаво ухмыльнулся.
— Да, весь… э-э… процесс протекает легче, как мне кажется, — пошутил он, затем пожал плечами. — Главное, что Эми верит, что ей станет легче.
Подняв глаза над чашкой, Клея внимательно оглядела Джеймса. Он был явно доволен собой, и удовлетворенность эта сквозила в каждом его слове, в каждом жесте, несмотря на то, что он все пытался превратить в шутку.
— Я думаю, ей больше помогает то, что вы так хлопочете около нее, — сказала Клея. Как бы ей хотелось иметь кого-нибудь рядом, кто бы вот так же хлопотал около нее, кто бы вот так же любил ее, как Джеймс любит Эми… Взгляд ее опустился в чашку, и на мгновение она забыла о Джеймсе, погрузившись в мир своих собственных проблем.
Джеймс задумчиво наблюдал за ней, его серые глаза не упускали ни одного оттенка выражения ее бледного лица.
— Ты не хотела бы пройтись со мной немного, — неожиданно предложил он, вставая из-за стола и легонько похлопав ее по руке, чтобы отвлечь от грустных мыслей. — Пойдем, пойдем, — начал настаивать он, когда увидел, что она готова уже была отказаться. — На улице холодно, зато воздух свежий. Нам обоим прогулка не помешает.
Клея уступила, не зная, как ей отказаться и при этом не обидеть его. В саду было довольно холодно, и она накинула кожаную куртку, воротник которой почти сразу подняла. Волосы ее были завязаны в высокий конский хвост, и тяжелые локоны покачивались в такт шагам. Сначала они с Джеймсом просто молча прогуливались по прекрасной, ухоженной дорожке в саду. Затем Джеймс указал на скамейку под начинающим цвести фруктовым деревом, и они сели.
— Здесь очень хорошо, — сказала Клея с вялым вздохом. — Мне нравится ваш дом. Он такой солидный, надежный. — Дом был построен из красного кирпича, и его очень украшали скругленные сверху, выступающие окна-«фонари» со сверкающими, отличного качества стеклами, вставленными в крестообразные фрамуги. Джеймс поморщился.
— Скажи еще «такой же солидный и надежный как ты сам», и я просто буду вынужден отшлепать тебя, — пробормотал он и в свою очередь вздохнул. — Иногда я чувствую свой возраст.
— Сорок шесть — это еще не возраст, Джеймс, — устало возразила Клея. Она рассеянно разглядывала дом, ссутулившись и засунув руки в карманы куртки. — Иногда я думаю, — продолжала она все тем же безжизненным голосом, — что приезжаю сюда только для того, чтобы подбодрить вас, любящих голубков, убедить, что лучшая пора жизни еще не прошла!
Джеймс внимательно посмотрел на нее. По мере того как взгляд его скользил по ее профилю — от осунувшейся линии щек до печально опущенных уголков губ, выражение лица его становилось все более серьезным. Высокая, прекрасного сложения, Клея сидела, вытянув перед собой ноги в тесных джинсах, и поза эта подчеркивала ее гибкость и силу.
— А вот ты, как мне кажется, надеялась найти здесь утешение, — тихо заметил он.
Клея взглянула на него настороженно.
— Да, захотела вернуться в уютное родительское гнездышко, когда над головой сгустилась зловещая черная туча, — ты это хочешь сказать? — спросила она с мрачноватой иронией, затем снова перевела взгляд на дом. — Устроились вы очень неплохо, Джеймс, поздравляю, — сказала она, и снова в ее голосе послышалось глухое раздражение. — Ничего удивительного, ведь ваши дела в Сити идут великолепно.
— Но все твои надежды отвести здесь душу и найти так необходимую тебе сейчас поддержку, — продолжал он, игнорируя ее несколько агрессивный тон, — неожиданно рухнули из-за свалившегося на тебя как снег на голову маленького сюрприза!
— Я полагаю, слово «маленький» должно быть заключено в кавычки, — Клея невольно улыбнулась.
— Тебя это как-то беспокоит? — спросил он. — То, что у тебя с твоим младшим братом или сестрой будет такая большая разница в возрасте?
— Нет, совсем нет, — сказала она решительно и твердо и в доказательство своих слов прямо и открыто посмотрела ему в глаза.
Джеймс в недоумении пожал плечами.
— Тогда, значит, у тебя, наверно, в личной жизни что-то не в порядке? — бесстрастно предположил он.
— Не понимаю, что вы имеете в виду…
Он улыбнулся.
— Ну, «зловещая черная туча…» — поддразнил он. Затем продолжил уже более серьезным тоном: — Ты чем-то очень обеспокоена, Клея. Вчера вечером, когда я наблюдал за тобой, мне показалось, что тебя огорчило наше известие… И должен признаться, меня это расстроило. Я подумал, что, может быть, ты посчитала это предательством памяти твоего отца.
— Нет, что вы, Джеймс! — горячо возразила Клея. — Мне такая мысль и в голову не приходила! Как вы могли так подумать обо мне? Я не такая мелочная!
Губы его скривились в печальной улыбке.
— Эми — моя, — сказал он твердо. На этот раз ему пришлось отводить глаза от возмущенного взгляда Клеи. — Я готов признать, что твой отец занимает в ее сердце особое место, которое никогда не достанется мне. Но сейчас она моя, Клея, — повторил он резко. — И я… — На лице его снова появилась улыбка, хотя он тут же скрыл ее, опустив голову и уставившись на башмаки. — И я очень дорожу тем, что мне досталось, и никому этого не уступлю.
— О, Джеймс… — сердце Клеи распахнулось ему навстречу, и она сочувственно дотронулась до его руки. — Мама любила отца, — сказала она мягко. — Это я точно знаю. Но когда появились вы, она перенесла эту почти безграничную любовь на вас. Извините, но пока что я знаю ее лучше, чем вы. Отец был прекрасным человеком, мы обе очень любили его и ужасно горевали, когда он умер. Но мне кажется, то, что произошло с мамой, когда она познакомилась с вами, — это самое лучшее, что с ней могло произойти… — Клея ласково посмотрела на жесткое, красивое, сейчас такое растерянное лицо Джеймса и почувствовала, что у нее перехватило горло. — И знаете, Джеймс, я уверена, что мама любит вас более глубоко, чем она когда-либо любила отца. — Он вздрогнул от ее слов, на лице его было написано изумление, он стал лихорадочно искать в ее глазах подтверждение ее искренности. И был удовлетворен. — Мне нелегко говорить об этом, — призналась Клея. — Но тем не менее это правда. Она полюбила моего отца, когда была еще очень молода, невинна и видела все в розовом цвете. И она не разочаровалась в нем, а он сильно любил ее и старался сделать так, чтобы розовая завеса всегда оставалась у нее перед глазами. Вы разбудили в ней более глубокие чувства — поверьте. — Она слабо улыбнулась. — Вы сделали невозможное, Джеймс, — они с отцом так любили друг друга, что, казалось, никто другой не смог бы оказаться на его месте. Я думаю, ее чувства к вам глубже, чем к отцу. Как иначе могли бы вы победить призрака? Она любит вас, Джеймс. — Клея ободряюще похлопала его по руке. — Можете быть уверены, вы заняли в ее сердце место моего отца — и только поэтому она вышла за вас замуж. Она могла бы всю оставшуюся жизнь прожить воспоминаниями о той первой любви, но она не захотела этого.
