— Господи, — сказал он, немного задыхаясь. — Ты это нарочно со мной делаешь?
Он не понимал, о чем она говорила. Но именно поэтому и переходила она на язык своего отца. Макс не знал итальянского языка, и Клея получила огромное удовольствие, имея возможность говорить ему то, о чем она не смела бы и упомянуть по-английски.
Она обняла его за шею, прижавшись бедрами к его бедрам, мягко, удовлетворенно улыбаясь, чувствуя, как мощно содрогнулось его тело в ответ.
— Иди ко мне, Макс, — сказала она нежно, по-английски. — Иди ко мне. Я хочу, чтобы ты вошел в меня, двигался во мне, хочу чувствовать твою силу.
Эти слова привели его в исступление, — он застонал, закрыв на мгновение глаза, наслаждаясь острой сладкой волной, прокатившейся по всему его телу. Затем он набросился на нее и стал целовать — жадно, неистово, движения его стали более резкими, почти агрессивными. Он поднял ее на руки, прошел к проходу между двумя креслами, положил на мягкий ворсистый ковер и сам лег рядом с ней.
Он принялся ласкать ее грудь и победно рассмеялся, почувствовав, как она изогнулась под ним, когда он целовал ее нежные, напряженные соски. Его руки двигались вдоль ее атласного тела легкими, мягкими касаниями — и он получил огромное наслаждение, дотрагиваясь до нее, видя ее во всей первозданной красоте.
Ласки их были так остры и неистовы, что, казалось, между ними происходит какая-то странная борьба — кто окажется более нежным мучителем.
Клея знала такие изысканные любовные приемы, что повергла Макса в прострацию. Сегодня она превзошла самое себя, отметил он с глухим беспокойством где-то на задворках сознания… Сегодня она с каким-то отчаянием набросилась на его тело… Как будто…
— О-о… нет. — Макс оттащил Клею от себя и положил рядом, когда ее неистовые ласки чуть не заставили его выплеснуться наружу. — Что ты со мной делаешь? — глухо простонал он и, не дожидаясь ответа, положил ее под себя.
Она давно ждала этого момента — довольно и мягко рассмеялась, обвила его тело руками и ногами. Глаза ее были закрыты, волосы в беспорядке разметались. Макс крепко держал ее в руках, целовал ей шею, пока наконец не испытал наивысшее наслаждение, которое могла подарить ему эта женщина, лежащая в его объятиях. В то мгновение ему казалось, что чувство реальности покинуло его, он ощущал только, как волна за волной горячим влажным потоком уходила из него его сила, его сущность.
Прошло некоторое время, прежде чем Макс нашел в себе силы оторваться от нее и тяжело лечь рядом. То, что они только что испытали, потрясло его до глубины души, поразило его воображение, и, когда он открыл глаза, он долго смотрел на нее с удивлением. Глаза Клеи были прикрыты, но на ее прелестном лице было написано то же изумление. Он приподнялся и ласково убрал с ее щек несколько прилипших прядей. Лицо его светилось искренне и нежно. Она открыла глаза и успела поймать это мягкое выражение на его лице — редкая удача, ведь обычно он не позволял никаких проявлений чувств.
— Сегодня мы поедем домой вместе, — сказал он низким голосом.
Клея покачала головой.
— Нет, сегодня это невозможно, — отказала она ему мягко. И теперь всегда так будет, добавила она про себя печально. Я только что попрощалась с тобой, Макс, — самым лучшим способом, какой знаю. — Тебе еще так много нужно доделать, прежде чем можно будет идти домой. — Она улыбнулась, чтобы как-то смягчить свой отказ, и провела пальцами по его спутанным волосам. — Подумай о своей матери! — поддразнила она его. — Нельзя тебе являться к ней полумертвым от усталости.
Он не оценил ее юмора. Некоторое время губы его были плотно сжаты. Затем он сказал, уже с вызовом:
— Я сегодня поеду с тобой.
— Нет. — Она села, выгибая спину, затекшую после долгого лежания на твердом полу. Голову она откинула назад, и ее длинные вьющиеся иссиня-черные волосы достали до ковра. Макс молча наблюдал за ней, поджав губы. Клея с облегчением вздохнула, затем встала на ноги и прошлась по комнате — воплощенная грация, никакой неловкости или натянутости в движениях.
Она медленно обернулась и посмотрела на него, склонив голову набок, а потом улыбнулась ему мягко, с любовью. Он нахмурился, на лице его было написано недоумение: он начинал понимать — что-то изменилось в их отношениях. Она даже выглядела как-то по-другому, хотя он не мог бы сразу сказать, в чем это выражалось.
— Ты опять разбросал свою одежду, — с шутливым упреком сказала она.
Макс не улыбнулся, а только поморщился. Сейчас ему было не до шуток. Клея явно решила уйти от него. Он понял это по тому, как она повернулась к нему и странно улыбалась и разговаривала. Клея явно собиралась порвать с ним.
Он вскочил на ноги одним гибким прыжком и, не обращая на нее никакого внимания, начал одеваться. Несколько минут она молча смотрела на него, а потом, не говоря ни слова, стала делать то же самое. Молчали они теперь как-то по-новому, у него в голове беспорядочно роились сердитые вопросы, у нее уклончивые ответы.
Одевшись, Клея внимательно посмотрела на Макса. Он уже сидел за письменным столом и просматривал бумаги — само воплощение деловитости.
— Если ты не возражаешь, — сказала она очень спокойно, — я пойду домой.
Он едва посмотрел на нее равнодушным, отстраненным взглядом.
— Мне кажется, я уже ничего не решаю, — сказал он таким холодным тоном, что внутри у нее что-то дрогнуло. Затем махнул рукой по направлению к двери: — Иди, конечно, иди.
Все кончено. Клея замешкалась у двери, затем подняла подрагивающие ресницы, чтобы напоследок еще раз взглянуть на него, как можно полнее вобрать в себя его образ.
У меня будет твой ребенок.
— Ну что, передумала? — Голос его прозвучал мягко, немного насмешливо, выведя ее из печального оцепенения.
Клея часто заморгала, чуть улыбаясь, — себе, а не Максу.
— Нет… Нет, не передумала, — сказала она тихо. — Прощай, Макс.
Если он что-то и ответил. Клея не слышала. Вот и все, с глубокой грустью подумала она. Сейчас все по-настоящему кончено.
* * *
Клея вышла из здания вокзала и оглянулась вокруг, отыскивая глазами благородную седовласую голову нового мужа своей матери, Джеймса Лэверна.
Еще в начале недели она позвонила Эми и договорилась, что приедет на уик-энд. В последний день Джо разрешил ей уйти с работы пораньше. Прощание было очень грустным, так как знали о ее уходе только Джо и Мэнди. К новой работе ей нужно приступать только через неделю в понедельник, так что вся следующая неделя была в ее распоряжении. За это время ей нужно освоиться с новой жизнью и продумать план действий на будущее. Макс остался в прошлом. Она должна заставить себя привыкнуть к этой мысли, хотя порой боль от нее была невыносимой.
Эми пришла в восторг от решения Клеи провести с ней несколько дней. Услышав легкий смех матери по телефону, Клея еще сильнее затосковала по дому и по ее родному лицу.
— Это будет великолепно! — воскликнула Эми. — И я смогу сообщить тебе одну очень важную новость, вернее, даже две важные новости, — поправилась она. — И они обе удивительные.
У меня тоже есть для тебя известие, мама, подумала грустно Клея, хотя и не такое великолепное. Ей совсем не хотелось рассказывать матери о своем положении, и она только надеялась, что не так уж сильно огорчит ее, во всяком случае, не испортит ее приподнятого настроения.
— Клея!
Не одна женская головка обернулась и проводила взглядом высокую, элегантную фигуру ее нового отчима, широкими шагами пересекающего площадь. Клея широко улыбнулась ему навстречу — сняв с плеча дорожную сумку и положив ее на землю, она насмешливо подбоченилась, окидывая его с головы до ног оценивающим взглядом.
— Счастливая Эми — как ей повезло с вами, Джеймс Лэверн!
Она оказалась в дружеских медвежьих объятиях прежде, чем услышала ответ.
— Вы прекрасно знаете, дорогая мисс, кто из нас счастливый, поэтому прекратите свои насмешки. — Джеймс весело улыбался, внимательно вглядываясь голубыми глазами в ее бледное лицо, моментально отмечая про себя все изменения, которые произошли с ней с тех пор, как он видел ее в последний раз.
