— Так нельзя, Кирилл.
— Кто сказал?
— Вы же семья. Родные.
— Поэтому сразу и не раскатал их. Родственничков дорогих. И даже рад этому, потому что вышло бы слишком скучно. А теперь… теперь повеселимся, девочка. Я буду таскать тебя с собой на все семейные ужины, а ты будешь улыбаться и смотреть на меня влюбленными глазами. А твой дорогой Артур будет сидеть напротив и давиться от бессилия.
Меня замутило.
— Он ведь полюбил тебя по-настоящему, а ты ему такой подарочек сделала. Гранату, да в самое сердце, чтобы там разворотило все к чертовой матери. Прямо Вероника-Разрушительница, — рассмеялся он, довольный собственной шуткой.
Мне сдохнуть хотелось от собственной тупости, оттого к чему привели мои необдуманные действия. Выбрала платье. Молодец. Всю жизнь под откос спустила и не только себе.
Меня передернуло от ужаса, безысходности, отвращения и липкого страха. Реакция Кирилла последовала незамедлительно. Ухватил меня крепкими пальцами за подбородок, не давая отвернуться и тихо, угрожающе спокойно проговорил:
— Ты меня поняла, Вероничка? Будешь лишнее болтать — им конец. Будешь себя неправильно вести — им конец. Поняла? — сдавил еще сильнее.
Мне хотелось его послать, заорать, вцепиться когтями в лицо, но вместо этого судорожно сглотнула и кивнула, потому что поверила ему. Он ведь не шутил, ни капли и все его угрозы — реальны. Хороший мальчик Кирилл люто ненавидел своих братьев. И если вначале я не хотела верить в его угрозы, искала оправдания, то сейчас все сомнения отпали. Он с радостью сдаст их Жуковскому и будет с улыбкой наблюдать за расправой.
— Вот и умница, девочка, вот и молодец, — он притянул меня к себе, обнял по-хозяйски, подбородком уткнувшись в мою макушку, — заживем теперь. Что ни день, то праздник будет.
Я с содроганием думала, про это светлое будущее. Что ни день — то смерть. Моя. Без права на объяснение, без шанса на помилование. Потому что буду молчать, буду улыбаться, как того хочет любимый «жених». Все сделаю, лишь бы этот мерзавец не навредил Артуру.
***
На работу я шла как на каторгу. Серое офисное здание из бетона и стекла, казалось мне тюрьмой, надгробьем на могиле моего счастья. Мне больше не хотелось сюда приходить, но Кирилл запретил увольняться. Сказал, чтобы я вела себя как обычно, занималась своими делами, улыбалась начальству.
А как улыбаться если внутри сплошное кровавое месиво?
Я еще не подошла ко входу, а у меня уже щеки пылали, будто над костром склонилась. По коже полз чей-то взгляд. Холодный, лютый, полный ненависти.
Я даже с шага сбилась, споткнулась на ровном месте, уронив сумку на землю.
— Аккуратнее надо быть, — снисходительно заметил охранник, который каждое утро желал мне хорошего дня. Он поднял мою сумочку, отряхнул и протянул мне, а я как неживая смотрела на него, не понимая, как жить дальше.
— С вами все в порядке? — настороженно спросил он.
— Да, — я поежилась, потому что чужой взгляд был все еще прикован ко мне, — просто день сегодня сложный.
И завтра будет не легче. И после завтра.
— Все наладится, не переживайте, — охранник ободряюще улыбнулся, а я схватила сумочку и прошмыгнула мимо него к стеклянным дверям, не в силах терпеть злое внимание.
В прохладном холле стало чуточку легче. Люди спешили на работу. Кто-то шутил и смеялся, кто-то наоборот был хмур и собран. А у меня просто не было сил, тело отказывалось починяться и выполнять простые команды. Будто кто-то злой и циничный разобрал на кусочки, чтобы посмотреть, что скрывается внутри, а потом небрежно засыпал обломки обратно. В ушах шум, в голове липкая вата, во рту непереносимая горечь.
Я не смогу.
У меня не получится играть счастливую невесту. Не получится вести себя как обычно.
Я мало того, что тупица, так еще и слабачка. Вчера была готова на все, чтобы защитить любимого, а сегодня поджала хвост и хотела на ручки. Хотела, чтобы меня пожалели, погладили по голове, решили все мои проблемы и укрыли от злого мира.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вот только защищать меня больше некому. Тот человек, который был готов бросить весь этот мир к моим ногам, больше знать меня не хочет. Я для него подлая предательница, променявшая его на брата.
Проклятье, что ж так хреново-то? Так и должно быть? Наверное должно… Заслужила. Никто больше не виноват в том, что…
— Девушка! — окрик над самым ухом, заставил меня подскочить, — вам какой этаж?!
Я испуганно оглянулась и обнаружила, что стою в лифте, кроме меня в нем еще человек семь и все, как один, недовольно смотрят на меня.
— Простите, — промямлила, мечтая провалиться сквозь землю, – я задумалась…
— Этаж! Девушка! Назовите! Не задерживайте!
— Четвертый, — торопливо ответила и опустила глаза в пол, кляня себя за рассеянность.
Еще неделю назад, я была самой счастливой девочкой на свете, а сейчас мне казалось, что весь мир ополчился прости меня. Будто я одна, за чертой, голая и слабая, и никого нет на моей стороне.
После очередного поворота, я вывернула на финишную прямую — в конце коридора маячила дверь в мой рабочий кабинет, но ноги будто к полу примерзли, потому что навстречу шел Барханов. На какое-то мгновение мне показалось, что это Артур, и сердце ухнуло куда-то вниз, до самых пяток.
Я попятилась, не в силах перебороть желание сбежать от него.
— Куда собралась? — холодное рычание пригвоздило к полу.
Не Артур. Демид. Просто с перепугу спутала их.
— Ни…никуда, — я начала задыхаться, — на работу иду…
— Потерпит твоя работа, — он подхватил меня под руку, и словно асфальтоукладчик потащил обратно.
Я даже подумала, что Барханов сейчас снова затолкает меня в лифт, а потом и вовсе выкинет из здания, но вместо этого он затащил меня в первый попавшийся свободный кабинет и зплотно прикрыл за нами дверь.
Когда рядом с тобой такой большой и злой мужчина, помещение будто сжимается. Становится тесным, маленьким, душным, словно кто-то откачал весь воздух.
Меня трясло, выворачивало на изнанку, а в голове звенели слова Кирилла: «только попробуй хоть слово ляпнуть, и им конец».
— Ну, давай, вероника. Рассказывай. Мне очень интересно какой бред ты придумаешь, чтобы оправдать свое поведение.
В свете последних событий у меня было плохо с фантазией.
— Что, попробовала с одним братом — не зашло, решали переключиться на другого? Блондины больше нравятся? — жестко поинтересовался он, так и не дождавшись моего ответа, — или тебе показалось, что от Кирилла тебе больше перепадет? Если так, то просчиталась девочка. На младшего у нас почти ничего не записано.
— Мне ничего от вас не надо.
Просто оставьте меня в покое.
— Лапшу на уши вешай кому-нибудь другому. Стажерочка. Думаешь я не видел, каким взглядом ты стреляла по сторонам, когда у нас дома оказалась?
— Никуда я не стреляла.
— Конечно. Ты еще скажи, что твои чувства чисты и искренни.
Я знала, что Демид мне не верил. Не верил в мою любось к его младшему брату. Правильно делал! Но от этого было не легче. Мне наоборот жизненно важно было его убедить.
— Да.
— А неделю назад, ты с такой же уверенность бросалась на шею к Артуру.
— Как он? — зачем-то спросила у него, получив ответ лишь новую порцию холодной ярости.
— Артур? — вкрадчиво переспросил Демид, — хочешь сказать, что тебя все еще волнует Артур?
Волнует. Только он. Люблю его с каждым днем все сильнее — и это мой крест, который придётся нести до конца жизни.
— Я просто хотела узнать, как у него дела…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— После того, как он застал тебя в одной постели с Кириллом? Отлично у него дела. Просто супер! Вот думает, что теперь делать. Где бабу себе нормальную, наконец, найти. Чтобы без гнили была.
Злые слова били в самое сердце. Заслуженно. Больно.
Демид тем временем подошел ближе и холодно, по слогам произнес:
